— Ты сказала Люсьену? — это был приказ.
— Нет, — уверенно ответила Адель. — Люсьен сделает то, что ты ему велишь.
Поль застонал. Он знал, какой камень был у него на шее. Еще несколько недель назад он начал подозревать, что она не столько любила его, сколько использовала. Но после того, как сам занимался с ней любовью, узнать, что она беременна от твоего же сына!.. Это будет неимоверный скандал и пострадают от него все без исключения.
Глядя на лицо Поля, Адель самодовольно подумала, что была права, что совесть этого человека победит. Тошнота подступила ей к горлу. Теперь она была не просто уверена, что у нее будет ребенок, она чувствовала это… Она попыталась сфокусировать внимание на мерцающем танцевальном зале. Ей все еще казалось, что это недостаточная цена. «У меня будет только один ребенок», — подумала она. Но история, которая завела ее так далеко, может и должна повториться. «Один раз я могу сделать все».
— Что ты будешь делать теперь, когда твоя семья меня так опозорила?
Поль промолчал, хотя хотел многое сказать.
Если она должна будет стать ему родственницей, пусть и нежелательной, то должно быть этому и оформление. Люсьен все это затеял. Люсьен всегда пользовался вниманием у людей. И использовал их. И теперь вот его самого взяли в оборот, и выхода отсюда не было.
— Люсьен женится на тебе, — сказал Поль, контролируя выражение своего лица. — И как можно скорее.
— Спасибо, — мягко ответила Адель.
— Я бы не стал заранее благодарить. Боюсь, тебе придется доказать, что ты заслуживаешь его.
Поль пробирался сквозь массу народа в зале в поисках Люсьена. Он нашел его в саду с тремя друзьями, разливающим последнюю бутылку шампанского в бокалы.
— К сожалению, это все.
Молодой человек в панталонах цвета незрелого лимона и короткой курточке недоверчиво заглянул в бутылку.
— Добрый вечер, месье де Монтень, — добавил он, когда Поль подошел. Он махнул рукой в сторону освещенного сада и добавил:
— Замечательный бал.
— Да, он действительно становится замечательным. Люсьен, пойдем в летний домик, мне нужно поговорить с тобой.
— Это несправедливо, — сказал Люсьен, пока его приятели, пожав плечами, пошли искать шампанское без него. — Я не заслужил, чтобы мой отец обращался со мной, как с сосунком возраста Эмилии.
Сегодня ночью за ним не было никаких грехов, и он чувствовал себя очень уверенно.
— Тебя бы следовало отлупить, но то, что тебя ожидает, пострашнее.
Он посмотрел, как шатающееся трио исчезло в стороне от дома.
— Они так пьяны, что не заметили бы, если бы гоблины вышли из парка и унесли бы тебя, — сказал он презрительно. — Сдается мне, что и ты не лучше.
— Эдакий пустяк. — Люсьен поднял бокал как для тоста. — За здоровье семьи!
— Тогда позволь мне отрезвить тебя немного, — слишком резко произнес Поль. — Ты женишься. И так скоро, как только я смогу это тихо организовать.
Люсьен опустил бокал.
— Женишься на Адели, — мрачно добавил Поль. — Она беременна от тебя.
— Эта потаскуха…
— Я не знаю, кто из вас хуже, но у тебя нет выбора. Либо ты женишься, либо я лишу тебя наследства.
Поль развернулся и пошагал назад. Позади него Люсьен откинулся спиной на железо орнаментальной ограды, оживив тем самым висящие на нем фонарики, и тупо смотрел на удаляющуюся спину отца.
На веранде Поль остановился и глубоко вздохнул. Вечер был в полном разгаре. Из зала в сад пробивался свет от свечей и доносился смех, а тут, в саду, ночь была спокойной и «Прекрасная Салли» приглашала совершить путешествие по Миссисипи при луне. Поль чувствовал нездоровое желание остановить музыку и объявить о третьей, не ожидавшейся доселе помолвке. Он чувствовал себя злым и пьяным. Он посмотрел вверх на луну, которая прочно сидела на кронах голых деревьев.
«Прекрасная ночь для путешествий». При мысли об этом он слегка воспрял духом. По крайней мере его дочь — любимая, но никогда не признанная, была счастлива сегодня. Пола интересовал вопрос — заметил ли кто-нибудь из находящихся в зале, что Баррета Форбса не было среди гостей.
XXVII. СВАДЕБНАЯ ЦЕРЕМОНИЯ
Клодин крепко держала Баррета за руку, пока священник, торжественный и строгий в своем черном одеянии, проводил их свадебную службу, или попросту венчал их. Будучи уверенным, что Клодин не нарушила закон о возрастном цензе, установленный в Нью-Йорке, преподобный мистер Фордхук не обнаружил препятствий для сочетания двух беженцев с Юга брачными узами. Как истинный сторонник методистской церкви он даже принял на веру сбивчивые объяснения Баррета, о том, что его семья, будучи католиками, не одобрила брак с протестанткой.
Клодин чувствовала себя опустошенной, но на вопросы священника отвечала с готовностью. Решившись перешагнуть через барьер в этой гонке, смена религии не представлялась для нее важным препятствием. Из Нового Орлеана они ехали сначала на пароходе, потом на поезде. В отеле в Нью-Йорке они остановились только для того, чтобы Баррет переоделся перед тем, как целенаправленно отправиться на поиски священника. Пока Баррет отсутствовал, Клодин сменила свой походный коричневый костюм на светло-голубое платье и стала ждать.
Теперь в небольшом теплом помещении преподобный Фордхук подумал, что он никогда раньше не видел жениха, который был бы настолько уверен в том, что он делает и так счастлив от того, что делает именно это.
— Вы можете поцеловать невесту, — подсказал он. Баррет прикоснулся губами к губам Клодин, а священник молча смотрел на них и улыбался. Он был романтик и был рад помочь Купидону и одновременно спасти еще одну душу из папских отстойников.
Миссис Фордхук, полная женщина, которая играла «MY FATTU LOOKS UP TO THEE» на клавесине, подошла к Клодин и сжав ее руку, прошептала:
— Да благословит вас Господь, моя детка. Ваш муж хороший человек, это можно определить по одному его виду.
— Если бы эта леди знала, о чем я думал, — Баррет покачал головой. — Церковь самое неподходящее место для подобных мыслей.
Клодин рассмеялась.
— Я полагаю, она догадывалась. Мне кажется, что жена священника должна знать очень много о жизни, хочет она того или нет.
Клодин начала чувствовать себя раскрепощенной в огромном ресторане, куда Баррет пригласил ее на свадебный обед. В зеркале с золоченой рамкой напротив их столика она увидела себя и ужасно себе не понравилась в этом синем берете — новомодной шляпке на ее голове. «Я никогда в жизни больше не надену шиньон, — подумала она, — как вообще-то странно».
После обеда они вернулись в отель, где Баррет уже зарегистрировал их как мистера и миссис Баррет Форбс из Чарлстона. Как только за ними закрылась дверь, Баррет тут же стянул с нее ее шляпку и запустил ею в другой конец комнаты.
В доказательство своей преданности он обещал Клодин взять ее в оперу вечером в Парк Театре; и теперь был полон решимости получить награду авансом.
Клодин, переполняемая счастьем, упала сначала к нему в объятия, а затем на мягкую пуховую кровать. В полутропическом климате Нового Орлеана никто не спал на пуховый перинах. Она удовлетворенно
