совершенно неподвижно и молчали как рыбы. Это-то и пугало больше всего. И когда Лейв договорил, молчание не прекратилось. Оно все тянулось, тянулось, тянулось, как паутина… Оно было на удивление эластичным, это молчание, но чувствовалось, что скоро оно лопнет.
Лейв тоже это почувствовал. Несколько секунд он выдерживал напряжение, потом его лицо исказилось от гнева.
— Ну что вы стоите, дураки? — заорал он. — Сюда враги идут! Надо бежать, а не то нам конец! Какая муха вас укусила?
В центре чертога Грим-кузнец, коренастый, со спутанной бородищей, медленно поднял руку, в которой сжимал кувалду.
— А чего сразу бежать-то?
Лейв обеими руками пригладил волосы.
— Грим, ты что, не слышал, что сказал этот старый бродяга? Хорд и его люди выковали себе мечи! А у нас мечей нет!
— У меня молот есть.
— А у меня вот вилы навозные! — крикнул Куги-скотник.
Народ загомонил, демонстрируя свое оружие. Лейв с трудом перекричал их всех, призывая к порядку.
— Да-да, все это так, но ведь все мы помним древние легенды, верно? Разве Свейн сражался навозными вилами? Нет. У него был меч. А почему? Потому что мечи — самое лучшее оружие. Мечом человека пополам разрубить можно! Послушайте, мы не сумеем отразить это нападение! Мы должны отступить, другого выхода у нас нет!
На это многие сдержанно выразили свое согласие, но другие откликнулись насмешливыми возгласами.
— Как это так — бежать из собственного Дома?
— Бросить его без боя?
— Да что это за вождь такой?
— Это трусость, Лейв Свейнссон!
Шум в зале все нарастал, становясь оглушительным; Лейв стоял на возвышении, не в силах произнести ни слова. Но вскоре за ревом толпы сделался слышен настойчивый ритмичный стук. Люди один за другим начали умолкать. Старый слуга Эйольв, тощий, иссохший, стоял в центре толпы и упорно стучал черенком своей тяпки о каменный пол, пока все не затихли. Наконец он остановился и изрек:
— Лейв, несомненно, хочет как лучше, и в том, что он говорит, есть разумное зерно. Конечно, нет смысла оставаться здесь, чтобы нас всех перебили.
Лейв вскинул руки.
— Ну наконец-то! Хоть один человек разумный нашелся! Спасибо, Эйольв.
— И тем не менее, — с нажимом продолжал Эйольв, — я, например, не думаю, что нас непременно перебьют, и я, как и многие, уверен, что бросать свой Дом чрезвычайно дурно. По-моему, прежде чем так поступить, надлежит рассмотреть и другую возможность. Быть может, мы все-таки сумеем его защитить? Я предлагаю… — Тут ему пришлось выждать, пока несколько человек, и в первую очередь Лейв, пытались ему возразить. Их зашикали. — Я предлагаю, — продолжал Эйольв, — выслушать мнение единственного человека среди нас, который на личном опыте, а не понаслышке знаком с враждой и насилием: Халли Свейнссона!
Воцарилась тишина. Халли, который все это время торчал на ступеньках возвышения, застыл в нерешительности, не зная, что делать.
Лейв негодующе махнул рукой.
— Халли?! Да ведь из-за него это все и началось!
— Да, он и впрямь не подарок, согласен, — возразил Эйольв, — но кому из нас, кроме него, доводилось на самом деле убить человека?
— И кому доводилось сжигать чертог? — крикнул еще кто-то.
— Да-да, ведь Халли ворвался в их Дом! — воскликнула какая-то женщина. — Он, должно быть, десятки людей перебил, пока до Олава добрался! Теперь он может возглавить нас!
— Давайте его хотя бы выслушаем!
— Пусть выйдет к нам и скажет!
— Халли!
— Халли, выходи!
Чертог огласился стуком дубинок и черенков, которыми колотили по полу. Лейв, стоявший на возвышении, ошеломленно разинул рот. Но Халли все еще колебался. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что на него смотрят Гудню и Снорри, и еще старая Катла и Ауд, которые явно только что появились из-за занавески. Выражения лица Ауд ему было не видно.
Халли медленно поднялся на возвышение. Шум в чертоге достиг апогея, затем быстро утих. Больше пятидесяти человек смотрели на нового вождя, напряженно, без улыбки, ожидая его слова.
Халли остановился в центре возвышения, твердо огляделся по сторонам, встретился взглядом с людьми своего Дома. Наконец он заговорил:
— Некоторые из вас называли Лейва трусом. Это не так. Во время стычки в чертоге Рюрика, когда Хорд бросился на мою мать, Лейв его ударил. Он храбро дрался во время всей этой стычки. Он не менее отважен, чем любой из вас.
Он помолчал. В чертоге было тихо.
— Что касается меня, — продолжал Халли, — многие из вас считают, что именно я виноват в этих бедах. Отчасти они правы. Я действительно отправился в Дом Хакона, чтобы отомстить за убийство Бродира. В результате моих действий погиб Олав и сгорел чертог, и Хорд теперь использует это как предлог для вражды с нами. Но вот что я вам скажу. Когда я прятался в чертоге Хакона, перед тем как проникнуть в комнату Олава, я подслушал разговор Хорда с Рагнаром, которые уже тогда замышляли такой набег. Хорд говорил о том, что презирает Совет, что его раздражают навязанные им правила и что он хочет расширить свои владения. Кроме того, он упоминал о работе, которая поручена его кузнецам, и теперь я думаю, что речь шла о тех самых мечах и доспехах, которые видел Снорри. Другими словами, друзья мои, Хорд давно уже замышлял что-то в этом духе. Быть может, он не собирался нападать именно на Дом Свейна, быть может, в этом и впрямь виновен я, но это означает, что именно нам выпало повергнуть Хаконссонов, точно так же, как некогда наш великий Основатель повергал самого Хакона. Я считаю, что это не горе, а честь, повод не для страха, а для гордости! Я верю, что мы сможем противостоять супостатам и возьмем над ними верх, если пустим в ход смекалку и отвагу!
Он умолк в ожидании, пока его слова разнесутся по чертогу вместе с дымом. Снова воцарилось молчание, но это было совсем не такое молчание, как после речи Лейва: люди пребывали в задумчивости, они переваривали услышанное, оценивали, взвешивали и принимали решение. Он видел, как кое-кто — в том числе кузнец Грим — медленно кивнул, он услышал постепенно нарастающий одобрительный ропот в десятках глоток.
— Все это очень хорошо, — хрипло произнес Лейв, — однако же одна гордость наши головы не спасет!
— Не нужно бояться, — сказал Халли и взглянул в сторону Ауд. — Свейн мне свидетель, есть в мире вещи и пострашнее простых смертных. А мы можем кое-что придумать. Кстати, какая погода на дворе? Я сегодня еще не выходил на улицу.
Унн-кожевница подняла крупную коричневую руку.
— Туман! И все никак не рассеивается.
— Это хорошо. Если туман продержится до вечера, мы можем использовать его в своих интересах. Мы-то знаем свои земли…
— Луна сегодня будет полная! — вмешалась другая женщина.
— И это тоже можно использовать, — сказал Халли.
— Постойте!
У Лейва дрожала рука — только по этому и видно было, в каком он возбуждении. Голос его, хотя и напряженный, звучал спокойно.
