поправляется. Я беспокоюсь о нем. Я ведь помню, в каком ужасном он был состоянии, когда мы привезли его в лагерь. Все время я думала… выживет ли он. А сегодня… Я предполагала увидеть совершенно искалеченного человека, а Саймон… Почему ты не сказал мне правду о его состоянии?
— Я же говорил, что ему лучше. — В темных глазах Берта невозможно было ничего прочесть. — Саймон крепкий мужчина и не станет демонстрировать свое состояние в присутствии женщины.
— Конечно. Я это знаю. Но теперь-то ему лучше. Для меня это такое облегчение. Почему ты так рассердился, когда увидел меня?
— Я думал, это понятно. Ты могла бы мне сказать, что собираешься в город. Почему ты этого не сделала, Элис?
— Тебя не было поблизости. Я поехала в свое свободное время.
— Твое время, говоришь?
— Да, мое, Берт. У меня его было не так уж и много в Грин Глейде. — Она вызывающе вскинула подбородок. — Послеобеденной экскурсии не было, поэтому я решила съездить в госпиталь. Это что, преступление?
— Нет. Меня только удивляет, почему именно сегодня. — Элис промолчала, Берт продолжал: — Я слышал, ты спрашивала Саймона, когда он вернется к работе. Ты беспокоилась о нем или о себе? Или тебя интересует только то, когда ты сможешь покинуть Грин Глейд? — Темные глаза смотрели твердо. — Так что же, Элис?
Немного поколебавшись, она честно ответила:
— И то и другое. Я уже говорила, что случай с Саймоном на моей совести. Я бы давно навестила его, если бы ты мне позволил. Но мне также хотелось узнать, когда я смогу уехать из Грин Глейда.
— Вчера ты сказала, что тебе нравится быть гидом.
Почему кажется, что это «вчера» было столетие назад?
— Да, нравится, — сказала Элис с болью. — Но я здесь временно. Я делаю все, что нужно, Берт. Но сейчас пришло время вновь подумать о моей собственной жизни. Жизни за пределами Грин Глейда.
Берт смотрел на нее с видимым раздражением.
— Что? Соскучилась по Клайду?
Их глаза встретились, Элис вдруг стало трудно дышать. У нее было ощущение, что Берт уже все прочитал в ее глазах. Что ж, она еще раз будет с ним откровенна.
— Нет, Берт, совсем не соскучилась…
— Что сказал тебе Саймон? — спросил он резко.
Элис предполагала, что услышит совсем иное, и быстро отвела взгляд, скрывая разочарование.
— Ничего особенного.
— Когда я вошел, ты спрашивала, скоро ли он сможет начать работать.
— Твое появление положило конец разговору. Саймон мне не ответил.
— Он, должно быть, рассказал тебе что-то о себе?
— Что ты имеешь в виду? Я не понимаю…
— Саймон говорил о своих ранах, лечении, состоянии здоровья?
— Ты приказал мне выйти из палаты, прежде чем мы заговорили об этом.
Они снова молча обменялись взглядами. Элис смутило, что в его непреклонных глазах вдруг промелькнули искорки, а на лице появилось подобие улыбки. Казалось, что настроение Берта изменилось.
— И каковы теперь твои планы? — спросил он.
— Вернуться в Грин Глейд.
— Подожди немного.
Элис в недоумении посмотрела на Бакстера.
— Зачем?
— Я хочу тебе кое-что показать.
— Ты непостижим, Берт. Мгновение назад ты пылал гневом, а теперь… Ведь, насколько я понимаю, ничего не изменилось?
Он рассмеялся. Этот смех проникал в глубь ее сердца всякий раз, когда она слышала его.
— Все-таки прошу тебя, останься.
Хотя идея была соблазнительной, Элис покачала головой.
— А как же все мои дела: лампы, костры, барбекю?
— Я позвоню в Грин Глейд. Баб и другие в этот раз сами справятся.
— Это безумие, Берт.
— Вероятно, нам обоим нужно немного этого сумасшествия.
Взяв за руку, он вывел Элис из больничного сада на улицу. Теплая ладонь Берта пробуждала желание, надежды.
Недалеко от госпиталя шумел открытый рынок. Пробираясь сквозь толпу, они останавливались то тут, то там, чтобы посмотреть на товары: ожерелья из бусин и бисера, плетеные корзины, бутылочные тыквы, соломенные шляпы самых разнообразных форм и размеров, необычные музыкальные инструменты, соблазнительные горы фруктов и сладостей.
Элис остановилась у одного прилавка. Берт с удовольствием наблюдал, как она перебирает браслеты и ожерелья. Одно ожерелье яркой расцветки с замысловатым орнаментом привлекло ее внимание, и Элис взяла его, чтобы разглядеть повнимательнее.
Неохотно положив украшение обратно на деревянную подставку, девушка услышала, как Берт разговаривает с продавщицей на незнакомом языке. Женщина внимательно взглянула на Элис и покачала головой. Берт вытащил бумажник, и минуту спустя ожерелье оказалось у него в руках. Когда они отошли от прилавка, Бакстер сказал:
— Постой минутку. — И, стоя позади, осторожно надел ожерелье на шею Элис.
— Спасибо. Сколько я тебе должна? — спросила Элис.
Берт улыбнулся.
— Нисколько. Это подарок.
Было невозможно не улыбнуться в ответ.
— Спасибо. Оно замечательное, но ты вовсе не должен был покупать его для меня.
— А мне захотелось. Можешь считать, что я в нем лично заинтересован.
Элис взглянула на него, теша себя мыслью, что осталась маленькая надежда уехать из Грин Глейда с неразбитым сердцем.
— Заинтересован? Ты о чем это, Берт?
— Это африканские любовные бусы, детка. Различные племена плетут свои ожерелья. Цвета и узоры означают многое: женщина молится, чтобы ее муж вернулся невредимым с охоты, девушка ищет настоящую любовь, женщина и мужчина дают друг другу обещание верности…
— А значение этого узора?
— Женщина надевает это ожерелье, чтобы послать своему мужчине сообщение. — Он дотронулся до центральной бусины. — Очень специфическое сообщение, Элис. Когда мужчина видит эти бусы на женщине во время свидания, то знает, что та приглашает его в свою постель.
— Ты знал значение узора, прежде чем купил ожерелье?
— Я спросил продавщицу, и она мне объяснила. Но это еще не все, что она сказала, малышка.
— Могу я узнать остальное?
— Она сказала, что мне очень повезло, ведь меня приглашает разделить с ней ложе такая красивая женщина!
Сердце Элис сжалось, кончиком языка она облизала пересохшие губы.
— Я не приглашала тебя, Берт.
— Так, может быть, пригласишь?
— И не рассчитывай, — сказала она едва дыша.
— И все же, надеюсь, что когда-нибудь это случится.
— Вряд ли, — ответила Элис нетвердо.
Несколько минут они, казалось, были совершенно одни. Как будто все торговцы и прилавки вдруг
