Она попыталась приподняться, но тут же с проклятием рухнула на подушки. Боль была не такой острой, как утром, но двигаться Джинни не могла.
Дик поставил поднос на столик и поправил подушки так, чтобы Джинни полусидела в кровати.
— Через часок дам тебе еще две таблетки, — пообещал он.
— Очень хорошо. Час назад боль вернулась.
— Если завтра тебе не станет легче, я приглашу одного костоправа, который лечит восточными методами.
— Класс! — Джинни бросила в рот печенье. — Думаю, лучше всего со мной справится колдун вудуnote 14.
Лайза с улыбкой пояснила:
— Джинни не по душе принимать от кого-то помощь.
— Но сейчас ей придется смириться. Кстати, вы не знаете, где ваша приятельница? Мне казалось, она собиралась сегодня уезжать. Карен должна знать, можно ли бронировать ее комнату для следующего гостя.
Джинни помрачнела.
— Я не знаю, где Джесс. Зайдя ко мне в последний раз, она сказала, что хочет подремать. Наверное, гулять ушла.
— Я поищу ее, — вызвалась Лайза.
— Да уж, пожалуйста. А мы с Диком попьем чайку. Должны же быть в жизни хоть какие-то радости.
Дик покраснел, а Лайза фыркнула.
— Эй, Лайза, — окликнула дочь Джинни, когда та уже шла к двери. — Тебе, я думаю, захочется поискать Джесс в «Тисбери инн». — Джинни озорно подмигнула.
— В «Тисбери инн»? Но ведь там Филип…
Джинни рассмеялась:
— Дик, моя дочь иногда бывает потрясающе сообразительна.
— Джинни! — возмущенно воскликнула Лайза.
— Итак, повторяю: ты, вероятно, захочешь заглянуть в «Тисбери инн».
Филип собрал вещи за три минуты. Положив в чемодан галстук и костюм, он остался в джинсах и майке с эмблемой «Черного пса». В этой одежде он чувствовал себя самим собой.
Застегнув чемодан, Филип обвел взглядом комнату и уселся в кресло у окна. Едва ли он видел сейчас по-настоящему людей на тротуарах Мейн-стрит, машины, останавливающиеся возле магазинов. Ему казалось странным, что там, внизу, такое многолюдье, и у каждого человека своя жизнь — счастливая или печальная, но своя.
Филипу не хотелось возвращаться в Нью-Йорк. Не хотелось возвращаться к Джозефу, Николь, рэкетболу, не хотелось думать даже о новом офисе на Парк-авеню. Он с радостью остался бы здесь, на острове; бегал бы трусцой по утрам, сидел бы с Лайзой на пляже и любовался восходами и закатами. Да, ему решительно не хотелось возвращаться. — Он взглянул на свои руки, на чистые ухоженные ногти. Ногти конторского служащего. Слишком белые руки горожанина, который проводит мало времени на воздухе, руки человека, не привыкшего к тяжкому, но честному труду — смолению лодок или заготовке дров на зиму. Вот взять хотя бы Дика Брэдли. Он почти на сорок лет старше Филипа, а физически, пожалуй, крепче его. И ничего не дают все эти пробежки и прочие искусственные попытки поддерживать форму. Самый здоровый образ жизни — это естественное существование, свежий морской воздух, а не духота спортивных залов.
Он попытался представить себе Лос-Анджелес. Какой, интересно, там воздух? А в каньоне, где живет Джинни, смог, должно быть, не такой густой.
Потом мысли его снова вернулись к Лайзе.
Филип встряхнулся, взял чемодан и решил выйти на улицу, чтобы подождать Джесс в летнем кафе около гостиницы.
Уже подойдя к двери, он услышал стук. «Джесс», — подумал Филип и открыл.
Но на пороге стояла не Джесс. Лайза.
— Привет, — сказала она.
Филип остолбенел.
— Привет. Я думал, это Джесс.
— Нет, это я.
Филип улыбнулся:
— Да-да. Теперь вижу.
— Можно войти?
— Войти? Ах да. Конечно. — Он посторонился, опустил чемоданчик на пол и закрыл дверь. — Вы нашли Джесс?
Лайза покачала головой.
— Не понимаю, куда она могла пойти, — проговорил Филип.
На самом деле его больше занимало другое: зачем Лайза пришла к нему и что ему теперь делать?
Лайза подошла к окну.
— Красивый вид.
— Мейн-стрит, — отозвался Филип, словно сообщая Лайзе интересную новость.
— Филип., .
— Лайза…
Оба рассмеялись.
— Филип, мне безумно жаль, что ты уезжаешь. У меня странное чувство, что мы больше не увидимся.
Что-то неведомое зашевелилось у него внутри.
— Ну и что, невелика потеря. — Он смущенно улыбнулся.
Лайза подошла к нему. Совсем близко. Филип вдохнул ее запах, чистый, свежий. В голове у него пронеслось: «Ну почему женские запахи вечно сводят меня с ума?»
— Филип, ты, наверное, не понимаешь. — Он никогда еще не слышал такого чувственного, низкого, глуховатого голоса. — Ты мне очень-очень нравишься.
Лайза опустила свои потрясающие топазовые глаза, и он, уже не мог смотреть в их омут.
Тогда Филип, не думая, приподнял ее подбородок, а когда она посмотрела на него, медленно склонился и поцеловал ее полные сочные губы. Язык его ощутил ее чистоту, свежесть. Тогда Филип обнял Лайзу и поцеловал снова, глубже, жарче. Страсть воспламенила каждую клеточку его тела. Вся жизнь Филипа, прошлое и будущее, все исчезло, и остался этот единственный миг, ради которого стоило жить.
— Господи, Лайза! — простонал он. — Как же я тебя хочу!
Ее руки сомкнулись на спине Филипа и начали гладить и ласкать его. Длинные сильные пальцы мяли его тело, причиняя ему сладкую боль.
— Да, — прошептала она. — Да.
Он чуть приподнял Лайзу и зарылся лицом в ее пахнущие ванилью волосы. И вдруг замер.
— Я не… У меня… нет… предохранительных средств.
Лайза улыбнулась.
— У меня есть. В сумке.
— Но я не собирался…
— Я тоже. Джинни говорит, что… Просто на всякий случай.
— Девяностые годы…
— И вообще…
— Значит, пока на свет не появится человек, похожий на нас?
— Нет. Но не потому, что мы плохие.
Филип уже нес Лайзу к кровати.
— О да. Мы вовсе не плохие.
Он уложил Лайзу и начал медленно расстегивать ее блузку.
