одну туфлю;
пять маленьких кокосовых орехов;
рукав от кожаной куртки;
одну штанину от джинсов;
1,5 штанины мужских коротких;
двухтомник Елены Блаватской;
оправу для очков;
0,0445 автомагнитолы «Панасоник»;
завтрак в «Макдональдсе» с последующей поездкой на такси;
одну четверть многоразового гроба.
Куда бегут генералы от взбесившихся цен
С 1 июля в Москве стоимость одной минуты междугородных телефонных разговоров — 3 рубля. Если же набор нужного города осуществлен не с помощью автоматики, а при помощи телефонистки, то с учетом предварительного заказа каждая минута разговора обойдется в 6 рублей.
Цены на услуги продолжают стремительно расти. Пошив мужских брюк (только работа) — 260 — 340 рублей, пальто зимнего — 750 — 1000, пальто демисезонного — 650 — 900 рублей. В женских ателье за пошив костюма надо выложить от 600 до 900 рублей, юбки — 100 –250.
Платной становится и медицина. В Центре традиционной народной медицины прием у врача- консультанта обходится в 30, консультация у ведущего специалиста-профессора — 50 рублей. Курс лечения — 350 — 650 рублей. Один лечебный сеанс — 30 — 35 рублей.
Сейчас, когда в разгаре дачный сезон, ни в одном государственном магазине города ничего не сыскать из огородного инвентаря. Зато на «черном рынке» прямо у станции метро сколько душе угодно. За культиватор просят 30 рублей, кусторез — 25, лопату — 50, мотыгу — 30. Замок накладной стоит от 150 до 180 рублей, замок навесной — от 35 до 80 рублей. Один погонный метр линолеума продают по 120 рублей, рулон обоев (10,5 метра) — 180 — 300, самоклеящихся обоев — 400 рублей.
А как в Москве с мебелью? Кресло-кровать «Реприза» стоит 5 тысяч, стенка «Комфорт» — 30 тысяч, набор мягкой мебели «Флейта» до 20 тысяч, софа — от 7 до 9 тысяч. За тумбу для постельного белья просят полторы тысячи, столько же за журнальный столик. Это, разумеется, если повезет и удастся случайно наткнуться на этот ставший дефицитным товар. У перекупщиков, естественно, все гораздо дороже.
В городе упорно говорят о новом подорожании хлеба. Слухи оказались небеспочвенными: московские газеты сообщили, что, по данным управления ценовой политики правительства Москвы, цена на хлеб может возрасти с 1 августа в 4 раза. Дело в том, что закупочная цена на пшеницу составит к концу июля 10 — 20 тысяч рублей за тонну, в то время как сейчас она составляет 4 — 5 тысяч рублей.
Неужели и хлеб, этот универсальный продукт питания миллионов простых людей, скоро перейдет в разряд малодоступных? Неужели и он окажется кому-то не по карману?
Ответом на эти горькие вопросы может служить информация о готовящейся в Москве небывалой акции. Около ста генералов и полковников в отставке в парадной форме с фронтовыми наградами, включая и Золотые Звезды Героев Советского Союза, намерены прийти к зданию посольства ФРГ в Москве и просить у побежденных помощи. Таким способом доведенные до отчаяния фронтовики хотят привлечь внимание властей к своему бедственному положению.
Если уж генералам невмоготу, то что говорить об остальных.
Сказали, что будут лечить от зубной боли, а всех, пардон, уложили в гинекологические кресла
— Мы живем, как в сказке, — сказал московский экономист Сергей Краснов. — Жаль только, что в страшной. В плену пророчеств и заклинаний. А роль магов и колдунов выполняют политики.
На мое замечание, что всякой сказке положено иметь счастливый конец, Краснов сардонически усмехнулся:
— Похоже, что мы действительно близки к кульминации. Эти странные реформы, смысл которых никак не дойдет до рядового обывателя, заставляют его кучковаться, митинговать, требовать, вооружаться. Вот это и есть настоящая жизнь, а не та, которую рисуют в своем воображении политики и экономисты, убеждая нас с экранов телевизоров, что жить стало лучше, жить стало веселее. Иногда мне кажется, что всех нас, и мужчин тоже, усадили в гинекологические кресла, сказав, что будут лечить от зубной боли. О реформе ее отцы пишут так общо и загадочно, будто ее успех зависит больше от нашего согласия на слепоту и неосведомленность.
— Например? — спросил я.
— Надеюсь, вам известно имя Ларисы Пияшевой? Доктор экономических наук, ярая сторонница обвальной приватизации. В начале нынешнего года пришла в московскую мэрию и возглавила департамент, созданный под ее идею. Послушайте, какая, к черту, приватизация? Возьмем торговлю. Это же не что иное, как прежняя, родная социалистическая монопольная торговля. Правда, слегка подгримированная, подкрашенная. Приватизация столичных магазинов на практике обернулась все в то же монопольное право пропускать через замызганные, душные магазины, да еще сдав часть торговой площади в аренду другому торговцу, абсолютно все наличие товаров и продуктов, включая и гуманитарную помощь. Притом пропускать так, что большая часть добра уходит за мзду перекупщику-спекулянту и благополучно избежит налогообложения. Знаете, сколько денег уже перекочевали из наших тощих кошельков в бездонные карманы мафии? Сотни миллиардов рублей! Уверяю вас: диктат мафиозных структур, незаинтересованность в подешевлении продукта, правовой беспредел ведут нас не к подъему, как считают отцы реформ, а к сворачиванию производства. Перспектива реформирования экономики представляется мне весьма сомнительной.
–- Мрачный прогноз, господин Краснов...
— Может быть. Но — реальный. Основанный на жизненных наблюдениях. Кстати, вы обратили внимание на внешний облик коммерческих торговых точек в Москве? Нет? Напрасно. Вам должно броситься в глаза, что символом реформ у нас становятся бронированные киоски из стального листа и ларьки, одетые с ног до головы в металлические решетки — почти как тюремные. Да... «Золотая молодежь» постперестройки быстро смекнула, что защищаться надо, не рассчитывая на правопорядок. Не потому ли в «комках» по два дюжих молодца? Это напоминание всем нам, как беззащитны мы, заложники реформ, приватизацией и либерализацией. Однако смею вас заверить, есть среди заложников трезвые люди, не ждущие ни скорого рая на земле, ни светлых немедленных, в духе коммунистических вождей, перемен.
— Господин Краснов, но ведь с первого июля начался новый, второй этап экономических реформ. Их, как известно, предполагается углублять. Неужели вы не верите в успех?
— Не верю. Более того, убежден: замыслы экономических стратегов со Старой площади сродни тектоническим сдвигам, при которых в разверзшийся провал рухнет промышленность. Первыми жертвами нового обвала станут директора предприятий. Их буквально затопчут на втором этапе реформ.
— Почему?
— Да потому, что его суть — введение единого обменного рубля вместо нескольких нынешних курсов и сплошное акционирование предприятие. Со вторым пунктом еще можно кое-как согласиться, хотя и он напоминает эпоху сплошной коллективизации. А вот первый... Это же самоубийство. Финансовый крах.
— Я не могу не отметить логику в ваших рассуждениях. Но, согласитесь, программу углубления реформ в России составляли, надо полагать, не мастера изящной словесности.
— Однако и это вовсе не исключает того, что спустя некоторое время 240-страничный труд будет читаться как занимательное научно-фантастическое произведение. В нашем отечестве такие прецеденты
