— Да, прекрасная история! Я более, чем кто бы то ни было, рад тому, что между нашими Домами существует столь давняя дружба. Пусть же все былые неурядицы будут забыты и погребены на горе, где спят наши отцы!
И он снова отхлебнул пива. Хорд, улыбаясь, жевал кусок мяса.
— Воистину, золотые слова! — кивнул Ульвар Арнессон, посредник. — Ну а теперь, если мне будет дозволено…
Но тут с противоположного конца стола впервые подал голос Бродир:
— Да, мне эта история тоже нравится. Нравится почти так же, как та прекрасная старинная легенда про жену троввского короля. Помните ее, да? Рассказывают, что когда Хакон бродил в горах — в те дни еще можно было так делать, — он повстречался с толпой троввов, которые приняли его за самку своей породы. Уж не знаю отчего: то ли Хакон был так похож на девку, то ли на рожу был такой страшный, а может, и то и другое сразу, — об этом в истории не говорится. Так вот, его уволокли на ложе троввского короля, и там…
Седобородый Ульвар поспешно прочистил горло:
— Нет, это какая-то малоизвестная история!
Бродир уставился на него.
— В самом деле? Ну, тогда вам тем более интересно будет послушать!
— Нет-нет. Благодарю вас. Не знаю, упоминал ли я о том, что этой зимой Дому Арне грозит черная трясучка? После хорошего, жаркого лета всегда такая напасть. В прошлом году от нее скончалась моя бедная дорогая женушка, и малютка Ауд осталась без матери…
Хорд и Олав Хаконссоны оба пристально смотрели на Бродира, но теперь нехотя перевели взгляд на Ауд.
— Я сочувствую твоему горю, Ульвар, — сказал Олав.
— И я тоже, — добавил Арнкель.
— Да-да, такая вот беда! Да еще к тому же многие из моих работников перемерли от этой заразы, так что я опасаюсь за будущий урожай, если еще кто-то из них отправится на гору.
Хорд небрежно махнул рукой:
— Ну, мы всегда можем прислать тебе несколько своих работников. У нас, у моря, трясучка бывает редко!
— Если Ульвар нуждается в помощи, — громко спросил Бродир, — отчего бы ему не обратиться к нам?
— Быть может, ему известно, что у вас у самих работники наперечет, — любезным тоном ответил Хорд. — К тому же и усадьба ваша где-то у тровва на рогах!
— Эйольв! — поспешно воскликнула мать Халли. — Я думаю, птицу и рыбу больше никто не будет. Неси сладкое!
Старик собрал со стола груду тарелок и унес их прочь.
— На сладкое у нас пирог с морошкой, — объявила Астрид. — С заварным кремом. Надеюсь, вы любите морошку?
— О, еще как любим! — Хорд похлопал себя по брюху.
— У нас-то, в низовьях, эта ягода плохо растет, — добавил Олав. — Земля чересчур жирная. Вот у вас, в верхней долине, где почвы бедные, как на пустошах, морошка просто замечательная!
Тут вступил Бродир:
— Смотрите, чтобы ваш мальчик не объелся морошки. Он ведь у вас сложения деликатного. Ему и одной ягодки хватит, чтобы сделалось дурно!
Воцарилось молчание. Хорд посмотрел на сына, словно ожидая, что тот ответит. Рагнар молча уставился в свою тарелку с мясом. Лицо Хорда медленно побагровело. Он приподнялся из-за стола.
— Если кому-то угодно посягать на честь моего сына, то пусть лучше обращается ко мне, я охотно с ним побеседую!
Бродир улыбнулся.
— Я и не подумал бы обращаться к нему напрямую! Даже имени его спрашивать не стану, а то как бы он не помер от неожиданности! Сразу видно, что это истинный сын Хакона, который славился своим умением избегать драки и прятаться по кустам!
Арнкель резко встал, отодвинув стул с пронзительным скрипом.
— Бродир! — воскликнул он. — Уйди из-за стола немедленно! Это приказ! Ни слова больше!
Глаза у дядюшки были стеклянные, по лицу стекал пот, борода блестела от влаги.
— Уйду с радостью, — сказал он. — Не по душе мне это общество!
Он встал, швырнул кубок на стол и, пошатываясь, направился к выходу. Отбросил с дороги занавеси. Они сомкнулись у него за спиной, колыхнулись и повисли неподвижно.
В чертоге воцарилось молчание.
Мать Халли слабым голосом произнесла:
— Ульвар, родич, если Ауд этой зимой в вашем Доме грозит черная трясучка, быть может, ты окажешь нам честь, оставив ее перезимовать у нас?
Ульвар еще более слабым голосом ответил:
— Благодарю, Астрид. Я подумаю об этом.
И все снова умолкли, глядя в свои тарелки. Казалось, прошла целая вечность, пока в чертоге не запахло печеным и Эйольв с прочими слугами не внесли горячий пирог с морошкой.
Глава 6
Как-то раз, суровой зимой, Свейн с товарищами охотились в горах. У Свейна был при себе лук, но меч он оставил дома. И вот в сосновом лесу на них напали голодные волки. Свейн застрелил троих, но тут волки подступили слишком близко, и стрелять больше было нельзя. Огромная серая волчица сомкнула челюсти у него на руке; и в этот же миг Свейн увидел, как другой волк поволок его друга Берка за ногу в кусты. Свейн прыжком ринулся следом, ухватил Беркова волка свободной рукой и сломал ему шею, точно прутик. И только после этого сделал то же самое с волчицей, которая вцепилась в него.
Челюсти волчицы сомкнулись намертво, и ее голову пришлось отрезать от тела. Когда Свейн вернулся домой, голова так и висела у него на руке.
— Что скажешь, матушка? Хорош ли у меня браслет?
Его мать отцепила волчью голову с помощью лома, сварила ее, чтобы очистить от кожи и мяса, и повесила на стене над воротами вместе с прочими трофеями Свейна.
Пир дружбы завершился так скоро, как только позволяли приличия. Гости удалились в свои комнаты, и семья угрюмо разбрелась спать. Халли взял свечу и вышел в коридор. У двери Бродира он задержался. Из-за двери слышались разнообразные звуки: удары, грохот, звон бьющейся посуды.
Халли, пошатываясь, побрел дальше к себе, лег в постель и постарался успокоиться перед сном.
Конечно, Бродир вел себя по-свински, и это было грубое нарушение законов гостеприимства, но Халли не мог понять, в чем причина. Дядя демонстрировал неприкрытую неприязнь к гостям задолго до того, как Хорд и Олав Хаконссоны принялись выпендриваться за столом. И мать знала об этой вражде — она даже просила Бродира не приходить на пир. Судя по ледяной встрече, Хорд с Бродиром издавна не переваривали друг друга.
Что же между ними общего? Халли не припоминал, чтобы дядя много рассказывал о Хаконссонах, хотя о своих путешествиях он говорил немало.
Это была тайна. Однако Халли был уверен, что если бы он знал подробности этой истории, то счел бы ярость Бродира оправданной — хотя дядя, конечно, выбрал не самое подходящее время и место, чтобы ее демонстрировать. Мальчик лежал в темноте, глядя в потолок, и стискивал кулаки с такой силой, что ногти впивались в ладони. Он перебирал бесчисленные оскорбления, услышанные от Хорда и Олава за трапезой. Ах, значит, Дом Свейна маленький и тесный? Значит, он бедный, захолустный, и в нем мало народу? А сам
