– Отель “Марко Поло”, – сказал Биверс таксисту. Он тяжело дышал, лицо пошло пятнами, причем уже невозможно было понять, были это красные пятна на белом фоне или же наоборот. На спине пиджака виднелась мокрая от пота полоса, которая шла от плеча к плечу.
– Мне просто необходимо принять душ и немного поспать, – сказал Гарри.
– Но почему вы шли в противоположном направлении? – удивлялся водитель.
Биверс отказался что-либо комментировать.
– Эй, – сказал Конор. – У нас тут вышел маленький спор: как называется улица – Буги-стрит или Бугис- стрит?
– Это одно и то же, – ответил водитель.
15
Встреча с Лолой в парке
1
Что касается Конора Линклейтера, то ему весь этот спор по поводу названия улицы казался полной чепухой. Когда таксист, который вез друзей из ресторана, показал им на начало этой улицы, Конору подумалось, что это как раз подходящее место для Тима Андерхилла. Море огней, неоновые вывески баров, толпы людей, пришедших поразвлечься. Но, оказавшись на самой улице и увидев этих людей вблизи, без труда можно было понять, что Тиму Андерхиллу некуда было идти вместе с ними. Седеющие леди с дряблой кожей рука об руку со своими партнерами в мешковатых шортах и рубашках. Где бы вы ни встретили этих людей, у них всегда был характерный для туристов испуганный вид потерявшегося ребенка, как будто все, на что они смотрят, имело не большее отношение к действительности, чем телевизионная реклама туристических агентств. Больше половины людей, которые прогуливались туда-сюда по Бугис-стрит, наверняка прибыли на автобусах с надписью “Жасмин фар Ист Тур”, припаркованных у въезда на улицу. Над головами гуляющих развевалось бледно-голубое знамя, которое держала в руках веселая хорошенькая блондинка в накрахмаленном блейзере того же цвета.
Конор понимал, что он не может не обращать внимания на своих соотечественников, добравшихся сюда из Саут-Норуолк на увеселительную прогулку, как это делала половина прохожих на Бугис-стрит. Парни с хитрыми физиономиями сновали туда-сюда, заходя время от времени в бары и магазины. Почему-то парочками прогуливались проститутки в париках и облегающих платьях. Все игроки Сингапура, казалось, тоже собирались на этой улице, причем они, видимо, развили в себе способность избирательного зрения и туристов не замечали в упор.
Из всего разнообразия звуков Бугис-стрит Конору удалось уловить обрывок песни “Ролинг Стоунз” “Джек-попрыгун”, какую-то песенку из ковбойского фильма, причем обе эти мелодии боролись с какой-то душераздирающей какофонией, которая, видимо, должна была быть китайской оперой – на деле же скрипучие голоса тянули нечто такое, отчего и у дворового пса разболелась бы голова. Звуки эти доносились из баров, над входами в которые висели маленькие стереоколонки, большей частью прямо над головами кланяющихся швейцаров. От всего этого у Конора постепенно разболелась голова. Не помогла, видимо, и порция бренди, выпитая за обедом в ресторане, даже если это действительно было “Экс-оу”, которое Гарри Биверс называл жидким золотом. Конор уныло плелся за Биверсом и Пулом с таким чувством, будто все цимбалы на свете находятся сейчас у него в ушах.
– Можно начать и отсюда, – сказал Майкл Пул, поворачивая к бару под названием “Восточная песня”. Заметив их, швейцар немедленно выпрямился и начал размахивать обеими руками, крича:
– Заходите в “Восточную песню”. “Восточная песня” – ваш бар. Лучший бар на Бугис-стрит. Все американцы ходят только сюда.
Возле двери маленький человечек в грязном халате, обнажая в улыбке редкие желтые зубы, театрально простирал руки в сторону стоящего рядом стенда с фотографиями. Фотографии были черно-белые, восемь на двенадцать, внизу под каждой было напечатано имя изображенной на них звезды. Дон, Роуз, Хотлипс, Рейвен, Билли Блю... приоткрытые рты, неестественно изогнутые шеи, восточные лица в обрамлении мягких черных волос.
– Четыре доллара, – повторял человечек.
Гарри Биверс схватил Конора за руку и втолкнул его в открытую дверь. Воздух, нагнетаемый кондиционерами, охладил пылающий лоб Конора. Он вырвал руку. Американцы, сидящие парами, как куры на насесте, на табуретках возле стойки, как по команде обернулись и улыбками встретили вошедших.
– Здесь ловить нечего, – прокомментировал Гарри Биверс. – Одна из стоянок туристических автобусов. Первый бар, у самого начала улицы, единственное место, где эти птички чувствуют себя в безопасности.
– Давай все равно спросим, – возразил Майкл Пул. По меньшей мере половину бара оккупировали американские парочки лет шестидесяти-семидесяти. Конору слышно было, как кто-то пытается мучить пианино. Из общего гула голосов ему удалось выделить голос пожилой женщины, называвшей кого-то “сынок” и интересовавшейся, где его табличка с именем, которая должна бы висеть на груди. Конор с трудом понял, что женщина обращается к нему.
– Ты должен заказать себе выпивку, сынок, – говорила она. – и ты должен носить табличку. Мы ведь развлекаемся здесь все вместе.
Конор взглянул на женщину с морщинистым лицом, покрытым светло-коричневым загаром, на груди которой действительно красовалась табличка с надписью: “Привет! Я – Этель из увеселительного тура “Жасмин”.
Из-за спины Этель двое мужчин среднего возраста в очках без оправы, напоминавших Конору врачей, с которыми они летели в Сингапур, внимательно изучали его – на Коноре была все та же Футболка с надписью “Эйджент Оранж”, и он явно не походил на участника увеселительного тура.
Конор видел, как Пул и Биверс подходят к бару, за стойкой которого коренастый бармен в бархатной бабочке умудрялся одновременно подавать выпивку, мыть бокалы и разговаривать со всеми желающими. Бармен показался Конору похожим на Джимми Ла. В задней части бара все было совершенно по-другому. Там не было туристов, за столиками сидели группки китайцев, потягивая бренди, перешучиваясь друг с другом и отпуская замечания в адрес девиц, проходящих мимо столиков.
В самом дальнем углу бара черноволосый человек в смокинге, не похожий, однако, ни на китайца, ни на кавказца, сидел за крошечным роялем и что-то пел, но Конор так и не смог, сколько ни пытался, расслышать слова.
Конор обогнул Этель, продолжавшую лопотать что-то дружелюбное, но абсолютно невразумительное, и подошел к бару как раз в тот момент, когда Майкл доставал из конверта фото Тима Андерхилла.
– Давайте-ка выпьем, как вы считаете? Мне водку со льдом.
Не успел Конор глазом моргнуть, как на стойке перед ним появился бокал. Биверс уже успел пригубить из своего, как заметил
Конор.
– Я его не знаю, – сказал бармен. – Пять долларов.
– Может, вы помните его по более давним временам? – спросил Биверс. – Он начал приходить сюда где-то году в шестьдесят девятом – семидесятом.
– Это было слишком давно. Я был тогда маленьким мальчиком и ходил в школу. К монахам.
– Посмотрите еще раз, – сказал Биверс. Бармен взял из рук Пула фото и поднес к глазам.
– Похож на монаха. Но я его не знаю.
Когда друзья вновь оказались на шумной улице, Гарри Биверс обернулся к Майклу и Конору и пожал плечами:
– Я уже ничего не знаю, должен вам сказать. Это место производит на меня удручающее впечатление. Очень маловероятно, что Андерхилл все еще здесь. Внутренний голос подсказывает мне, что надо отправиться в Тайпей – это место больше подходит Тиму. Уж за это я вам ручаюсь.
Пул рассмеялся в ответ:
– Не так быстро, мы еще только начали. На этой улице еще по меньшей мере двадцать баров. В каком- нибудь из них наверняка кто-то вспомнит Тима.
– Да, кто-нибудь наверняка, – вмешался Конор. Проглотив порцию водки, он был теперь почти уверен в этом.
– Поглядите-ка, на галерке, оказывается, тоже имеется собственное мнение, – огрызнулся Биверс.
