— Учитывая, кто его отец, я могу тебя понять. Фред… — На ум приходит слово «слабак», но это несправедливо и не соответствует действительности. — У Фреда нежное сердце. Джуди, наоборот…
— У нее железная воля, — прерывает его Дейл. — Мне говорили.
Джек невесело улыбается другу. Гудение он запер в маленькой части своего мозга, но теперь эта часть верещит, как пожарная сирена. Они почти у цели.
— Безусловно, — кивает Джек. — И у мальчика тоже. Он… храбрый. — С губ Джека едва не сорвалось другое: «Он — принц».
— И он жив.
— Да.
— Прикован к стене какой-то лачуги.
— Да.
— За домом Бернсайда.
— Вроде того.
— Если я правильно понимаю, лачуга эта где-то в лесу около Шуберт и Гейл-стрит.
Джек улыбается и молчит.
— Ну хорошо. — Дейл тяжело вздыхает. — В чем я ошибаюсь?
— Не важно. И это хорошо, потому что объяснить просто невозможно. — Джек очень надеется, что голова у Дейла крепкая, поскольку в ближайшие час или два им предстоит увидеть много такого, от чего может поехать крыша.
Ногтем он отдирает скотч, который удерживает крышку коробки. Открывает ее. Внутри мягкая бумага. Джек вытаскивает ее, и его глазам открывается приз «Пивного конкурса», направленный Таю Маршаллу. Приз, который он выиграл, даже не участвуя в конкурсе.
Джек восторженно вскрикивает. Оставшийся в нем мальчишка не может отреагировать иначе при виде предмета, лежащего в коробке, пусть он сам не играл в эту игру после того, как перерос «Малую лигу».[123] Потому что в этой бите есть что-то особенное, не так ли? Что-то связанное с нашей верой в чистоту спортивного поединка и силой нашей команды. Домашней команды. Которая всегда лучшая и всегда благородная. Конечно же, Бернард Маламуд[124] это знал. Джек перечитывал его «Самородок» два десятка раз, всегда надеясь на другой конец (в фильме его мечта реализовалась, но этот кинофинал он просто возненавидел), и ему особенно нравилось, что Рой Хоббс называл свою биту Уандербоем.[125] И пусть критики несут всякую чушь насчет легенд про короля Артура и фаллические символы: иногда сигара — это просто сигара, которую курят, а бита — просто бита. Большая палка. Что-то такое, чем бьют по мячу, чтобы потом сделать круговую пробежку.
— Святая корова! — вырывается у Дейла, когда он видит биту. И сразу молодеет. В нем тоже проглядывает мальчишка. Как и в Джеке. Глаза Дейла широко раскрываются. — Чья бита?
Джек осторожно достает биту из коробки. На ней надпись, черным маркером «Мейджик»:
— Ричи Секссона, — отвечает Джек. — Кто такой Ричи Секссон?
— Лучший бэттер[126] «Брюэров», — отвечает Дейл.
— Так же хорош, как Рой Хоббс?
— Рой… — Тут Дейл улыбается. — А, в кино. Роберт Редфорд,[127] так? Нет, не думаю… Эй, что ты делаешь?
Все еще держа биту в руках (практически чуть не ткнув ею в правую скулу Дейла), Джек наклоняется и жмет на клаксон.
— Сворачивай, — говорит он. — Эти ребята побывали здесь только вчера, а уже вот проехали мимо.
Дейл сворачивает на обочину, излишне резко жмет на педаль газа, ставит ручку переключения скоростей в нейтральное положение. Смотрит на Джека, лицо у него неестественно белое.
— Джек… мне как-то нехорошо. Может, что-то съел за завтраком. Господи, боюсь, меня сейчас вывернет.
— А гудение в голове, в нем тоже виноват завтрак? — любопытствует Джек.
У Дейла округляются глаза.
— Откуда ты?
— Я тоже его слышу. И в животе неприятные ощущения. Это не завтрак. Это «Черный дом». — Джек достает пластиковую бутылочку. — На вот. Помажь под носом. И выжми чуть-чуть в каждую ноздрю. Тебе сразу полегчает. — В голосе Джека абсолютная уверенность. Потому что нет в бутылочке спецсостава, там обыкновенный мед. Речь о вере. Они покинули реальность здравого смысла и вступили в зону соскальзывания. Джеку это становится ясно, едва он открывает дверцу.
Впереди байки разворачиваются и возвращаются. Нюхач еще издали мотает головой: «Нет, нет, не здесь».
Дейл вылезает из кабины, присоединяется к Джеку, который стоит у переднего бампера. Лицо по- прежнему бледное, но кожа вокруг и под носом блестит от меда, и он вроде бы крепко стоит на ногах.
— Спасибо, Джек. Так гораздо лучше. Не знаю, как мед под носом может влиять на уши, но гудение заметно стихло. Я его едва слышу.
— Не здесь! — кричит Нюхач, останавливая «харлей» перед патрульной машиной.
— Как раз наоборот, — ровным голосом отвечает Джек и смотрит на лес — сверкающую на солнце листву, черные зигзаги теней. Все дрожит, мерцает. — Именно здесь. Убежище мистера Маншана и его приспешников.
Байк Дока замирает рядом с байком Нюхача.
— Нюхач прав! Мы были здесь только вчера, черт побери! Или вы думаете, что мы не знаем, о чем говорим?
— С обеих сторон шоссе только узкая полоска леса, — поддерживает байкеров Дейл. Он показывает на другую сторону, где в пятидесяти ярдах к юго-востоку желтеет полицейская лента, натянутая между двух деревьев. — Эта дорога ведет к «Закусим у Эда». Место, которое нам нужно, наверняка дальше…
«Ты это говоришь, хотя чувствуешь, что „Черный дом“ здесь, — думает Джек. Чудеса, да и только. — Если оно дальше, так чего ты перемазался медом, как настоящий Винни-Пух?»
Джек переводит взгляд на Нюхача и Дока. Им определенно не по себе. Джек открывает рот, чтобы успокоить их… но что-то мелькает в верхнем секторе его поля зрения. Он подавляет естественное желание вскинуть глаза кверху и определить, кто же там двигается. Что-то, возможно, оставшаяся в нем часть Странника Джека, думает, что это очень плохая идея. За ними кто-то следит. Незачем наблюдателю знать, что его засекли.
Он кладет биту Ричи Секссона на капот, приваливается к патрульной машине, двигатель которой работает на холостых оборотах. Берет пластиковую баночку с медом у Дейла, протягивает Нюхачу:
— Вот. Помажься.
— Не о том речь, чертов ты дурак! — взрывается Нюхач. — Мы… не в том… месте!
— У тебя из носа течет кровь, — замечает Джек, не повышая голоса. — Немного, но течет. У тебя тоже, Док.
Док проводит пальцем под носом, в изумлении смотрит на красное пятно.
— Но я знаю, что…
Опять движение, все в том же верхнем секторе. Джек его игнорирует, вытягивает руку. Нюхач, Док и Дейл смотрят в указанном направлении, и Дейл первым видит щит.
— Будь я проклят, — бормочет он. — «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Он стоял тут и раньше?
— Да, — кивает Джек. — Думаю, больше тридцати лет.
— Твою мать, — в сердцах бросает Нюхач и начинает выдавливать мед себе под нос. Не забывает и про ноздри. Капли падают на темно-русую бороду. — Мы бы с тобой так и ехали, Доктор. До самого города.
