Кэтрин Стоун
От сердца к сердцу
Часть первая
Глава 1
Появление Пейдж Спенсер в дверях «Азалия-рум» привлекло всеобщее внимание: замолкнув на полуслове, посетители клуба вопросительно смотрели на нее.
Что привлекло Пейдж в элегантный ресторан саутгемптонского клуба в столь ранний час, да еще в понедельник? В субботу вечером – другое дело. Пейдж непременно будет здесь в качестве хозяйки благотворительного обеда, устраиваемого какой-нибудь знаменитостью, или вернисажа в пользу Музея искусств, возможно, пышного приема в честь дирижера симфонического оркестра. Но в будний день, в такое время?!
Или здесь оказалась важная персона, и Пейдж выкроила время из своего перегруженного делами расписания и пришла в клуб на изысканный ленч?
Пейдж Барклай Спенсер была неким блистательным символом нового поколения женщин – не только женской половины Саутгемптона, хотя, по правде говоря, она была одной из ее представительниц, чем Саутгемптон гордился, – но вообще всех женщин. Пейдж так искусно справлялась с ролями жены, матери, элегантной и суперпопулярной светской дамы, покровительницы искусств и преуспевающего манхэттенского архитектора, что, казалось, исполнение всех этих ролей не требовало от нее особого труда.
Однако всем было известно, каких огромных усилий ей стоило успешно играть. Поэтому, естественно, жизнь этой женщины была подчинена строжайшей дисциплине. К примеру, дамы, завсегдатаи «Азалия-рум», ни разу не видели, чтобы Пейдж просто проводила время или обедала в клубе. Пока Аманда была в школе, Пейдж предпочитала работать в тиши своего кабинета в Сомерсете. Там она создавала проекты элегантных зданий, которые удачно вписывались в сверкающие великолепием кварталы Манхэттена. Проекты Пейдж заслуженно считались истинными произведениями искусства. И Чейз Эндрюс воплощал ее идеи в жизнь, возводя красивейшие и удобнейшие здания.
Итак, Пейдж, возможно, необходимо встретиться сегодня днем с Чейзом? В таком случае можно предположить, что обед они начнут с бутылочки шампанского. Разлив шипучую и искрящуюся жидкость по бокалам из тончайшего хрусталя, они чокнутся за успех будущего предприятия. Пейдж Спенсер, выдающийся архитектор, и Чейз Эндрюс, на удивление удачливый и популярный бизнесмен-строитель, встречаются за обеденным столом в «Азалия-рум» саутгемптонского клуба. Как интересно! Это событие может таить в себе совершенно неожиданный поворот… Не исключено даже, что к ним присоединится и жена Чейза, известный хирург-кардиолог Дайана Шеферд.
Впрочем, если Пейдж будет обедать в клубе в одиночестве, то этот факт еще больше всех заинтригует, вызовет еще больший интерес к этой исключительной женщине. Конечно, она могла прийти в «Азалия-рум», просто чтобы за ленчем отдохнуть от повседневных забот. Женщина с ее талантом может появиться здесь, чтобы почерпнуть вдохновение, наслаждаясь видом роскошных садов клуба или любуясь обласканным теплым ветром морем.
Однако эта непредсказуемая женщина вполне могла собрать золотистые волосы в аккуратный пучок, искусно подкрасить небесно-голубые глаза, добавить бледно-розового блеска губам и облечь свою стройную фигурку в изящное платье из шелка цвета морской лазури. И все это – только для себя, можно сказать, ради праздника Пейдж.
И все же ясно одно – какие бы причины ни привели известного архитектора в «Азалия-рум», появление Пейдж всегда вызывало любопытство. И в этом была вся она.
Пейдж услышала, как внезапно наступила тишина, увидела устремленные на себя любопытные и удивленные взоры. Быстро взглянув на столик у окна, Пейдж убедилась, что Джулия еще не пришла. Поэтому она стала медленно прохаживаться между столиками, здороваясь с каждой женщиной по имени и приветливо улыбаясь гостьям клуба, то есть взялась за привычные обязанности хозяйки «Азалия-рум».
Заняв наконец место, Пейдж отпила глоток сухого мартини и выглянула в окно, наслаждаясь восхитительным июньским днем. Сады, раскинувшиеся вокруг клуба, пестрели нежным многоцветьем азалий, роз и сирени. На некотором расстоянии от здания под ясным голубым небом сверкал на солнце залив Пеконик-Бей. Июнь еще только-только начался, и яркое солнце, казалось, сулило очень теплое лето.
День стоял великолепный – светлый, какой-то весь золотистый, под стать тому ощущению тепла и счастья, которое испытывала Пейдж не только сегодня, а, пожалуй, всегда.
«У меня все хорошо, – думала Пейдж. – Мне сорок два года, я счастлива и всем довольна…»
Легкая улыбка тронула ее губы при воспоминании о прошлом. Тогда при мысли о том, что она может быть чем-то довольна, Пейдж раздражалась, считая безмятежную жизнь чем-то недостойным. Пейдж была шестидесятником, рядовым борьбы женщин за право быть тем, кем они хотели. Они отстаивали право мечтать и воплощать в жизнь самые невероятные свои стремления. Да, Пейдж вступила в эту борьбу рядовым и отважно участвовала в каждом значительном сражении. Зато теперь она стала генералом. Героиня-победительница, она добилась многого, получив даже то, о чем раньше не смела и мечтать. И с этих пор довольство стало ее чудесным союзником, символизирующим счастье и радость. Как и возраст, к которому прежде относилась крайне негативно. Зато теперь ее сорок два только радовали Пейдж. Еще никогда она не чувствовала себя моложе, красивее, никогда не была так полна творческих сил.
Родившись в Саутгемптоне в семействе Барклаев, Пейдж унаследовала не только голубую кровь и безупречную родословную, но и огромное богатство. В пятнадцать лет Пейдж неожиданно решила стать архитектором, обуреваемая при этом грандиозными амбициями. Художница по натуре, она хотела проектировать и строить элегантные здания и другие сооружения из камня, устремленные ввысь.
Закончив Йельский университет, Пейдж переехала на Манхэттен. Первые годы ей приходилось нелегко, но вера в собственный талант помогала ей. Медленно, но верно ее стильные, выполненные с изысканным вкусом проекты стали привлекать к себе внимание.
Как-то раз работы молодого архитектора заметил Эдмунд Спенсер. Эдмунд был блестящим бескомпромиссным адвокатом с Мэдисон-авеню. Он хотел сделать что-нибудь эдакое со своим чердаком, открытым всем ветрам. И Пейдж удалось превратить мрачный угол в настоящее произведение искусства. А потом, сидя поздними вечерами в уютных креслах на этом самом чердаке, попивая вино и обсуждая очередные проекты Пейдж, они как-то незаметно полюбили друг друга.
Пейдж и Эдмунд составили отличную пару. Вооружившись энергией, талантом, мечтами, а теперь уже и любовью, они вдвоем ринулись на завоевание Манхэттена. И Манхэттен им покорился. В то время как «Спенсер и Куин» стала одной из наиболее уважаемых и процветающих фирм Нью-Йорка, великолепные архитектурные работы Пейдж, исполняемые сначала робкими, а потом все более уверенными мазками на пестром мольберте Манхэттена, заняли свое место в городском пейзаже.
Но десятью годами позже Пейдж с Эдмундом оставили Манхэттен, предпочтя его шумную суету размеренности провинциальной жизни в Саутгемптоне. Решение уехать супруги приняли легко, если учесть тривиальную причину, толкнувшую их на это. Удивительно, но Пейдж с Эдмундом почти одновременно услышали внутри бой биологических часов: оба захотели иметь ребенка. Это было так просто, так желанно и так удивительно. Каждый из них верил, что любви более сильной и глубокой, чем та, которую они испытывали друг к другу, не существует. А с появлением на свет их драгоценной Аманды оба узнали о любви еще очень многое. Приоритеты в их жизни мгновенно поменялись: Аманда стала самым главным, все остальное – второстепенным.
Эдмунд каждый день ездил в город на работу, Пейдж оставалась в Сомерсете, неспешно создавая очередные проекты, хотя и тратила основную часть времени на Аманду. Находясь дома, с ребенком, устав от постоянной борьбы за свое место в жизни, Пейдж постепенно успокоилась, но, как доброе вино, от возраста обретающее крепость, становилась все более зрелой.
Пейдж позволила себе расслабиться, хотя ее жизнь была более наполненной, чем когда-либо прежде. Она была занята разработкой проектов великолепных зданий, сотрудничала со многими специалистами, но в конце концов остановила свой выбор на Чейзе. Именно он разделял ее пристрастие к классической элегантности. Пейдж была архитектором и талантливым скульптором, об этом она и мечтала. Одновременно она была любящей и любимой женой и матерью – вот об этом она и не осмеливалась мечтать.
