Ковалевскую легким, едва заметным опытному глазу флиртом. Княжна убедилась, что была права в своих подозрениях. Однако обольщать юную барышню традиционными, беспроигрышными способами ему не хотелось. Евгений даже растерялся, он чувствовал, что только подлинная искренность поможет делу. А это самое сложное для человека, жившего все последние годы во лжи и лицемерии.
Во время прогулки пришлось разделиться попарно. Княжна и Ковалевская шли впереди, а молодые люди несколько поотстали. И вскоре разговор коснулся темы, которая так волновала обоих.
— Стало быть, вы выходите замуж без любви? — спросил Верховский. — Вы извините меня, милая Надежда Васильевна, быть может, я фамильярен, но сами изволили говорить вчера об этом.
— Я не хотела сказать, что между нами нет любви. Она есть, но это любовь Владимира Ивановича. Я не могу пренебречь этим чувством! — со вздохом ответила Надя и приуныла.
— Похвальна ваша жертвенность. Однако вся ваша жизнь еще впереди, вдруг да полюбите сами кого-нибудь, тогда что?
— Бог даст, его же и полюблю, со временем, — Наде хотелось плакать, но она сдержалась и даже попыталась парировать собеседнику. — Но ведь вы же тоже живете без любви! Вы были влюблены в свою жену до свадьбы?
— Хотите честный ответ? — Князь ткнул тростью в комок земли и откинул его в сторону. — Я вам отвечу, только вы презирать меня начнете. Ведь я сам себя презираю за это! Я женился из-за денег. Да, да! Богатства взалкал! И теперь пожинаю сполна горы унижения, океан ненависти, безбрежные просторы бытовых гадостей! Простите, что говорю вам это! Я ни с кем не откровенничал, мне это сложно. Впрочем, сам виноват, сам ошейник нацепил, никто не неволил.
— Господи, боже мой! — воскликнула Надя. — Бедный, как вы должно быть страдаете! Мучаетесь в одиночестве!
— Да, я одинок. И я обречен. Я никого не могу впустить в свою жизнь, ведь я женат, а узы брака для меня священны!
— Но ведь нынче возможен развод, не в семнадцатом веке живем!
— Конечно, но это чрезвычайно тяжело. Да и жена не желает меня отпускать. Время от времени она хочет чувствовать себя княгиней во всех проявлениях. А для этого необходим муж, князь, то есть я. Она не отпустит меня, пока не влюбится в кого-нибудь по-настоящему. Тогда и ей понадобится свобода. Впрочем, вам не надо так расстраиваться из-за меня, — быстро проговорил Верховский, видя, что на глазах девушки наворачиваются слезы. — Это я должен рыдать, зная, что обречен смотреть вслед подлинному счастью, проходящему мимо. Счастью, которое уже предназначено другому!
Они остановились и поглядели друг другу в глаза. Еще секунда, и они бросились бы в объятия друг друга. Но в этот момент послышался визгливый голос Татьяны Аркадьевны, звавшей племянника.
Глава 11
Когда Ковалевские подъезжали к дому, Надя услышала громкие голоса и узнала знакомую нарядную коляску. Как по гадальному приговору, суженый, приди ко мне наряженный! Она внутренне вся сжалась и вошла.
— Барышня, жених приехал! — радостно приветствовала ее горничная.
Катерина Андреевна поспешила поздороваться с дорогим гостем. Надя, пытаясь изобразить радость, тоже подставила щеку для поцелуя.
— В губки, в губки ее целуй, не стесняйся! — засмеялся отец.
Надя вспыхнула. Наверняка перед отъездом Владимир уж точно опять пожелает ее страстно облобызать. А ведь Верховский чуть было не поцеловал ее сегодня! Вот о каком поцелуе она подумала без отвращения!
— Зачем вы, папа! Стыдно!
— Полно, чего стыдного! Через месяц в одной постели спать будете! — заворчал Ковалевский, навеки обиженный холодностью собственной супруги.
— Ты, Василий Никанорович, молодежь не смущай, а лучше скажи мне, как ты распорядился насчет ужина? — ловко перевела разговор в другое русло жена.
Владимир поинтересовался новыми знакомыми.
— А, это тот Верховский! Да, кажется, я знаю, о ком идет речь! Он в свое время очень выгодно женился, миллионщицу взял! Но, правда, из купчих. Много судачили об этом браке, разве вы не слыхали!
— Как же, не слыхали! Нам тут ихняя тетушка все уши прожужжала. Вот, мол, несчастное дитя попало в ловушку эдакой злыдне! А паренек, сразу видать, еще тот гусь! Такого просто так с кашей не съешь!
— Папа, ну зачем вы так плохо говорите о князе! Вы не знаете его вовсе! — Надя задрожала от обиды за Евгения.
— А что тут знать! Я таких молодцев за версту распознаю! — рассердился Василий Никанорович. — И нечего вам к ним ездить, у вас своих забот сейчас навалится!
— Вот, между прочим, — вступил в разговор Владимир. — Поминутно думая о милой моей невесте, я желал бы преподнести ей подарок, с тем расчетом, чтобы он красовался на ней в день венчания. Вы, когда платье будете заказывать, имейте в виду это творение ювелирного искусства.
— Вы удивительно разумный молодой человек, Володя, — подивилась Катерина Андреевна. — Подумать о таких тонких материях!
Надя же с замиранием ждала, когда жених откроет заветную плоскую бархатную коробочку. Так и есть! Гроздь бриллиантов на шею и в уши. Господи, как она будет в них нелепа!
На самом деле ожерелье и серьги являли собой значительную ценность. Жених купил их в американском доме бриллиантов «Тет», что на Невском. Ювелир постарался на славу. Камни играли загадочным таинственным светом и невольно притягивали к себе взор.
— Вы просто прелесть, Владимир Иванович! — ахнула мать. — У вас замечательный вкус!
— И кошелек! — добавил отец. — Это ж целое состояние!
— Мне для Надюши не жаль ничего! Только бы она была рада и счастлива!
— Я рада, Володя, очень рада! Камни чудо как хороши! — пролепетала девушка, чувствуя, как по телу расползаются предательские мурашки от нежеланного прикосновения рук жениха.
Владимир весь сиял и светился. Он взирал на невесту с таким обожанием, что Наде стало совсем не по себе. Она смотрела в его разгоряченное лицо с нарастающим отвращением. Этот смеющийся рот с тонкими губами, волосы, расчесанные на идеальный пробор, всегда туго накрахмаленный воротничок, упирающийся в мягкий, чисто выбритый на английский манер подбородок. Ну почему, почему ей так не хочется, чтобы все это стало ее мужем?!
— Наденька, дорогая, вам что, нездоровится? — вдруг донеслось до ее слуха.
— Детка, ты и впрямь бледна! — забеспокоилась мать. — Перегрелась на солнце, наверное!
Надя чувствовала, что ей становится дурно. Причем чем более она думала о женихе, неизбежности своего брака и недоступности для нее счастья с Верховским, тем ей становилось физически все хуже и хуже.
Ближе к ночи от Верховского прибыл человек. Он прошел на кухню и просил свидеться только с барышней. С бешено колотящимся сердцем Надя, прибежавшая тихонько, приняла от посыльного письмо. Несмотря на нарастающую дурноту, поднялась к себе и прочитала следующие строки:
«Милая Надежда Васильевна! То, что я пишу к Вам, это преступление! Я не должен тревожить Ваш разум, сбивать Вас с избранного пути. Но промолчать я тоже не могу! Вы, милая Надя, моя надежда на спасение в этой жизни, вера в то, что и для меня найдется маленький кусочек счастья и радости в жизни. Ведь недаром у Вас такое удивительное имя, Надежда! Но только если Вы будете со мной рядом. Увы, мы не властны над судьбой. Она послала нам чувства тогда, когда мы оба связаны обязательствами. Мне хочется кричать от горя, но я намерен бороться, я не сдамся злым обстоятельствам! Я сверну горы! Во мне кипит вулкан. Ведь я люблю Вас, моя ненаглядная девочка, мой нежный бутон. Не пугайтесь, мое признание не
