Горбачева. Андропову Михаил Сергеевич обязан даже больше, чем Кулакову. Удивительно, не правда ли, что оба высокопоставленных патрона схлестнутся в схватке за верховенство — если, конечно, эта версия имеет под собой основание, и каждый при этом своей смертью будет освобождать дорогу молодому честолюбивому провинциалу.
Первая встреча Андропова с Горбачевым состоялась в апреле 1969 года в санатории «Дубовая роща» под Кисловодском. Юрий Владимирович был председателем КГБ СССР и кандидатом в члены Политбюро, Михаил Сергеевич — вторым секретарем Ставропольского крайкома. Несопоставимо?
Один из явных недоброжелателей Горбачева, работавший в то время в Ставропольском УКГБ, рассказывал, как проходила эта встреча. Из московского секретариата Андропова ставропольские коллеги получили просьбу о максимальном недопущении к отдыхающему каких бы то ни было лиц, включая и местных руководителей. Юрий Владимирович не пользовался отпуском в предыдущем году в связи с известными событиями в Чехословакии, сильно устал и, не дождавшись летнего времени, решил отдохнуть по весне. Руководство УКГБ сообщило о просьбе первому секретарю крайкома Ефремову. Тот принял информацию к сведению, но, когда ему доложили о прибытии высокого гостя, позвонил в санаторий. Андропов снял трубку, вежливо выслушал поздравления с прибытием и пожелания хорошего отдыха, но в достаточно твердой форме отклонил предложение о визите вежливости.
— Вы не экскурсовод, Леонид Николаевич, вам и так дел хватает, а я дороги здешние хорошо знаю… Если вы будете каждого прибывающего привечать, край захиреет.
Каково же было изумление работников УКГБ, оказывавших помощь московским коллегам в охране Андропова, когда в тот же день у ворот санатория остановилась «Волга» второго секретаря, который сказал, чтобы его провели к Юрию Владимировичу. Андропову доложили, но он сказал, что никого принимать не будет. Секретарь не уходил. Через несколько часов, узнав, что гость по-прежнему сидит в холле, Андропов досадливо произнес:
— Пусть войдет. Не прогонять же…
Повторяю, так рассказывал мне явный недоброжелатель Михаила Сергеевича, ибо в интерпретации самого Горбачева эта сцена имеет несколько иное звучание. Неизменными остаются лишь время и место действия, главные лица. Не отрицается факт звонка Ефремова и деликатное отклонение Андроповым визита вежливости. Но здесь следует существенное уточнение: Ефремов послал с этой миссией второго секретаря. Действительно, пришлось подождать — минут сорок. Андропов вышел и, по словам Горбачева, тепло поздоровался, извинился за задержку, ибо «был важный разговор с Москвой».
«Потом мы еще не раз встречались, — вспоминает экс-генсек. — Раза два отдыхали в одно и то же время: он в особняке санатория «Красные камни», а я — в самом санатории. Вместе с семьями совершали прогулки в окрестностях Кисловодска, выезжали в горы. Иногда задерживались допоздна, сидели у костра, жарили шашлыки. Андропов, как и я, не был склонен к шумным застольям «по-кулаковски». Прекрасная южная ночь, тишина, костер и разговор по душам.
Офицеры охраны привозили магнитофон. Уже позднее я узнал, что музыку Юрий Владимирович чувствовал очень тонко. Но на отдыхе слушал исключительно бардов-шестидесятников. Особенно выделял Владимира Высоцкого и Юрия Визбора. Любил их песни и сам неплохо пел, как и жена его Татьяна Филипповна. Однажды предложил мне соревноваться — кто больше знает казачьих песен. Я легкомысленно согласился и потерпел полное поражение. Отец Андропова был из донских казаков, а детство Юрия Владимировича прошло среди терских».
Уже этих выдержек достаточно, чтобы понять степень близости в конце шестидесятых — начале семидесятых двух будущих генсеков. Впрочем, Болдин, многолетний помощник Горбачева, свидетельствует, что Михаил Сергеевич не всегда подчеркивал свою близость к Андропову и его любовь к себе. Это, по мнению Валерия Ивановича, преобладало на первых порах. Поздний Горбачев уже открещивался от Андропова, а однажды, не сдержавшись, сказал:
— Да что Андропов особенное сделал для страны? Думаешь, почему бывшего председателя КГБ, пересажавшего в тюрьмы и психушки диссидентов, изгнавшего многих из страны, средства массовой информации у нас и за рубежом не сожрали с потрохами? Да он полукровок, а они своих в обиду не дают.
Этот порыв откровенности как нельзя лучше иллюстрирует высказанную Горбачевым в его новой книге мысль об их отношениях с Андроповым. «Были ли мы достаточно близки?» — задается вопросом Михаил Сергеевич. И отвечает: «Наверное, да». Но делает уточнение: говорит это с долей сомнения, потому что позже убедился — на верхах на простые человеческие чувства смотрят совсем по-иному.
Получается, и сам Михаил Сергеевич здесь не исключение. Впрочем, это специфическое свойство яда власти.
Андропов был одним из самых преданных Брежневу членов Политбюро, утверждают знающие люди. «Могу сказать твердо, что и Брежнев не просто хорошо относился к Андропову, но по-своему любил своего «Юру», как он обычно его называл», — свидетельствует бывший главный кремлевский врач Чазов. Неоценимую услугу оказал Андропов Брежневу в его борьбе с Подгорным, претендовавшим после разгрома Шелепина на пост лидера. Болезнь Брежнева во второй половине семидесятых годов вызвала невиданную активность некоторых соратников Леонида Ильича. Многомудрый Андропов молча наблюдал за начавшейся возней у трона, советуя Брежневу не торопиться с оргвыводами: пусть засветятся все претенденты. Брежнев оценил расчетливый ум и тонкую политику Андропова, использовавшего болезнь генсека для выявления всех его потенциальных противников. Глава могущественной и многоликой организации, подчинявшейся только генсеку, предопределял не только решение многих вопросов, но и в определенной мере жизнь общества.
Взяв на себя функции защиты имени Брежнева, его престижа, Андропов исходил из того, что стране как никогда нужна стабильность. «Фактор Брежнева» рассматривался им в качестве инструмента сохранения единства в руководстве, консолидации общества, социалистической системы. С подачи главы политической полиции министром обороны и членом Политбюро стал Устинов, первым заместителем Председателя Совета Министров СССР и членом Политбюро Тихонов. Андропов продолжал укреплять позиции Брежнева, и он, не опасаясь за свое положение в партии и государстве, мог теперь жить спокойно.
Если к выдвижению Горбачева на пост первого секретаря Ставропольского крайкома в 1970 году приложил руку в основном Кулаков, то к переезду в Москву — уже Андропов. Это признает и сам Михаил Сергеевич.
«Смотрины» состоялись 19 сентября 1978 года на железнодорожной станции «Минеральные Воды», где сделал остановку правительственный поезд, в котором Брежнев вез Азербайджану орден Ленина. На перроне Леонида Ильича встречали Андропов, отдыхавший в соседнем Кисловодске, и партийный руководитель края Горбачев. Из вагона вслед за Брежневым вышел Черненко в спортивном костюме.
— Ну как дела, Михаил Сергеевич, в вашей овечьей империи? — спросил генсек.
Брежнев мог проследовать в Баку без остановки на этой маленькой станции. Дорожной необходимости в этом не было. Ее включили в маршрут буквально в последнюю минуту перед отъездом — по настоятельной просьбе позвонившего из Кисловодска Андропова.
Остановка была короткой. Но она решила судьбу Горбачева — через два месяца он уже был в Москве. Об этой встрече нагромождено множество домыслов, в том числе и мистических. Еще бы — темной ночью на глухой безлюдной станции сошлись четверо, которым суждено будет стать последними руководителями Советского Союза — Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев.
Родился или рожден
В старину, горя желанием принести пользу отечеству, дворянские юноши при поступлении на государеву службу скромно указывали в анкетах — рожден тогда-то и там-то. Советская элита ввела новую, самоуверенно-вызывающую формулу — «я родился».
По этой формуле строились официальные биографии партийных, государственных, военных и прочих деятелей. Получалось, что выдвижение на ту или иную должность происходило вне связи с другими перемещениями. Тем самым подчеркивалась исключительность, богоизбранность лидеров, безмятежно передвигавшихся с одной ступеньки служебной лестницы на другую.
