Глория и рада бы послушаться, но сон уже не шел к ней. То же самое случилось с наступлением ночи и повторялось каждую следующую ночь, так что в одно прекрасное утро она буквально впала в прострацию, не в силах даже шевельнуть пальцем.

Карлик, явно неспособный исцелить Глорию от этой напасти, только тем и занимался, что наверстывал собственный недобранный сон. И она проводила дни в одиночестве возле спящего Бельяра в комнате с задернутыми шторами — лежала вытянувшись на кровати, глядя широко открытыми глазами в потолок, ни о чем не думая и без конца считая обороты вентилятора.

В течение этих трех дней она будет выходить лишь на время еды, надевая черные очки и тупо уставившись сквозь них на опостылевший завтрак. Едва она вставала из-за стола, как дрозды налетали на остатки трапезы, вмиг расхватывали тосты, масло, джем с химическим запахом и взлетали на неподвижные лопасти вентилятора, чтобы там спокойно посмаковать свою добычу.

А однажды вечером в ресторане клуба Глория с ужасом обнаружила в столовой ложке, лежавшей возле тарелки, крайне беспокойного паука. Насекомое металось по кругу, не в силах выбраться наружу. Глория вздрогнула от гадливости и только миг спустя поняла, что видит в углублении ложки всего лишь отражение висящего над ее головой вентилятора.

Да, похоже, эти вентиляторы стали занимать слишком много места в ее жизни. Но лишь неделю спустя Глория, вконец истерзанная бессонницей, от которой ей уже мерещились в электрических лампочках огромные комары вместо нитей накаливания, забеспокоилась всерьез. Бельяр объявил, что не разбирается в таких вещах и умывает руки. Тогда Глория поделилась своими тревогами с боями.

Слуги относились к ней хорошо, им нравилась эта молодая женщина, она была улыбчивая, сдержанная, отнюдь не скупая и редко засиживалась в баре допоздна; они огорчились за нее. После долгого совещания муж госпитализированной вызвался шепнуть словечко управляющему. Беглая улыбка слегка перекосила безупречную линию усиков изысканного господина, который в конце концов записал на обороте своей визитки адрес местного эскулапа, работающего в клинике на улице Пагоды Каранисварар, дом 33, на углу оживленного торгового проспекта.

Бельяр со времени своего возвращения ни разу не покинул номер, где он спал практически круглые сутки. Перед уходом Глория с трудом растормошила его.

— Я ухожу, — сообщила она. — Похоже, я нашла специалиста по бессоннице.

— Интересно было бы взглянуть, — буркнул карлик и повернулся на другой бок.

Глория вышла на улицу в самый разгар послеполуденной жары; велорикши спали в тени, склонив голову на руль. «No problem», — сказал Санджив, расшифровав адрес на карточке и включая мотор своего мопеда.

Они прибыли в нужный квартал; вдоль улицы лепилось великое множество разных лавок — торговцев насосами, рессорами, трубами, красками, гипсом, веревками, а также парикмахерские, мастерские электриков, водопроводчиков и прочее. В общем, то же самое, что и во всем мире, с одной лишь разницей: здешние заведения ютились на пяти-шести квадратных метрах и как две капли воды походили друг на друга своими крышами из пальмовых ветвей, досок или соломы и полом из утрамбованной земли.

Санджив высадил Глорию из экипажа, и ей пришлось долго плутать по улице в поисках дома врача: во-первых, угловые здания не были должным образом пронумерованы, во-вторых, назначение лавок не всегда соответствовало вывеске. Наконец Глория отыскала табличку, указывающую местонахождение клиники доктора Гопала — она красовалась в витрине музыкального магазинчика, где бурно дискутировали двое мужчин с разрисованными лбами, но не было видно ни нот, ни инструментов, ни кассет.

Глория пребывала в нерешительности: в лавке слева были выставлены бок о бок две машинки — пишущая и швейная, лавка справа предлагала клиентам услуги ксерокса-телекса-факса. Над лавкой пара художников, кое-как устроившись на шатких мостках из веревок и бамбука, размалевывала рекламный щит; определить тематику было пока трудно — то ли алкоголь, то ли сигареты, то ли телевизоры, то ли стиральные машины. Санджив побежал справиться у хозяина «Ксерокса-телекса-факса», который и показал ему, где находилась клиника — в глубине двора, напротив храма богини — исцелительницы оспы, куда вел длинный извилистый проход.

Приемная клиники, с коврами и вентиляторами на последнем издыхании, была оборудована самыми современными средствами коммуникации. Молодая женщина с жемчужной сережкой в ноздре и кольцами на вторых пальцах ног регистрировала пациентов, сидя за компьютером. Извещенный о приходе Глории доктор Гопал тотчас же вышел к ней; его единственным украшением была гигантская гемма на указательном пальце правой руки.

В остальном, невзирая на величественную осанку архиепископа, доктор был одет довольно небрежно. Просторная клетчатая рубаха спускалась на зеленое полосатое дхоти, небрежно стянутое узлом на животе; ноги были обуты в дешевые «вьетнамки». Черные с проседью волосы, обильно смазанные каким-то жиром, волнами ниспадали на плечи, стекла массивных очков в оправе «под мрамор» так сильно увеличивали глаза, что зрачки и радужная оболочка вокруг них казались ненормально большими.

Глория изложила свою проблему, после чего началась обычная беседа: Гопал по-английски расспрашивал пациентку об общем состоянии здоровья, о перенесенных в детстве болезнях, наследственности, симптомах бессонницы; она отвечала на том же языке. Врач отнесся к ее недугу без особой тревоги, объяснив, что эта болезнь известна и описана в Аюрведе. Порывшись в ящике стола, он извлек оттуда коробочку с коричневыми пилюлями, отсчитал несколько штук и высыпал их в коричневый бумажный пакетик со словами: «По одной вечером в течение десяти дней. Вот так. С вас тысяча рупий».

Глория еще не вышла из клиники, а доктор Гопал уже набирал личный номер управляющего отелем. На улице молодую женщину ждал Санджив.

— Хороший доктор? — спросил он.

— Вроде бы неплохой, — ответила Глория. — Кстати, вы могли бы проконсультироваться с ним по поводу своего насморка.

— Дорого! — вздохнул Санджив. — Очень слишком дорого для меня.

— Вот, возьмите, — сказала Глория, вынимая деньги из сумки.

— Спасибо вам! — воскликнул Санджив. — Это очень слишком щедро!

— Ничего, для меня это пустяки, — успокоила его Глория.

Доставив ее в «Космополитен-клуб», Санджив сразу же помчался назад в клинику. Глория вошла к себе.

Бельяр по-прежнему валялся в постели, но уже не спал и выглядел гораздо лучше — умиротворенным, выбритым, посвежевшим. Он пожелал узнать, как она провела время.

— Не советую тебе увлекаться визитами к этому лекарю, — сказал он ей чуть позже, пересыпая из руки в руку коричневые пилюльки. — Хочешь знать мое мнение? Я бы на твоем месте поостерегся этого типа.

«Этот тип», однако, долго и тщательно осматривал Санджива; не считая хронического насморка, молодой человек мог похвастаться отменным здоровьем.

— Я понял, что с тобой творится, — сказал доктор. — Сейчас дам тебе один порошочек, которым ты наверняка останешься доволен.

Порывшись в другом ящике стола, Гопал вынул пузырек, наполненный порошком такого же коричневого цвета, и отсыпал немного в крошечный пакетик из свернутой в несколько раз бумаги.

— Держи, — сказал он, — будешь вдыхать его два-три раза в день. Вот так. С тебя десять рупий.

Санджив вернулся к клубу и, сев на заднее сиденье своего экипажа, вдохнул порошок, как велел доктор. В самом деле, он тут же почувствовал себя просто замечательно. Развалившись на скамье, он устремил затуманенный взор на окно, за которым Глория и Бельяр обсуждали планы на будущее. По правде говоря, им стало казаться, что время здесь тянется слишком медленно.

17

В представлении Боккара время тоже тянулось слишком медленно. Ему абсолютно нечего было

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату