Горько усмехнувшись, Лора опустила взгляд и стала дрожащими руками разглаживать юбку.
— Это от страха, что скоро наступит конец. У нас с тобой больше общего, чем ты думаешь. — Ей хотелось, чтобы он понял, какую вину перед ним она испытывает. — Шон, я не смогу… спокойно уйти, зная, как ты будешь страдать.
Он взял ее руки в свои — наверное, для того, чтобы она перестала сжимать и разжимать кулаки.
— Лора, я хочу сделать так, чтобы ты забыла об этом, чтобы ты была счастлива. Прямо сейчас, этой ночью.
Она покачала головой, поднялась и отошла к окну, чтобы не поддаваться пьянящему чувству его близости. Но Шон приблизился и обнял ее за плечи.
— Моя тяга к тебе гораздо сильнее, чем простое желание обладать твоим прекрасным телом. И мне хочется, чтобы наш брак был настоящим, сколько бы времени у нас ни осталось.
— Вот, ты уже сам устанавливаешь правила, — ответила она, сердясь на него за то, что он так ее искушает. — Мы же решили, что будем только друзьями. Я уже все обдумала и со всем примирилась. Ты говоришь о своих желаниях, а о моих подумал? Я не хочу, чтобы после моей смерти меня кто-то оплакивал, особенно ты!
— Забвения я тебе пообещать не могу. Я знаю, что буду тебя оплакивать и захочу уйти вслед за тобой.
— Господи! — Резко отвернувшись, Лора бросилась в другой конец комнаты. — Какой же ты жестокий!
— Нет, Лора, нет, я не то хотел сказать! — Он подбежал к ней и обнял так крепко, что она не смогла вырваться. — Я не собирался этого говорить, как-то само вырвалось. Не плачь, ради Бога! Я этого не хотел!
— Пообещай! — потребовала она, схватив его за рукав. — Пообещай, что никогда больше не будешь думать о таких вещах! Никогда!
— Обещаю. Я сказал глупость. Прости меня.
— А теперь отпусти меня и уйди, пока не произошло то, о чем пожалеем мы оба.
Лора проводила его взглядом, и сердце у нее упало — она вспомнила его последний, полный печали взгляд. Может быть, он прав, и неважно, будут они близки или нет. Ее чувства к нему все равно не изменятся — зато его чувства могут измениться. Она так же отчаянно нуждалась в нем, как и он в ней. Лора со стоном закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы.
Шон долго бродил по улицам, пытаясь успокоиться, и вскоре ему действительно стало лучше. Какой же он трус — боится любить Лору, боится ее потерять, и вот все эти страхи передались и ей, и она стала чувствовать себя виноватой. Теперь он просто обязан относиться к ее желаниям повнимательнее.
Проходя мимо дома Валентина, он заметил в окне свет. Луиза сегодня ушла без него — значит, он развлекается с кем-то другим. Соблазн отомстить за недавнее бесцеремонное вторжение был слишком велик, и Шон громко застучал в дверь.
Час спустя Шон вернулся в студию. Он надеялся, что Лора уже заснула, но она сидела у окна. Уличные фонари бросали на ее лицо слабые отсветы — это зрелище было одновременно и странным, и трогательным.
— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил он.
— Хорошо. — Она обернулась, и ее лицо потонуло в тенях. — А ты?
— Сегодняшнее больше не повторится, — сказал он, бросив шляпу на столик. — Можешь не волноваться.
— Шон, я беспокоилась, когда ты ушел. Тебя ведь могли убить!
— Я ни на минуту не забываю об опасности, особенно теперь.
— Скажи мне правду, Шон, тебе не кажется, что человека, который нас преследует, мог нанять мой отец?
Шон покачал головой.
— Вряд ли. — Скинув пиджак, он начал снимать рубашку. — Я должен тебе кое о чем рассказать. Я зашел к Валентину и узнал от него довольно неприятные новости. Скрывать не имеет смысла, рано или поздно тебе все равно станет известно.
— Что ты узнал?
— Ты же помнишь, я рассказал Валентину, зачем мы приехали в Париж, и о Рембрандте тоже. Когда я его навестил, он как раз собирался пойти к нам и рассказать, что убили Бомона.
— Неужели?.. — ахнула Лора. — Бедный старик!
Шон взял ее за руку, помог присесть на кровать и продолжил:
— Он погиб позапрошлой ночью, как раз после нашего визита, а нашли его вчера вечером, в кабинете. Рядом был труп его племянника, приехавшего к нему из Эльзаса. Других родственников у Бомона не имелось.
— Его ограбили?
— Нет, Лора, у него нечего было красть. Возможно, хотя маловероятно, с ним расправился какой- нибудь разозленный кредитор. Кстати, племянник напоминал меня фигурой и цветом волос. Похоже, убийца не видел его лица, стреляя ему в затылок. Так как произошло это вскоре после нашего ухода, не исключено, что одна из пуль предназначалась мне.
— Тебе? — Глаза у Лоры наполнились слезами.
— Вполне возможно. Наш друг из «Лену-ара» сообщил Валентину, что после нашего отъезда обо мне кто-то спрашивал. Должно быть, портье слышал, как мы говорили о коллекции Бомона, и сказал тому человеку, что мы, наверное, отправились к нему.
— Это мог быть мой отчим. Он ведь поджидал нас, когда мы вернулись.
— В любом случае этот человек, скорее всего, пошел за нами к Бомону, но уже не застал нас.
— А может, он хотел заполучить Рембрандта? Но тогда зачем он застрелил Бомона? И почему хочет убить тебя? Если им нужна только картина, почему они не попробовали просто украсть ее у Бомона или у тебя?
— Подумай сама: Бомон, обанкротившись, наверняка спрятал бы картину в надежном месте, прежде чем передавать ее мне. А я бы тут же положил ее в гостиничный сейф, ведь это бесценная вещь.
— Тогда зачем этот тип на следующий же день пытался тебя убить? Он мог разозлиться, что застрелил не того человека, но зачем так рисковать?
— Если бы меня убили, то ты, как моя вдова, забрала бы все мои вещи и поехала в Англию, чтобы меня похоронить, правда ведь? Вот они и стянули бы у тебя картину, воспользовавшись моментом.
— Честно говоря, звучит не очень убедительно.
— Но все же стоит подумать и об этом. В любом случае это как-то связано с моим прошлым — мне кто-то мстит. А Бомона убили лишь для прикрытия.
— А анонимки? В них было что-нибудь о картине?
— В том-то и дело, что нет, — пожал плечами Шон.
— Покажи их мне, — предложила Лора. — Может, это наведет меня на какую-нибудь мысль.
Шон встал, принес пиджак и достал из кармана несколько сложенных вместе бумажек.
— Вот — они лежат по порядку.
Он зажег лампу, и Лора стала читать вслух, пододвинувшись ближе к огню:
— Первая: «Ты заслуживаешь худшей участи, чем смерть». Вторая: «Сволочь, я тебя уничтожу». Третья: «Готовься к смерти». И последняя: «Твой час настал». А когда эти записки пришли?
— Первая — дня за два до того, как ты сделала мне предложение, — усмехнувшись, сказал Шон. — Вторая — на второй день нашего супружества. Третья — на следующий день. А последняя пришла в гостиницу вместе с посылкой Бомона.
— Почерк не такой, как у моего отчима, — с облегчением заметила Лора. — К тому же до нашей свадьбы у него не было причин тебе угрожать.
— А твой брат? Ты ему не рассказывала о своих намерениях?
— Нет, конечно. Он стал бы меня отговаривать.
