выясняя, кому достались места попочетнее, им или их соперникам. Поблескивали линзы биноклей, шелестели конфетные фантики, толпа исходила возбуждением. На втором и третьем планах видно было множество мелких бесов, подпрыгивающих и приплясывающих на плечах своих хозяев. Бесы деловито выпячивали грудь, раздували бицепсы до немыслимых размеров и переругивались с соседями.
Какофония в оркестре затихла. Ещё раз взвизгнула скрипка — и настала тишина.
Свет в зале погас окончательно. Луч прожектора осветил занавес в центре сцены.
Тишина.
Рокот барабанов. Исступленный вопль трубы из группы духовых. Занавес дрогнул и разошелся в стороны.
На сцену вышел Мейкпис в великолепном сюртуке жатого зелёного бархата. В ответ на аплодисменты зрительного зала он раскрыл объятия, как мать своим детишкам. Два поклона балконам, один партеру. Потом Мейкпис вскинул руки.
— Леди и джентльмены, вы чрезмерно добры, чрезмерно. Прошу вас!
Аплодисменты и выкрики стихли.
— Благодарю вас. Прежде чем представление начнётся, я должен сделать особое объявление. Я безмерно рад — скажу больше, горд! — возможностью представить свою последнюю безделицу столь изысканной аудитории. Я вижу, что сегодня здесь собрались все лучшие люди империи, включая нашего признанного законодателя хороших вкусов, мистера Руперта Деверокса.
Тут Мейкпис выдержал паузу, пережидая восторженные аплодисменты.
— Именно так. И именно тёплые чувства, которые все мы питаем к дорогому Руперту, вдохновили меня на создание пьески «От Уоппинга до Вестминстера», занимательного повествования о выдающихся событиях его жизни. На самом деле, как вы узнаете из примечаний к программке, вымышленной является только сцена в общей спальне женского монастыря. Все остальные потрясающие, удивительные, невероятные события основаны на фактах. Надеюсь, что наше представление станет для вас не только развлекательным, но и познавательным!
Он коротко поклонился и широко улыбнулся.
— Как всегда на моих представлениях, я попросил бы вас не фотографировать со вспышкой. Это может отвлечь актеров. Помимо этого, часть спецэффектов, которые будут использованы сегодня на сцене, связана с применением магии и создается группой дружелюбно настроенных демонов. Иллюзии будут выглядеть убедительнее, если вы на время представления снимете линзы. Согласитесь, ничто не может так испортить восхитительную сцену свадьбы, как вид двух толстозадых бесов, пускающих фейерверки на заднем плане!
Смех.
— Спасибо. Кроме того, я попросил бы на время представления отпустить всех личных демонов, чтобы они не испортили спектакль какой-нибудь неуместной выходкой. Приятного всем вечера! Надеюсь, он станет для вас незабываемым!
Шаг назад, шум занавеса. Прожектор погас. По всему зрительному залу раздалось шуршание и щелчки — это зрители вынимали из сумочек и карманов пиджаков футляры для линз, открывали их, клали туда линзы и убирали футляры на место. Волшебники отдавали короткие команды, их бесы мерцали, таяли и исчезали.
Сняв линзы, Натаниэль взглянул на Китти Джонс — она сидела и бесстрастно смотрела на сцену. Нет, непохоже, что она задумала что-нибудь неуместное. И тем не менее Натаниэль знал, что сильно рискует. Фританга он отпустил, а все прочие его демоны заняты Хопкинсом. У него под рукой не было ни единого слуги. А что, если она вздумает взяться за старое?
Из тьмы внизу донесся рокот барабанов и пение скрипок. Вдали взревели рога: военные фанфары, которые быстро перешли в разудалую музычку в стиле мюзик-холла. Занавес разошелся в стороны, и зрители увидели великолепное изображение лондонской улицы сорокалетней давности. Высокие дома, лотки, нарисованное голубое небо вверху, колонна Нельсона на заднем плане, пухлые голуби на веревочках, порхающие над сценой. С обеих сторон показалась вереница разносчиков, вкативших на сцену свои тележки. Встретившись посередине, они принялись громко обмениваться развязными простонародными шуточками и хлопать себя по ляжкам в такт музыке. Сердце у Натаниэля упало: он понял, что первая ария будет прямо сейчас. Он откинулся на спинку кресла, безнадежно думая о гадательном зеркале у себя в кармане. Может, удастся выскользнуть на минутку и проверить, что происходит…
— Ну как, Джон, неплохое начало, а? — осведомился мистер Мейкпис, который появился рядом с ним внезапно, точно выскочил из потайного люка. Он опустился в кресло, вытирая со лба выступивший пот. — Народу-то, народу! Не правда ли, великолепное зрелище? — Он хихикнул. — Мистер Деверокс уже полностью поглощен спектаклем. Вы только посмотрите, как он хохочет и бьёт в ладоши!
Натаниэль, прищурившись, вгляделся во тьму.
— У вас зрение лучше моего. Мне его совсем не видно.
— Так это потому, что вы вынули линзы, как и положено хорошему послушному мальчику. Вставьте их обратно и посмотрите.
— Но…
— Вставьте, вставьте, голубчик. Здесь, в моей ложе, действуют другие правила. Указания для всех на вас не распространяются.
— А как же иллюзии?
— О, не беспокойтесь: вы и так увидите достаточно забавного. Можете мне поверить!
И он от души хохотнул.
Вот же своенравный дурак! Натаниэль, отчасти раздраженно, отчасти растерянно, вставил линзы в глаза. Теперь, когда он мог видеть второй и третий планы, в зрительном зале заметно посветлело, и Натаниэль различил волшебников, сидевших в ложах противоположной стороны. Да, действительно: Деверокс весь подался вперёд и высунулся из ложи. Его взгляд был прикован к сцене, голова кивала в такт музыке. На лицах прочих министров отражались разные степени отвращения и раздражения, но в целом все мирились с неизбежным.
На сцене развязные разносчики укатили свои тележки, освободив место для выхода юного будущего премьер-министра. Из-за кулис выполз бледный тощий юнец, которого Натаниэль видел в Ричмонде. На нём был школьный пиджак, рубашка с галстуком и штаны. Брюки были коротки, и торчащие из них волосатые лодыжки, пожалуй, чересчур бросались в глаза. Щёки юнца были густо нарумянены, чтобы придать ему цветущий мальчишеский вид, однако же двигался он на удивление вяло. Юнец остановился рядом с картонным почтовым ящиком и принялся дрожащим голосом толкать речь. Мейкпис за плечом у Натаниэля недовольно фыркнул.
— С Бобби столько проблем! — шепнул он. — На репетициях он то и дело заходился неудержимым кашлем и угасал буквально на глазах. Такое впечатление, что у него чахотка. Мне сейчас пришлось влить в него приличную порцию бренди, чтобы поднять его на ноги.
Натаниэль кивнул.
— Вы думаете, у него хватит сил дотянуть до конца представления?
— Думаю, хватит. Представление-то не столь уж длинное. Скажите, а госпоже Джонс представление нравится?
Натаниэль в таинственной полутьме стрельнул глазами в сторону девушки. Он различал её тонкий профиль, милый блеск её волос, лицо, искривленное гримасой бесконечной скуки. Выражение её лица невольно заставило его улыбнуться. Он…
Улыбка застыла и исчезла. После короткой паузы Натаниэль наклонился к Мейкпису.
— Скажите, Квентин, — спросил он, — а откуда вам известно, что эта леди — госпожа Джонс?
Маленькие глазки Мейкписа блеснули во тьме. Шёпот:
— Мне многое известно, мой мальчик! Но тише! Тише! Сейчас будет ключевая сцена нашего представления.
Натаниэль вздрогнул и нахмурился.
— Как? Уже? Это изумительно… удивительно короткая пьеса.
— Что поделаешь, пришлось перенести эту сцену в начало — вы же видите, Бобби плохо себя чувствует. Центральный монолог он бы просто загубил на корню — у него дыхания не хватит. А теперь
