— Должно быть, любовница какого-нибудь джентльмена, — сказал Дэнис, — или будет ею. Мамы и тети квартеронок продают их как на аукционе, по самым высоким ценам, как были проданы когда-то сами. Это своего рода семейная традиция.
— А если рождается мальчик? — спросил Баррет.
— Они ценятся меньше. Иногда их белые отцы покупают им фермы где-нибудь в отдалении или посылают их жить во Францию. Здесь они только создают лишние проблемы. Жениться они вынуждены на женщинах темнее, чем они сами. Квартеронки никогда с ними не связываются.
— Найдись кто-нибудь предприимчивый, на этом деле можно было бы сколотить целое состояние, — заметил Баррет.
Дэнис пожал плечами.
— Пошли, — сказал Баррет. — Иначе мы опоздаем.
Андре представил Дэнису человека по имени Харлоу Маккэми. На вид ему было лет тридцать, лицо его было покрыто веснушками, а волосы были красновато-песочного цвета. Невыразительная внешность полностью противоречила содержанию рекомендательных писем от двух фермеров и одного владельца плантации сахарного тростника в Луизиане. Он также представил рекомендации от бывшего учителя и директора школы о своем образовании, которые могли бы повлиять на решение Поля.
— Впечатляет, — сказал Дэнис, ознакомившись с документами. — Как я понимаю, вы оставили прежнее место работы по своему собственному желанию. Почему?
— Их хозяйства были чересчур мелкими, мистер де Монтень. Как я уже говорил мистеру Пейро, им не нужен был постоянный управляющий.
— У вас есть опыт работы с чернокожими?
— Нет. Как правило, мои хозяева работали самостоятельно вместе со своими сыновьями. И со мной, — улыбнулся Маккэми.
— А вас не обижает тот факт, что черным известно о том, как вы собственноручно рубили сахарный тростник? Ведь именно по этому вы можете определить, когда они отлынивают от работы? Вы из Вермонта, мистер Маккэми? У вас есть какие-нибудь предубеждения против рабства?
— Вы спрашиваете — аболиционист ли я? — спросил Маккэми и отрицательно покачал головой. — В этом случае я не обратился бы к вам.
— Как вы думаете, вы сможете управиться с чернокожими?
— Конечно!
— Вы женаты, мистер Маккэми?
— Нет.
Ответ последовал так быстро, что Дэнису показалось, будто Маккэми даже повысил голос. «С чего бы это?» — подумал он. Впрочем, личная жизнь постороннего человека его не интересовала, если только тот не был пьяницей. «Возможно, его кто-то бросил в Вермонте», — участливо подумал Дэнис.
— Моя мать предпочитает иметь женатого управляющего. Она считает, что от этого зависит стабильность его работы. Хотя, может быть, это и не так. Знаете что, Маккэми, вам лучше поговорить с моим отцом. Я, конечно, скажу свое мнение, но последнее слово за ним. Привозите свои вещи, вам придется у нас переночевать.
— Большое спасибо. — Маккэми протянул руку. — Я вернусь, как только заберу свои вещи из гостиницы.
Дэнис, одержимый идеей отвязаться от Франсуазы Беккерель, преодолел несколько миль до «Маленькой Марии» с такой быстротой, что у Баррета засвистело в ушах. «Может, это и лучшему», — подумал он. В кармане у Баррета Форбса лежало письмо от его сестры Алисы, в котором она спрашивала, окончательно ли он ее покинул.
Баррет знал, что должен был быть дома еще три недели назад, и сознавал, что чем больше времени он проведет в «Прекрасной Марии», тем сложнее ему будет снова наладить отношения с сестрой. Ему оставалось три дня до отъезда, и больше всего ему хотелось познакомиться с той девушкой, которую он видел на городском рынке. Баррет отдавал себе отчет в том, что это было безумие, но в проблесках здравого смысла понимал, что спешка Дэниса была ниспослана ему провидением, дабы уберечь его от беды.
— Томми, моя тетушка еще наверху? — поинтересовалась Клодин Беллок, снимая с головы платок и поправляя прическу перед зеркалом.
— Она только что позвонила, мисс Клодин, — ответил Томми, — чай будет подан через минуту.
— Отлично. Я умираю с голоду.
Она улыбнулась, увидев обеспокоенное выражение на лице Томми.
— Только не говори мне, что леди не имеют права умирать с голоду.
— Делил, отнеси все это наверх и узнай, не надо ли помочь тетушке Клели одеться, — приказала Клодин, указывая на вещи, лежащие на столике у зеркала. Каждый день тетушка Клели спала по два-три часа после обеда, и только пожар или наводнение могли разбудить ее.
Делил взяла вещи и платок Клодин. Томми бросил на нее подозрительный взгляд.
— А где ваш зонтик от солнца?
— Господи, Томми, ты слуга, а не хозяин! Не задавай таких вопросов!
Томми стоял с невозмутимым выражением лица, всем своим обликом выражая несогласие.
— Мисс Клодин, вы вышли без зонтика! У вас теперь наверняка появятся веснушки! Вы хотите выйти в свет с веснушками на носу?
— Мне совсем этого не хочется, — возразила Клодин.
Делил, поднимаясь по лестнице, покачала головой. Недолго оставалось ждать Клодин, пока какой- нибудь белый джентльмен купит ей дом и экипаж с упряжью.
Делил оставила вещи Клодин в ее комнате и пошла помочь тетушке Клели одеться, в то время как Элли, ее служанка, суетилась вокруг старушки с расческой.
Тетушка Клели, одетая в шелковое платье бутылочного цвета, черные шелковые перчатки, вся в драгоценностях, вошла в гостиную, где ее племянница ела бутерброды с ветчиной.
— Господи, негодная девчонка. Ты покроешься пятнами и станешь похожа на жабу! Никакой ветчины!
Выражение лица Клодин ясно давало понять, что тетушка переборщила.
— Надо есть зелень, малышка, — с надеждой сказала тетушка, — поешь зелени.
— И что дальше?
— У тебя такая прекрасная фигура, детка! — Выражение лица тетушки смягчилось. — И чрезвычайно важно, чтобы ты ее сохранила. От этого зависит твое будущее, наше единственное оружие — красота!
Клодин отложила бутерброд и покорно принялась за зелень. Не следовало слишком раздражать тетушку, поскольку она делала все от нее зависящее для Клодин, и не ее вина, что она не могла дать племяннице все то, что та желала.
— Ты моя прелесть! — Тетушка поцеловала Клодин в щеку и уселась рядом с ней за стол, восхищенно наблюдая за племянницей.
— Все твое воспитание, вся твоя жизнь — ничто не должно быть напрасным! Во имя твоей покойной матери и отца, который тобой очень доволен.
Клодин подумала, что это было приятно, но не достаточно, чтобы сделать ее счастливой. Ей было радостно уже от той мысли, что она знала своего отца. Многие ее подруги знали своих отцов только по имени, и некоторые из отцов даже не удосуживались хоть раз навестить своих детей после рождения.
— Ты знаешь, он приходит тогда, когда это необходимо, — говорила тетушка Клели. — Он дает мне деньги для тебя, так что тебе нет никакой необходимости искать богатых мужчин. И даже если тебе случиться познакомиться с человеком небольшого достатка…
Клодин передернуло.
— Я думаю, что не я, а меня будут выбирать. Как на рынке рабов, от чего мы так хотим избавиться.
— Клодин Беллок! — возмутилась тетушка. — В наших жилах течет лучшая кровь Франции и Испании! Я не позволю тебе так разговаривать со мной!
