– Не тебе говорить об этом, гаденыш, – перебила его сестра, чувствуя нарастающее раздражение. – Ты смылся отсюда, пропал бог знает куда и тратил столько, сколько пожелаешь. А теперь делаешь вид, будто не знаешь, куда делись деньги? Почему ты не оставил мне хотя бы немного из того, что припрятал со своим великим Гилбертом Монтегю?
Стивен громко рассмеялся и погрузился глубже в кресло, отчего гнев Элинор только усилился. Но поскольку брат сохранял контроль над ситуацией и – что более важно – над деньгами и рукописью, она не собралась без надобности сердить его. Вместо того чтобы высказать все, что было у нее на уме, она мило улыбнулась и присела на канапе напротив него, спрятав свои маленькие ножки под платьем.
– Итак, Стивен, как долго ты пробудешь с нами на этот раз?
– Пока мы не получим рукопись. – Он бросил на нее косой взгляд, и его добродушие уступило место кривой ухмылке.
Глаза Элинор невольно сузились.
– Мы?
– Надеюсь, ты не думаешь, что этот клочок бумаги принадлежит только тебе?
Некоторое время Элинор не мигая смотрела на брата, пытаясь осмыслить значение его слов; затем ее глаза расширились от ужаса.
– Ты не можешь продать рукопись! – Она почти задохнулась.
Вместо ответа Стивен весело рассмеялся, и Элинор вздрогнула, но тут же снова взяла себя в руки.
– Ты просто пытаешься рассердить меня, – уверенно заявила она, – и это так похоже на тебя. Эта рукопись моя, Стивен.
Однако он не обратил ни малейшего внимания на прозвучавшее в ее голосе предупреждение.
– Рукопись принадлежала Элизабет, но Элизабет умерла. – Он рассеянно посмотрел на свои руки.
Элинор похолодела.
– Вот именно, дорогой брат. А теперь рукопись принадлежит мне, и я хочу получить ее обратно.
– Для чего?
Этот простой вопрос застал ее врасплох. Элинор сжала руки на коленях, простодушно глядя в глаза брату и удивляясь тому, что он нисколько не постарел за последние пять лет. Да-да, совсем не изменился – такая же мразь, как и прежде.
– Тебя не касается, для чего она мне нужна.
Стивен презрительно фыркнул.
– Меня – да, – небрежно заметил он, сдувая воображаемую пушинку с рукава, – но теперь, когда за дело взялся Гилберт...
– Гилберт пусть хоть в аду горит, – бросила Элинор брату. – Сонет – моя козырная карта, и ты, черт побери, отлично знаешь это, братец.
Стивен быстро взглянул на сестру, и глаза его наполнились гневом.
– Ну-ну, это неподобающий язык для такой леди, как ты, дорогая сестрица, – вкрадчиво ответил он.
Внезапно Элинор ощутила странную смесь ненависти и холодного страха. Проклятие, ей не следовало быть такой откровенной. Если брат сейчас покинет их дом, она никогда больше не увидит ни его, ни свою рукопись, а значит, как это ни ужасно, ей придется мириться с его присутствием.
Глубоко вздохнув, чтобы справиться с волнением, Элинор покорно опустила ресницы и разгладила образовавшиеся на платье складки.
– Тебе должно быть известно, что граф Демминг коллекционирует предметы искусства...
Ее прервал искренний смех брата, и Элинор почувствовала, как у нее вспыхнули щеки.
– Что здесь смешного?
– Господи, сестричка, старику как пить дать под девяносто.
Элинор поджала губы.
– Ему лишь слегка за пятьдесят, дорогой брат, и, откровенно говоря, это не имеет отношения к делу. – Она выпрямилась и сложила руки на коленях. – Он сказочно богат, и ему нужна жена.
Стивен был явно озадачен.
– Ему не нужна жена, и я очень сомневаюсь, что он желает заполучить таковую. Это человек, который, так сказать, охотится на другом конце поля.
– Интересно, откуда тебе это известно?
Он прищурился.
– Эй, не играй со мной.
Элинор пропустила его слова мимо ушей.
– Он женится на мне, если я предложу ему рукопись в обмен на брачные клятвы. После этого мы будем обеспечены на всю оставшуюся жизнь.
Откровенно говоря, Элинор вовсе не обеспокоило бы, если бы Стивен, а также и Гилберт навсегда исчезли из ее жизни, но она хотела обрести, наконец, покой, а сонет был надежным путем к таковому. Чтобы обеспечить себе безбедное существование, она готова была пойти на все.
