Остальное было делом техники. Слушая коллегу, я думал о том, что вот передо мной серьезный человек, а надо же, проникся фантазиями, которые густо расцвели на страницах красочных еженедельников.
Покуда акулы пера оттачивали свои перья на немыслимых коллизиях, якобы происшедших с Кондратюком, нашлись даже в наше смутное время люди, которые дутым сенсациям предпочли негромкое рытье в архивах.
Терпеливый Романенко
С 1934 года Кондратюк проживал в Москве. Занимал скромную должность начальника отдела в проектно-экспериментальной конторе ветроэлектрических станций.
В этом же отделе трудился и Борис Иванович Романенко, которому отводится особая роль в поисках следов пропавшего без вести товарища и начальника. Перу Бориса Ивановича, проживающего в Химках под Москвой, принадлежат десятки запросов во всевозможные архивы, писем бывшим однополчанам.
В народное ополчение они записались одновременно — в начале июля 1941 года. Запись проходила в одной из средних школ Киевского района Москвы. Сюда пришли все сотрудники проектно- экспериментальной конторы. Большинство попали в роту связи. Домой со сборного пункта они уже не вернулись, а прямо оттуда, ночью, зашагали в сторону фронта. Романенко шел в одной шеренге со своим начальником.
Последний раз он видел Кондратюка 30 сентября в лесу, возле блиндажа штаба стрелкового полка, который обслуживала их рота связи. Третьего октября ополчение вступило в первый бой. Что сталось с Кондратюком, никто не знал.
Одно время Романенко склонен был считать, что его начальник погиб именно в тот роковой день 3 октября. Однако внутреннее предчувствие подсказало — Кондратюк уцелел. Не может быть, чтобы погибший исчез бесследно, да еще на глазах бывших сослуживцев. Ни тела, ни медальона, ни документов — ничего.
Упорство и настойчивость принесли первые плоды. В папке со старыми бумагами, которые хранила гражданская жена Кондратюка Галина Плетнева, Борис Иванович обнаружил, к своему удивлению, три открытки с фронта. Предпоследняя была датирована декабрем 1941 года, последняя — январем 1942 года.
Примерно в то же время, когда обнаружились открытки, в архиве Министерства обороны — о, удача! — он наткнулся на раздаточные ведомости, по которым бойцы роты связи, где числился Кондратюк, получали денежное довольствие. Романенко не верил своим глазам: напротив фамилии его начальника стояла сумма 20 руб. за ноябрь, 30 руб. за декабрь 1941 года и столько же — за январь 1942 года. С его собственной росписью!
Борис Иванович — фронтовик бывалый, он знал, что нередко на войне погибших бойцов некоторое время не исключали из списков личного состава — получали на них пайки, махорку и самое главное — наркомовские сто граммов. Подписи, конечно, подделывали, да и кто в боевой обстановке присматривался к загогулинам и крючкам? Но он-то знал подпись начальника и был убежден, что она в раздаточной ведомости — подлинная. Не поленился, сравнил на рукописях, сохранившихся в архивах Академии наук, — идентичны. К тому же открытки с фронта, датированные декабрем и январем…
Значит, в январе сорок второго он был еще жив. Что же произошло дальше? Терпеливый Романенко не прекращал поиски, и его усердие было вознаграждено: в Подольске, в архиве Министерства обороны он обнаружил сведения о гибели Кондратюка 25 февраля 1942 года в деревне Кривцово Волховского района Орловской области.
Значит, не пропал без вести. Значит, не был похищен, не был взят в плен — документ в военном архиве все расставил на свои места, выбил почву и у без того зыбких подозрений.
Однако белые пятна в его биографии остались.
На Руси талант — всегда несчастье
С началом Великой Отечественной войны все крупные советские ученые были эвакуированы из Москвы в Казань, Ташкент и другие тыловые города.
Бронь распространялась даже не на столь маститых. Почему же Кондратюк оказался на передовой, да еще в таком незавидном положении — сначала рядового бойца, а затем командира отделения во взводе связи?
Тому одна причина: выдающийся теоретик не состоял на спецучете, оберегавшем таланты страны. Он служил в заурядной конторе, занимавшейся разработкой ветроэлектрических станций, которая для военкомата была одним из объектов, где трудились люди, годные для ношения оружия и рытья оборонительных сооружений. Запись в народное ополчение производилась коллективно, после краткого митинга, на глазах у сослуживцев.
Закономерен вопрос: почему же он, теоретик, светлая голова, штучный товар, оказался не в ГИРДе у Королева или в другом аналогичном учреждении, а в обыкновенной конторе? К тому же есть свидетельства, что во время встречи с Кондратюком Королев предлагал перейти в его институт. Не согласился.
Странно, не правда ли? Предпочитал небольшие города, часто менял место жительства. То строил элеваторы на Северном Кавказе, то пребывал в должности механика котельной на сахарном заводишке.
Нежелание высовываться, идти в крупные научные коллективы, куда, как свидетельствовали очевидцы, его неоднократно зазывали, объясняли странностью характера, чудачеством, неприспособленностью к жизни. Так склонны были считать люди, не знавшие его и писавшие о нем по догадкам. Однако двоюродный брат ученого А. В. Даценко из Полтавы считает, что характеристики типа «не от мира сего» к Кондратюку не подходят.
«И только самые наблюдательные подозревали, что за этой осторожностью, опасением славы и популярности крылось нечто большее, нежели присущие большинству отмеченных печатью избранности нелюдимость и стремление к уединению. Сложилось впечатление: Кондратюк явно что-то скрывает. Группу Королева финансировали руководящие органы РККА, и при поступлении туда требовалось заполнить весьма строгие анкеты, которые потом тщательно проверялись Лубянкой», — говорилось в письме, помните, в том самом, с которого начиналась эта глава.
По мнению авторов письма, адресованного в высокую инстанцию, именно это и отпугивало Кондратюка!
«Путь туда, где проявилось бы в полной мере его дарование, был заказан, — утверждалось в реляции. — Впрочем, талант на Руси всегда был несчастьем для его обладателей».
Что правда, то правда!
Дамоклов меч
Скрываемое белогвардейское прошлое — вот дамоклов меч, который висел над Кондратюком в предвоенные годы.
Россия снова — в который раз! — потеряла своего гения. И из-за чего? Из-за деления на белых и красных. То есть, по политическим мотивам. Кондратюк, как и многие его современники, оказался заложником идеологии. В итоге — невостребованный талант, вынужденный заниматься всем, кроме того, для чего был призван.
Военный историк, полковник Н. И. Ножкин так рассказал о белогвардейском прошлом Кондратюка:
— Он был прапорщиком царской армии, куда его призвали в 1916 году в связи с продолжавшейся войной. Прямо со студенческой скамьи. С первого курса. Проучился в Петербургском политехническом институте всего несколько месяцев — до ноября. До института окончил в Полтаве гимназию — с серебряной медалью. Военная служба началась для него с курсов прапорщиков при юнкерском училище. После окончания курсов попал на турецкий фронт.
Прервем на минутку уважаемого историка, чтобы заметить попутно: на фронт — в 16 лет? Снова
