голосом:
— Нет, дорогая. Мы с Элиотом едем во Францию.
— Когда?
— Надеюсь, завтра.
Джеймс уже был очень далеко от Кэтрин. Она попыталась приблизиться к нему шепотом любви.
— Ах, Кэтрин, — тихо отозвался Джеймс, — я должен лететь во Францию. Не знаю, когда я оттуда вернусь, но, любовь моя, несмотря ни на что, я позвоню тебе в гостиницу после твоего блестящего дебюта. В полночь, на Новый год. Идет?
— Идет. Джеймс, ведь все как-то образуется, да?
Джеймс слышал в голосе Кэтрин страх и понимал, что на самом деле она спрашивает, все ли образуется в их отношениях, сможет ли их нежная любовь преодолеть разрушительное действие его горя, его гнева.
Джеймс понимал, что любимая им Кэтрин просит его об обещании.
А Джеймс никогда не давал обещаний, которые не мог выполнить.
— Я позвоню тебе, дорогая, в новогоднюю ночь.
— Я лечу с тобой во Францию, — заявил на следующее утро Джеймс, входя в кабинет Элиота.
— А кто тебе сказал, что я собираюсь во Францию?
— Что?
— Я же объяснил тебе вчера вечером. Расследованием занимаются лучшие агенты Европы.
— Но ты эксперт, один из лучших специалистов по борьбе с терроризмом.
— И я обещаю тебе, что, как только появятся данные, хотя бы малейшая зацепка, я немедленно подключусь к расследованию. Но пока мы ничего не имеем. Ты знаешь, я очень любил твоих родителей, и если мое присутствие на месте помогло бы расследованию, я давно уже был бы в самолете.
— Да, я это знаю, Элиот, — спокойно ответил Джеймс. — Так что же, остается только ждать?
— Чего ждать, Джеймс? — Элиот Арчер прекрасно знал ответ на свой вопрос, он знал о жажде мести, мучившей Стерлинга, и он также знал, что Джеймсу нет нужды говорить об этом вслух. — Подождем, пока террористы не будут найдены, а потом хладнокровно их убьем?
— Именно сейчас это звучит очень точно, — признался Джеймс, обуреваемый жаждой крови и почувствовавший большое облегчение от того, что Элиот, кажется, понимал его.
— Именно сейчас это и для меня звучит очень точно. Но я знаю, что такое зараза мести. Ты, вероятно, убедил себя в том, что найдешь в этом успокоение. Или, что гораздо хуже, начал верить, будто все станет лучше, после того как это свершится. Но лучше не будет. — Элиот тихо вздохнул. — Месть ничего не меняет, Джеймс. Твоя потеря останется такой же великой и безвозвратной. Месть не поможет унять боль, а лишь вызовет еще большую, запятнав ненавистью память о тех, кого ты любил.
Слушая эти слова, спокойные, бесстрастные, Джеймс понял, насколько все-таки мало он знает Элиота. Стерлингу было известно, какую жизнь выбрал себе Элиот — жизнь без семьи, в постоянной опасности, с завидным спокойствием спасать жизни людей и бороться со смертью. Но только сейчас Джеймс впервые осознал, что должна была существовать очень серьезная причина, по которой его друг сделал именно такой выбор.
— Элиот…
— Я знаю, о чем говорю, Джеймс. — Арчер спокойно признал существование такой причины, но категоричность его тона закрывала эту тему.
— Я должен что-то делать, Элиот. Меня нужно задействовать.
— Мне больше не требуются агенты, а даже если бы требовались, я все равно и близко бы не подпустил тебя к расследованию. — И поднял руку, предупреждая протест Джеймса. — Я не собираюсь выдавать тебе лицензию на убийство, Джеймс, но я… наша страна… нуждаемся в твоей помощи.
— Моей помощи?
— Твое знание международного права в сочетании с опытом ведения сложнейших переговоров могут сделать твои услуги очень ценными для госдепартамента.
— У тебя есть что-то конкретное?
— Если бы все целиком зависело от меня, я бы послал тебя в Центральную Америку с командой, которая отправляется туда в середине января. Переговоры о прекращении огня снова зашли в тупик, и я считаю, что там необходимо появление нового лица. К тому же есть ряд столь же важных переговоров о прекращении огня и по вопросам обороны, не говоря уже о проблеме заложников, возникающей по всему миру, так что, возможно, будет решено, что ты понадобишься где-нибудь еще.
— Ты, кажется, вполне уверен, что я могу быть полезен в таких делах?
— Я абсолютно в этом уверен. За исключением более скромного окружения и относительно небольшого жалованья, которое ты будешь иметь как правительственный консультант, полагаю, ты найдешь, что эта работа не очень-то отличается от того, чем тебе приходилось заниматься прежде. Принципы, по которым ведутся международные переговоры, Джеймс, фактически идентичны тем, что ведутся между многомиллиардными корпорациями.
— Деньги, территория и сила?
— Да. Деньги, территория и сила. Мы вынуждены использовать эти понятия в качестве разменной монеты, но, поступая так, надеемся спасти менее заметные, но более ценные сокровища.
— Такие, как мир и свобода? — предположил Джеймс.
— Мир и свобода, — согласился Элиот.
Идея работать посредником на правительство очень понравилась Джеймсу. Если это и есть то реальное, чем он мог бы способствовать обузданию терроризма и обеспечению мира, в котором любящие друг друга люди жили бы в безопасности, Джеймс с радостью возьмется за это дело. И было тут кое-что еще, гораздо менее мужественное и благородное: они станут работать вместе, и Элиот будет постоянно информировать Джеймса о расследовании убийства его родителей. И настанет час, когда Джеймс сможет взглянуть в дьявольские глаза того, кто пожелал их смерти, и если только эта жажда крови все еще будет кипеть в нем…
— Я очень заинтересован в этом, Элиот.
— Отлично. Эта идея и впрямь никогда прежде не приходила тебе в голову?
— Нет, а что?
— А мне всегда казалось, что твоя работа, особенно после того как ты стал часто заниматься международными конгломератами, была частью хорошо продуманного плана, по которому ты готовился на пост госсекретаря, когда Роберт станет президентом. Твои родители так не считали, и теперь я вижу, что они, кажется, были правы.
— Ты обсуждал с ними этот вопрос?
— С ними и с людьми, которые постоянно меня об этом спрашивали, когда я намеревался «завербовать» тебя.
— Но ты ничего мне об этом не говорил.
— Видишь ли, есть еще одно существенно важное отличие этой работы от той, что ты делал в правлениях корпораций, Джеймс. Наша работа может быть чрезвычайно опасной. Ты будешь встречаться лицом к лицу с самыми коварными злодеями в мире, ты будешь выступать на их поле, в самых горячих точках на планете.
— Значит, ты оберегал меня. Как и мои родители, — тихо добавил Джеймс. «А теперь именно их и убили». — Ты действительно не знаешь, кто ответствен за взрыв, Элиот?
— Нет. Звонки тех, кто берет на себя ответственность за проведение террористического акта, начнутся сразу же после того, как мир узнает, что там была мина, но такие запоздалые звонки, как правило, просто желание лишний раз засветиться. Заслуживающие внимания заявления должны поступить сейчас. — Элиот помрачнел. — Не знаю, Джеймс, но у меня предчувствие, что здесь что-то личное.
— Личное?
— Да. Террористический акт, политически направленный против Соединенных Штатов, был бы осуществлен в Париже, в посольстве или рядом с ним, а не тогда, когда твой отец был в отпуске, и тем более не когда на борту катера находилась твоя мать. Мне это больше представляется как вендетта, сугубо личная месть, которую мог осуществить какой-нибудь обиженный, психически неуравновешенный сотрудник
