— Мне бы хотелось поверить в это, но мой жизненный опыт говорит о другом.
— Дорогая мамочка, мы не сомневаемся, что у вас есть опыт.
Она не обратила внимание на прозрачный намек.
— Не сомневайся и в том, Брэд, что денег для тебя не найдется.
Он, прищурившись, молча смотрел на мачеху. Джинни же сосредоточила внимание на струйке сигаретного дыма.
— Несколько лет назад, — продолжала она, — твой отец перевел свое имущество на мое имя. Дом, фирма, акции — все принадлежит мне.
Брэд, казалось, ничуть не разволновался, но на его щеках выступил румянец.
— Полагаете, я вам поверю?
Джинни пожала плечами:
— Он завещал тебе ресторан. Во всяком случае, дал деньги на него. Это твоя доля наследства. Ты волен распоряжаться ею как хочешь. Тони или выплывай.
Ни для кого не было секретом, что Брэд быстро шел ко дну. Обманом и шантажом он выудил у отца деньги и откупил популярный в то время ресторан; теперь же сын ее покойного мужа испытывал большие финансовые затруднения.
Брэд вскочил:
— Я должен видеть завещание. Пойду звонить адвокату.
— Завещание Джейка ты увидишь. Оно очень точно отражает чувства твоего отца. Что касается адвоката, советую тебе подумать, чем ты будешь с ним расплачиваться. — Джинни отбросила сигарету, встала, подошла к Брэду и заглянула ему в глаза. — Есть еще одна идея: может, вступишь в Братство нового мира по примеру сестры? Это твоя единственная надежда получить средства к существованию.
Джинни улыбнулась, а потом, босая, вошла в дом.
К семи часам вечера по дороге вдоль каньона потянулась вереница «бентли», «ягуаров» и «мерседесов»; их владельцы спешили домой, чтобы переодеться в вечерние наряды. Один прием закончился, но, как всегда, предстоял следующий.
Джинни презирала такой образ жизни, и все же он вошел в ее плоть и кровь.
Она сидела на краю огромной постели (никогда больше Джейк не ляжет рядом с ней) и прислушивалась к звяканью посуды, шуршанию выбрасываемого мусора, к голосам безымянных официанток в униформе, к грудному голосу Лайзы и к тому, что с сильнейшим акцентом говорила Консуэлло.
Почему-то Лайза решила остаться и помочь с уборкой.
Джинни казалось, что знакомые звуки помогут ей успокоиться. Она надеялась убедить себя, что закончился всего лишь очередной торжественный банкет, где ей, облаченной в прозрачное платье, пришлось беседовать со звездами Голливуда.
На самом деле все эти роскошные рауты (даже балы после вручения «Оскара») оставляли наутро только чувство стыда. К тому времени когда Джинни полюбила того, кто стал ее четвертым мужем, она уже была внутренне готова к тихому, спокойному существованию. Именно тогда в ее жизнь вошла Лайза. А та понятия не имела, что ее мать была шлюхой и прошла через самый грязный разврат. Лайза встретила добропорядочную женщину, преданную хорошему любящему мужу. А между тем эта женщина не заслужила и крупицы того счастья, которое обрела.
— Джинни! — послышался голос Лайзы. — У тебя все в порядке?
Джинни подняла голову. Она просидела здесь долго и не заметила, как стемнело.
— Все хорошо, — отозвалась Джинни.
Лайзе было почти тридцать, но нереализованный родительский инстинкт подсказывал Джинни, что дети всегда должны думать, будто у матери всегда все отлично.
Лайза решительно вошла в спальню и присела рядом с Джинни.
— Достойные вышли похороны, — заметила она. — Джейк удивился бы, узнав, кто придет.
Джинни не стала возражать. Хотя Джейк был всего-навсего продюсером документального кино, его уважали так, как мало кого уважали в этом городе. Он-то знал, что на его похороны придут все, кто известен или хочет стать известным в мире кино, хотя бы ради фотографий в колонках светской хроники.
Удивление вызывало другое: как Лайза, прожив почти пять лет в Лос-Анджелесе, сохранила такую наивность.
Несколько минут они сидели молча. Джинни не знала, что должна сказать дочери, боялась выдать свое отчаяние и злость, боялась показать Лайзе, какая буря кипит у нее в душе. Больше всего ей хотелось, чтобы дочь оставила ее наедине с горем.
Но так как Лайза не уходила, Джинни наконец спросила:
— Тебе рано вставать утром?
— Я попросила Гарри заехать за мной.
Лайза умолкла. Джинни вдруг поняла, что следит за каждым своим вдохом и выдохом.
— Я переночую здесь, — добавила Лайза.
«Так и есть, — подумала Джинни. — Долг дочери — поддержать мать, успокоить ее».
Джинни поднялась и включила свет над изголовьем кровати.
— Спасибо тебе. — Тряхнув головой, она отбросила волосы со лба. — Лайза, мне сорок семь лет, и я пока не нуждаюсь в сиделке.
К тому же зачем дочери заботиться о такой матери?
— Решено, — возразила Лайза. — Я остаюсь.
Джинни внимательно посмотрела на Лайзу. «Полно, да моя ли это дочь? У меня темные волосы, а Лайза — блондинка, совсем как моя мать. Усмехаясь, я поджимаю губы, а у Лайзы сердечная, теплая улыбка, как у моей матери. У нас обеих хорошие фигуры и один размер одежды, но Лайза выше и оттого кажется стройнее. Боже, как страшно… Лайза добрая, чего никак не скажешь о тех, кто зачал ее. Если бы наши голоса были не так похожи, никто не поверил бы, что я — мать Лайзы».
Джинни покачала головой и подошла к раздвижной стеклянной двери ванной комнаты. За ней пенилась горячая вода — будто ничего не случилось и все идет по-прежнему.
«Интересно, у Лайзы так же играют гормоны, как у меня? Есть ли у нее повседневная настоятельная потребность в сексе? Ну, что-то вроде привычки чистить зубы? Наверное, Лайзе не нужна кровать, ванна или костюмерная мужчины, испытывающего желание. Наверное, она может получить то, что хочет, прямо перед камерой».
А что теперь делать Джинни, когда постель ее пуста и холодна?
Она быстро подошла к Лайзе.
— У тебя сегодня вечером нет никакой встречи?
— Нет.
Джинни вдруг захотелось курить. Курение помогало заполнять неловкие паузы в разговорах и, выиграв время, решать, что можно сказать, а что — нет. Но вскоре после того, как в доме появилась Лайза, Джейк попросил жену бросить курить. Он всегда был так добр к ней, что Джинни подчинилась. Отказавшись от курения, она ни разу не пожалела об этом. Сигарета Брэда показалась ей отвратительной. И сейчас Джинни не знала, стоит ли вновь начинать курить. Возможно, она и начнет. Отныне все пойдет по-другому. Все.
— Сейчас мне не до свиданий, — продолжала между тем Лайза. — Шоу отнимает все время.
— Но это ведь только шоу.
Лайза пожала плечами:
— Может, мне пока не встретился кто-то необыкновенный.
— Но у тебя полно поклонников. Неужели среди них нет ни одного «необыкновенного»?
— Желтая пресса пишет, будто меня видели с Лоренцо Ламасом, а сплю я с Брэдом Питтом и вообще, что я — тайный плод любви Роберта Редфорда и Джейн Фонда.
Джинни невольно рассмеялась.
Лайза встала и потянулась.
— Честно говоря, мама, — начала она, и Джинни напряглась: Лайза называла ее мамой только в тех случаях, когда хотела сказать что-то действительно серьезное, — меня пугают серьезные отношения.
Джинни не призналась дочери, что у нее было множество связей. Их с лихвой хватило бы на две жизни,
