– Тебе не понравится, – сказал я. – Разговоры у них скучные.
– Так давай я избавлю тебя от скуки. Займу сегодня твое место.
– Нет.
– А после скучного обеда не собирался ли ты отправиться в Эллендейл?
– Держись подальше от Лори Хэтч, – пригрозил я.
– Ну, если ты так настаиваешь… Во всяком случае, некоторое время.
– Слушай, Роберт, – начал было я, но заметил, что обращаюсь к пустому креслу.
86
Со своего поста у окна тетя Джой показала пальцем на дом Нетти, а затем – на себя, веля мне после ужина зайти к ней. Я кивнул. Нам с Джой надо было о многом поговорить.
Когда я вошел в гостиную, тетушки заулыбались мне с дивана. Кларк расщедрился на снисходительную усмешку. Сегодня он нарядился в жемчужно-серые брюки, пиджак от фиолетового костюма и широкий красный галстук в желтый горошек:
– Ты никак машиной обзавелся?
– Взял напрокат. – Ответив ему, я поцеловал тетушек, и Мэй вручила мне коричневый бумажный пакет.
– Надеюсь, с размерами я не промахнулась.
В пакете оказались три упаковки трусов «Кельвин Кляйн» тридцать четвертого размера и шесть пар высоких носков тонкой шерсти. После того как тетушки поделили добытые в больнице трофеи, я шутки ради попросил Мэй раздобыть мне нижнее белье и носки, а она, оказывается, восприняла это как руководство к действию.
– Тютелька в тютельку, – сказал я. – Честно говоря, способ добычи мне не по душе, но все равно, спасибо, тетя Мэй. Я буду их носить.
– Скажи-ка мне, кроме этого блейзера, у тебя совсем нет верхней одежды? Могу подыскать тебе у Лиалла. У них в отделе мужской одежды есть замечательные пальто.
– Нет-нет, спасибо, – торопливо проговорил я. – Пиджаков у меня достаточно.
– А такого цвета есть? – спросил Кларк почти воинственно.
– Такого нет, но ваш мне очень нравится.
– Да, цвет особенный; как бы ты назвал его?
– Фиолетовый?
– Терпеть не могу, когда юноша валяет дурака.
– Темно-фиолетовый?
– Это называется оттенком красновато-лилового. Теперь нет нужды пребывать в неведении.
– И слава богу, – сказал я, – а то я пребывал в неведении большую часть моей жизни.
– Пойдемте-ка лучше на кухню, – объявила Нетти. – Нэд, ты все еще любишь жареную курицу?
– И никогда ее не разлюблю.
На столе стояли тарелки с картофельным пюре и фасолью и кувшин чая со льдом. Нетти сняла алюминиевую фольгу, раскрыв блюдо с курицей. Мэй помогла разложить мясо по тарелкам. Дядя Кларк опустился на стул, и я налил ему в стакан холодного чаю:
– Как поживает ваша подруга Кэсси?
Он отхлебнул ровно столько, сколько понадобилось бы, чтобы потушить спичку:
– Девчонка сегодня не явилась на работу. Брюс Мак-микен рвал и метал.
Мэй устраивалась на стуле напротив меня, пока Нетти ходила за соусом и бисквитами. Я разлил чай в другие три стакана. Нетти поблагодарила меня – официально. В полной тишине каждый накладывал себе пюре и фасоль.
– Замечательный ужин, тетя Нетти, – похвалил я.
– В детстве ты просто обожал жареную курицу.
– Никто не готовит ее так, как вы, – улыбнулся я. Снова тишина. Мое высказывание о том, что я вырос в неведении, убило веселье.
Нетти, для которой даже полное скрытого смысла молчание было непереносимой мукой, не выдержала первой:
– Чем ты занимался все эти дни? Катался по городу в новой машине?
– Или играл в карты? – подключилась Мэй. – Шпана из Маунтри все еще разыскивает тебя. А одного из них убили. Невелика потеря для мира.
Нетти одарила меня одним из своих тысячепудовых взглядов:
– Надеюсь, полиция тебе не доставила неприятностей? – Она помедлила. – Впрочем, ты все равно не скажешь.
– Да, они меня отпустили с миром, – сказал я. – Странное дело: в городе живет человек, очень на меня похожий.
