— Но если я могу внести сейчас только вышеуказанную сумму, тогда что?
— В этом случае вы можете оформить новую закладную. Нам придется составить новый договор.
— Какая часть от стоимости дома принадлежит мне за вычетом непогашенной закладной?
Он раскрыл папку.
— Ваша собственность была оценена в два миллиона шестьсот тысяч. Но оценка производилась несколько лет назад. Сейчас дом, возможно, стоит уже меньше.
— Значит, выплата в двухнедельный срок пятисот тысяч долларов — таково условие погашения закладной?
— Совершенно верно.
— Значит, моя доля составляет более двух миллионов долларов? Неужели это недостаточная гарантия для вас, чтобы продлить мне срок выплаты? — Зу сама удивилась прозвучавшим в ее голосе уверенным, приказным ноткам.
— Решение вопроса о продлении выплаты зависит… — начал он.
— От чего?
— От размера вашего настоящего дохода.
Вся уверенность Зу в одночасье лопнула, как мыльный пузырь, растворилась в воздухе и превратилась в ничто.
— У меня нет дохода, — тихо проговорила она и добавила: — Пока.
— Вообще?
Зу неподвижно уставилась в раскрытую перед ним папку.
— Не понимаю, — сказала она. — У меня же есть больше двух миллионов долларов. Значит, если я внесу сто тысяч, уменьшив тем самым размер долга до четырехсот тысяч, но не смогу заплатить остальное, банк заберет себе дом, который стоит вшестеро против того, что я вам должна?
Джон Бернс улыбнулся:
— Мисс Хартман, банку не нужен ваш дом. Банк хочет, чтобы вы продолжали владеть им. И хочет, чтобы вы смогли заплатить. — Он сцепил руки замком и положил их на раскрытую папку. — Наверняка у вас есть какие-то дополнительные финансовые гарантии. Акции? Облигации?
Почувствовав себя униженной до глубины души, Зу отрицательно покачала головой.
— А где вы планируете взять сто тысяч долларов, о которых говорили?
— Я актриса, мистер Бернс. И собираюсь получить роль в одной картине. Сто тысяч долларов будут перечислены на мой счет в качестве гонорара.
Джон Бернс улыбнулся с таким видом, будто хотел показать, что слышал эту песню не раз:
— Вы уже подписали контракт?
— Нет.
Он наклонился вперед и посмотрел на нее отеческим взглядом. Зу захотелось отвесить ему пощечину.
— Ну что ж… До истечения срока у вас еще есть две недели. Почему бы вам не подождать, пока все уладится с контрактом? А потом приходите.
У Зу потемнело в глазах:
— Что от этого изменится? От того, что я принесу вам сто тысяч долларов? Ведь вы сказали, что продлеваете сроки выплат только под гарантии постоянного дохода?
— Если вы принесете нам сто тысяч долларов, это будет уже совсем другое дело. Но пока что, насколько я понял, вы не можете гарантировать нам даже этой суммы.
С этим трудно было не согласиться.
Он взял со стола какие-то бумаги и передал их Зу.
— А пока что ознакомьтесь вот с этим. На тот случай, если мы все-таки сможем с вами как-то договориться. Это условия продления сроков выплат по закладным.
Зу взяла бумаги и поднялась.
— Мне очень жаль, что все так сложно, Зу, — проговорил он, очевидно, вообразив, что в данной ситуации имеет право на известную фамильярность. — Но правила есть правила. И сейчас они в банках очень строгие. Я уверен, вы меня понимаете.
Зу кивнула и повернулась, чтобы идти.
— Нам очень бы хотелось все уладить с вами, — проговорил на прощание Джон Бернс, помощник вице-президента по кредитованию клиентов.
По пути домой Зу остановилась в магазинчике, где купила три упаковки «Твинки» и две «Ринг-динг», богатые сахаром, жирами и никому не нужными калориями. В машине она вскрыла их и стала жадно есть. Зу решила ничего пока не говорить Скотту о своем посещении банка. И Марисоль тоже. Если и придется сказать, то только в самую последнюю минуту, когда уже станет окончательно ясно, что спасти Седар Блаф ей не удастся.
А пока еще есть две недели. Надо молиться о том, чтобы получить роль в «Тесных узах». Надо молиться о том, чтобы совершилось чудо. Она облизала сладкие и липкие пальцы и тронулась с места.
На следующее утро Зу стояла за кулисами телестудии. Ей сделали прическу, накрасили и одели в спортивные штаны и майку с длинными рукавами. Идеальный наряд для активистки женского движения и матери-одиночки девяностых годов.
Она нервничала. Марисоль хотела прийти сюда вместе с ней.
«Девочка, тебе может потребоваться моральная поддержка», — сказала она вчера вечером. Но Зу отказалась, думая, что лучше пойти одной. Ей хотелось самой узнать, получится ли.
Теперь же она жалела, что не взяла с собой подругу.
— Зу, дорогая. — Сбоку приблизился Тим Данахи. — Ты выглядишь просто прекрасно. Я знал, что все будет о'кей.
— Внешность — это еще не все, Тим. Важнее то, как я поведу себя там. — Она показала рукой, которая на удивление не дрожала, в сторону сцены.
— И как ты будешь смотреться там, — добавил он, кивнув в сторону камер.
Только сейчас Зу заметила, что за сценой был натянут лишь большой лист серой бумаги.
— Что, без декораций? — удивленно спросила она. — Без реквизита?
Тим пожал плечами:
— Похоже на то.
Зу все стало ясно. Она поняла, что продюсеров абсолютно не интересовало, как она будет играть — ведь им было хорошо известно, что она умеет это делать. Им нужно было выяснить лишь одно: как Зу будет смотреться перед камерой. Смысл всей кинопробы сводился к одному: насколько «благосклонно» объектив кинокамеры отнесется к лицу Зу.
Осознав это, она еще раз поблагодарила про себя Алиссу Пэйдж за то, что та заставляла ее растираться лечебной солью и накладывать грязевые маски, выпивать ежедневно несколько галлонов минеральной воды, выгонять из себя шлаки. В результате лицо Зу действительно омолодилось и высокие скулы снова начали выпирать, как в молодости. Оставалось только надеяться, что вчерашняя слабость с «Твинки» и «Ринг-динг» не испортит картину.
— Данахи?
Зу и Тим обернулись. К ним приближался высокий худощавый человек с седыми усиками и темными веснушками на лысеющей голове.
— Кэл. Рад тебя снова видеть. — Тим протянул ему руку. Тот протянул свою, длинную и большую.
— А вы, должно быть, и есть Зу, — проговорил Кэл. пожав в свою очередь руку и ей. — Кэл Бейкер.
— Режиссер, — проговорила Зу, услышав себя словно со стороны.
Он улыбнулся. У него были длинные и узкие зубы. Как пальцы. Мягкий взгляд зеленых глаз не предвещал ничего худого. Но Зу-то хорошо знала, что крупный режиссер редко когда почтит своим присутствием кинопробу. То, что Кэл Бейкер явился сегодня в студию собственной персоной, могло означать только одно: поблажек ей ждать не придется.
«Интересно, заметил ли он, что я вся дрожу?» — подумала она.
