— Значит, вы решили удрать? — вновь спросил он.
Эмма отвернулась, прошла к холодному камину и до боли в руках вцепилась в каминную полку.
— Я вовсе не удираю, — проговорила она, наконец, взяв себя в руки. — Я просто возвращаюсь в Европу.
Последнее слово Эмма произнесла дрогнувшим голосом.
— И к чему же вы возвращаетесь?
Она пожала плечами.
— Таррант оставил вам средства для существования? — не унимался Уэрхем.
Эмму захлестнула волна горечи. Этому человеку так легко живется! Он и понятия не имеет, что ей пришлось пережить.
— Эдвард оставил мне в наследство мастерство карточной игры, — ледяным тоном ответила она. — Плюс адреса игорных домов по всей Европе. Так что не извольте за меня беспокоиться — перебьюсь.
Колин живо представил ее в низкопробном игорном доме. Будучи офицером, он не раз вытаскивал из таких домов солдат и офицеров своего полка.
— Нет уж, — проговорил он.
Эмма словно не заметила этих слов.
— Если это все, милорд Сент-Моур, позвольте с вами распрощаться. Мне пора ехать.
— Нет уж, — повторил Колин, в котором сработал инстинкт защиты слабого.
— Что вы сказали?
Я этого не допущу, — подумал он. — Чтобы такая великолепная женщина провела остаток своих дней в прокуренных игорных домах, занимаясь тем, что она всем сердцем ненавидит! Сколько ей придется вынести унижений! Нет, нельзя допустить даже такой мысли.
— Неужели у вас нет выбора? — спросил он.
У него самого всегда был выбор, — подумала Эмма. — Он и представить себе не может, что это значит — потерпеть поражение и вернуться туда, где тебя не ждет ничего, кроме горя.
Негодование толкнуло вдруг Эмму на откровение.
— У меня нет ни гроша, я опозорена, от меня отказалась моя семья, — четко проговорила она. — Иного выбора у меня нет.
В ее гордой осанке, в твердо сжатых губах виделось мужество и отчаяние, которые заставили Уэрхема забыть о здравом смысле.
— Вы выйдете за меня замуж, — твердо заявил он. — Я не позволю вам вернуться к подобной жизни.
— Не смейте разговаривать со мной как со служанкой! — крикнула Эмма. — Я ни за что не выйду за вас замуж! И прекратите нести этот вздор.
Колин Уэрхем, барон Сент-Моур не привык встречать отпор. Когда он говорил не терпящим возражений тоном, его солдаты беспрекословно ему повиновались. А в Лондоне любая леди со льстивой готовностью и радостной надеждой отвечала на его внимание, не говоря уж о предложении руки и сердца. И хотя он от всей души презирал подобное поведение, слова Эммы его задели.
— Вы считаете, что это вздор? — негромко осведомился он.
— Так считает весь лондонский свет. Хорошо, если только так. Все, вероятно, полагают, что вы рехнулись.
— Если для вас так важно мнение лондонского общества, непонятно, почему вы отказываетесь выйти за меня замуж после того, что видел ваш отец, — ядовито заметил он.
Эмма дернулась, точно ей дали пощечину, и залилась краской возмущения.
— Да как вы смеете! Кто обманом поставил меня в это положение?..
— Я собирался…
— Притворяясь, что расписки Робина все еще у вас…
— Я собирался вам сказать…
— …разыгрывая из себя игрока, чтобы внушить мне, что иного способа заполучить расписки нет, — бесновалась Эмма. — И все только для того, чтобы заманить меня…
— Да замолчите же наконец! — рявкнул Колин.
Эмма ошарашенно закрыла рот и воззрилась на него.
Удивленный собственной вспышкой, Колин постарался взять себя в руки.
— То же самое произошло и в тот вечер, — сердито сказал он, и, когда Эмма раскрыла рот, чтобы возразить, он жестом приказал ей молчать. — Я и в тот вечер пытался вам все объяснить, но вы не дали мне возможности закончить ни одной фразы.
Эмма, сделав над собой гигантское усилие, промолчала.
Губы Уэрхема опять дрогнули в улыбке — чего ей стоила эта сдержанность!
— Я признаю, что поступил нехорошо, не сказав вам про расписки, — продолжал он. — И приношу вам искренние извинения. Но дело в том…
Эмма подняла брови. Как это на нее похоже! Сейчас Колин не возражал бы, чтобы она его перебила, но нет, молчит!
— …дело в том, что я просто не смог против вас устоять, — добавил он голосом, в котором звучали и ласка, и желание.
Эмма твердо посмотрела в его сиреневые глаза.
— Я старалась помочь брату, — холодно проговорила она. — И на этом основании я извиняю свои действия и не считаю, что вела себя непристойно.
— Неужели вы будете отрицать, что получали удовольствие в моих объятиях?
Эмма опустила глаза.
— Вы просто… просто поймали меня врасплох.
— И что?
— И ничего! — отрезала Эмма.
— Ясно. — Колин шагнул к ней. — Почему-то мне все помнится иначе. На мой взгляд, это было вовсе не ничего. Может быть, проверим, правду ли вы говорите, прямо сейчас?
Эмма попятилась.
— В этом нет никакой необходимости. — Она отошла к двери. — Так или иначе, это не имеет к делу никакого отношения.
— Никакого отношения? — воскликнул Колин.
Эмма выпрямилась и посмотрела ему в глаза:
— Физическое влечение не является прочной основой для брака. По крайней мере, этот жизненный урок я хорошо усвоила.
Колин не сразу сообразил, что она поставила знак равенства между ним и этим ничтожеством Эдвардом Таррантом. Его трудно было вывести из себя, но, если уж он приходил в ярость, его невозможно было остановить.
— Хватит! — гаркнул он. — Перестаньте выставлять нелепые возражения! Вы выходите за меня замуж — вот и весь разговор.
А уж тогда он покажет ей, что между ним и ее презренным Таррантом нет ничего общего.
— И нечего тянуть, обвенчаемся в тот день, который назначил ваш отец.
— Милорд…
— После свадьбы уедем в мое поместье Треваллан и вернемся к…
— Замолчите! — крикнула Эмма.
Колин замолчал, сверля ее бешеным взглядом.
— Я не выйду замуж только в угоду глупым условностям. Да и вы не такой человек. Я не желаю, чтобы на мне женились из чувства долга.
— Вы, я вижу, ничего не поняли…
Ее темные глаза метали искры гнева.
— И вашей жалости мне тоже не нужно. Я не терплю жалости. В общем, все это — пустой разговор. Я не желаю выходить замуж. Я… Брак мне ненавистен.
— Вы хоть одно слово мое…
