в лицо Иштар-умми. Она не спала, а, раскрыв глаза, глядела на него. Он провел ладонью по ее лицу, полной, мягкой шее, телу, на котором не было ничего, и в короткий миг, перед тем как овладеть ею, подумал, что теперь ее глаза будут видеть всё, и ему нужно быть осторожным, чтобы не погибнуть окончательно.
Непроглядный мрак стоял в целле. Огонь в плоских чашах по обе стороны божественной статуи догорал, его бледно-оранжевые сполохи освещали колени и руки божества, все остальное было в тени. Варад-Син вошел в целлу через боковую дверь. Тишина стояла стеной, но у жреца был волчий слух.
Сквозь монументальный вход внутрь проникал жидкий, туманный свет зарождающегося утра. Самый глухой час.
Из-за широкой колонны появились двое в длинных плащах. Они двигались бесшумно, приближаясь к Варад-Сину. Тот сделал жест остановиться.
— Ты ли это, Нинурта? — спросил он.
— Да, верховный, — отозвался жрец Иштар. — И со мной люди.
— Я вижу только одного.
От колонны отделилась тень.
— Этот человек — доверенное лицо Набонида, — сказал Нинурта. — Он хочет говорить с тобой.
— Хорошо. — Жрец ответил не сразу. — Вы добились своего, явившись сюда. Вас никто не заметил? — быстро добавил он, вглядываясь в туманный проход, ведущий во двор храма, где клубились призраки.
— Нет, верховный. За все время, что мы таимся, мы сами стали, как тени, — дерзко ответил Нинурта. — Больше нельзя ждать. Если мы не начнем сейчас, все пропадет. Теперь каждая минута может решить исход дела.
Варад-Син бешено сверкнул глазами. Гнев душил его. Давление заговорщиков стало слишком сильным, больше он не мог их сдерживать.
— Мы должны все сделать теперь! Через два дня, самое большое — через три, здесь будет Авель- Мардук. Мы обязаны опередить его. К Нергал-шарусуру послан наш человек. Он сделает все быстро и тихо. У Нергал-шарусура слабая армия. Все, на что они способна, это мирно вернуться в город.
— А Лабаши-Мардук? Его вы тоже убьете?
— Набонид не сможет царствовать, имея за спиной законного наследника трона Навуходоносора. Мы больше не будем ждать. Кто останавливается на полдороге, никогда не достигнет успеха. Я не хочу думать, верховный, что ты — предатель.
Тягостное молчание повисло в целле.
— Дураки, — сказал Варад-Син. — Дураки. Я связал свою судьбу с кучкой идиотов. Говорите, принц будет здесь через три дня? Как бы не завтра!
— Это невозможно!
— С Авель-Мардуком возможно все. Вы еще не поняли, что это за человек? Царя убивать нельзя. Стоит вам это сделать, и он ни перед чем не остановится. Он не успокоится, пока не перережет вам глотки.
— Во дворце наши люди. Они ждут сигнала.
— Нет! Я говорю вам и повторяю: нет!
— Предатель! — воскликнул Нинурта. — Ты лгал нам. Ты дал принцу время, и он возвысился. Мы можем потерять все!
— Легко же все потерять, не приобретая ничего. Послушайте меня, не делайте поспешного хода. Если разум ваш молчит, я предсказываю вам гибель и беру в свидетели Мардука.
Нинурта отступил на шаг, вытянул руку с указательным перстом.
— Предатель, — прошипел он.
Варад-Син раздраженно дернул плечом.
— Ты хотел говорить со мной? — обратился, он к человеку, все время остававшемуся в тени колонны. Неужели и Набонид так же нетерпелив, как служители великих богов?
Человек поклонился.
— Уйдем отсюда, — быстро сказал верховный жрец. — Здесь не место для длительных бесед.
За ночь конница ушла далеко вперед, и теперь стояла у подножия пологого холма, ожидая подхода пехоты. Звездная ночь затягивалась пеленой, близился рассвет.
Легкая пехота и тяжеловооруженные гоплиты быстро шли, иногда переходя на бег, чтобы к утру, соединиться с передовыми частями. Принц почти не давал людям отдыха, краткие стоянки сменялись новым походом. Укрепленные лагеря не строили; осадные войска остались далеко позади — сейчас Авель-Мардуку они были не нужны. Вавилон призваны спасти его ударные фаланги.
Он сам не знал покоя. Он отлично понимал, что в городе могут вспыхнуть мятежи, и именно тогда произойдет смена власти. Это было немыслимо, это грозило такой катастрофой, что даже думать об этом было жутко. Он спешил в Вавилон, к отцу.
Фаланги подошли к холму, когда на востоке загорелась кровавая полоса. Все подножие склона было усеяно кострами. Воздух был влажен — сказывалась близость реки. Все время, обойдя Таурусское нагорье с востока, войска двигались вдоль Евфрата.
Шатер Авель-Мардука стоял отдельно, на возвышении, в двойном оцеплении охраны. Он устал до изнеможения, повалился на ложе и лежал неподвижно, закинув за голову руки, уставившись в полотняный потолок.
— Я не потревожил тебя, господин?
На ладони рассвета стоял Идин, откинув полог, вглядываясь внутрь слабо освещенного шатра.
— Входи, — отозвался Авель-Мардук. — Что, пришел пожелать мне приятных снов?
Идин широко улыбнулся.
— Тебе не помешало бы выспаться.
— Как и всем воинам… Я не могу спать, — тихо добавил принц.
Идин снял пояс с коротким мечом, вздохнул с облегчением.
— Прости меня, если то, что я скажу, покажется тебя дерзостью.
Идин приблизился к ложу и стоял теперь, глядя на принца сверху вниз. Авель-Мардук не взглянул на него, не изменил позы.
— Людям нужен отдых. Подумай, уже трое суток без сна! Да, они воины, и обязаны быть выносливыми, но, все-таки, они не перестают оставаться людьми.
Принц ответил не сразу. Наконец, медленно перевел глаза на Идина.
— Ты прав, брат мой. Останемся здесь до подхода обоза. Пусть воины отдыхают. Дня на это хватит.
Идин кивнул. В раздумье прошелся по шатру. Авель-Мардук молчал. Идин не выдержал первый.
— О чем ты думаешь, господин? — спросил он.
— Честно? — голос принца уже не казался столь суровым, Идин сразу уловил перемену. — Я вспоминал Шаммуракин. Благодарю богов, что не взял ее с собой. Моя красавица, — с нежностью прошептал он.
Сердце Идина сжалось. Он закусил губу, склонил голову перед принцем.
— Я передам твой приказ начальникам, — сказал он. — До вечера, господин.
Авель-Мардук не ответил. Идин низко поклонился и направился к выходу. Полог уже был отдернут, когда принц окликнул:
— Постой.
Идин повернулся и столкнулся с принцем, который налетел, как коршун. У него были страшные, налитые кровью глаза. Принцем вновь овладел приступ ярости.
— Я не прощу им, — прохрипел он, — ни своих страданий, ни страданий солдат. Они посмели посягнуть на династию. Я отсеку руку с занесенным мечом.
Авель-Мардук задыхался. Идин во все глаза глядел на него. Приступы бешеной злобы у принца в последнее время участились, Идину было страшно думать, что может натворить этот колосс в Вавилоне. А в том, что наследник докопается до истины и головы многих слетят с плеч, Идин не сомневался. Он открыл рот, но принц остановил его.
