— Извини, тетя.
— Никак не могу понять, чего ты хочешь?
— Я не хочу быть женщиной на содержании! Чтобы со мной развлекались так, как ты мне рассказывала, и чтобы меня бросили ради женитьбы на белой женщине! Даже несмотря на мою голубую кровь!
— Все ясно, — пробормотала тетушка Клели, поджав губы. — Ты просто завидуешь. Ты хочешь быть белой. Подумай вот о чем. Ты будешь счастлива в отличие от белых женщин. Мужчина полюбит тебя и оставит только тогда, когда будет вынужден это сделать. Он обеспечит тебя, и если тебе захочется, ты найдешь себе другого мужчину! И у твоих детей кожа будет такого же цвета, что и у тебя. Они смогут делать все, что хотят, — уехать в чужие края и там быть белыми!
Клодин с уважением посмотрела на тетушку, которая впервые отважилась на откровение, признав, что ее кожа была темнее, чем у племянницы.
Как и мать Клодин, тетушка Клели в свое время была любовницей джентльмена. Он оставил ей небольшой дом, и поскольку Клели была мудрой и предприимчивой, на старости лет она имела свой небольшой дом и четверых слуг. После смерти матери Клодин тетушка Клели взяла ее на воспитание, боготворила ее, дорожила ей, восхищалась ее красотою, научила трем языкам и всем женским премудростям, которых так не хватало креолкам. Клодин, несмотря на свою непорочность, была хорошо осведомлена, как можно ублажить мужчин, и знала, что готова сделать это ради человека, который женится на ней и обеспечит ее.
Клодин изящным жестом налила чашечку чая своей тетушке.
— Отлично! — оценила тетушка Клели ее манеры.
Клодин улыбнулась.
— Я постараюсь не расстраивать тебя, тетя.
Когда Клодин была маленькой, она думала, что, когда вырастет, отец заберет ее. Только позднее она поняла, что он никогда этого не сделает, что он просто не может этого сделать.
Поль положил на стол очки и потер переносицу. Несмотря на то, что он носил их уже лет десять, он никак не мог свыкнуться с мыслью, что не может читать без них и даже написать письмо нормальным почерком. А ему так много приходилось писать, в особенности тем, кто контролировал голоса избирателей. «Как бы ни хотели демократы избавиться от этого, сейчас им лучше тоже воспользоваться этим традиционным приемом», — думал Поль. Много приходилось писать бизнесменам. Кандидат, который финансирует свою предвыборную кампанию из своего же кармана, вряд ли может пожаловаться на недостаток голосов.
Поль провел рукой по волосам. «Не следовало бы давать Роману возможность втравить меня во всю эту историю», — подумал он, но уже было слишком поздно. Кроме того, малышка Адель предложила свои услуги в качестве секретаря, так хотела Салли. Следовало бы согласиться.
В дверь постучали, и Тестут впустил Харлоу Маккэми.
— Спасибо, Тестут. Где Люсьен?
Тестут осторожно взглянул на хозяина.
— Мистер Люсьен уехал верхом.
— Хорошо. Мистер Маккэми, я хотел бы, чтобы мой старший сын присутствовал при нашем разговоре, но поскольку он, видимо, перепутал время… ну, ладно.
Поль обратился к Тестуту.
— Пойди и скажи Уиллу, чтобы нашел Люсьена и передал ему, что он еще недостаточно взрослый, чтобы избежать порки, и что, если он уехал в Бэй Руж, я обязательно это сделаю.
— Да, сэр, — ответил Тестут, поспешно удаляясь.
Маккэми выглядел растерянно.
— Может, в другой раз…
— Маккэми, если вы будете у нас работать, то быстро разберетесь в наших семейных отношениях. Садитесь.
Маккэми сел.
— Мой сын Люсьен провел во Франции то время, которое я ему позволил, и теперь ему необходимо научиться управлять «Прекрасной Марией». Это, к сожалению, будет вашей основной задачей.
— Да, конечно, — ответил Маккэми.
— Люсьен доставит вам гораздо больше забот, чем чернокожие. С ними в принципе можно поладить, поскольку я обычно не держу бунтовщиков.
Поль надел очки и внимательно посмотрел на Харлоу Маккэми.
— Поскольку у вас мало опыта работы с чернокожими, вы можете советоваться со мной или с Дэнисом по любому вопросу, пока не поймете, что к чему. Мне понравились ваши рекомендации, мистер Маккэми. Единственное, что меня беспокоит, сможете ли вы держать чернокожих рабочих в руках.
— Без сомнения.
— Они зачастую ведут себя как дети, но у них есть своя гордость. Если управляющий будет помнить об этом, у него не будет возникать проблем. Тем не менее хочу вас предупредить о возможных случаях неповиновения. Впрочем, вы можете наказывать их, как вам заблагорассудится. До десяти ударов плетьми. Но не больше. Прошу вас помнить о том, что в этом отношении я считаюсь либералом. Я думаю, что, помимо кнута существует еще и пряник.
— Совершенно с вами согласен, сэр.
— Будьте любезны, мистер Маккэми, скажите, чем вы любите заниматься в свободное время?
— В свободное время я очень люблю читать. Честно говоря, это мое любимое занятие.
— Приятно это слышать. Я думаю, что вы можете воспользоваться моей библиотекой в любое подходящее для вас время.
— Премного благодарен, — ответил с радостью Маккэми.
Он задумчиво оглядел книжные полки и, похоже, был не столько рад полученной работе, сколько возможности порыться в книгах.
— Что касается ваших прочих обязанностей, вам надлежит присутствовать на приемах, которые устраивает моя жена, не ухаживать за моими дочерьми и ходить в церковь по субботам. Понимаете, мы католики, как и все, кто работает на нас, но я в принципе не против, если вы исповедуете другую религию.
— В этом нет ничего удивительного, сэр. В моей семье были только пресвитерианцы.
— Были?
— Дело в том, что у меня никого не осталось. — Похоже, Маккэми старался подбирать нужные слова, но не находил их.
— Отец бросил нас, когда я был еще очень и очень мал. Мама умерла не так давно. Она была совсем не такая уж старая… Все, что ни делается, все к лучшему, сэр.
Выражение лица Маккэми стало жестким, даже несколько холодным. Поль отвел взгляд. Он подумал, что Харлоу Маккэми, вероятно, не был очень счастливым человеком, но для Поля главным была работа.
— Вас введут в курс дела. Пользуйтесь конюшней и располагайтесь в своем домике.
«В своем домике», — думал Харлоу Маккэми, осматривая хорошо обставленную гостиную. Он был один. И если б захотел, он мог бы закрыть дверь и уберечь себя, таким образом, от ночных кошмаров. Дом показался ему просто райским местом, убежищем от соседства с разного рода фермерскими отпрысками, от их ночных гулянок и от всего того, что так напоминало ему дом его покойной матери.
Маккэми вошел в столовую. На столе он увидел пирог с черникой, оставленный Мио, которая уже немного оправилась после болезни и приветствовала таким необычным образом нового жильца.
Позади гостиной находилась уютная спальня. Кровать была застелена лоскутным покрывалом и закрыта со всех сторон тюлевым пологом. Маккэми тихонько вздохнул и почувствовал, что дрожь в руках исчезла. В такой спальне он мог чувствовать себя спокойно.
