трепетали, выставляя напоказ более бледную зелень своей изнанки. А может быть, Генри и в прежние дни не рассмеялся бы из-за Андреа Биббер. Можно ведь ошибаться, думая, что знаешь, чт
Тогда ей понадобилось в туалет. «Мне нужно в туалет, Генри», — сказала она ему в тот вечер, когда они въезжали в городок Мейзи-Миллз. Генри ответил ей очень по-доброму, что придется потерпеть.
«Ай-ай», — произнесла Оливия с преувеличенной интонацией, передразнивая свою свекровь Паулину, которая умерла уже несколько лет тому назад: та часто говорила так в ответ на все, что ей не очень-то хотелось слышать. «Ай-ай, — повторила Оливия. — Ты скажи это моим внутренностям, — добавила она, чуть подвигавшись на своем месте в темноте машины. — Господи, Генри, я сейчас взорвусь!»
Но, по правде говоря, они провели очень приятный вечер. Несколько раньше, выше по реке, они встречались с друзьями — Биллом и Банни Ньютон: пошли в недавно открытый ресторан и прекрасно провели время. Грибы, фаршированные крабами, оказались превосходны, и весь вечер официанты вежливо кланялись и наполняли водой стаканы прежде, чем они успевали наполовину опустеть.
Однако еще более приятным для Оливии и Генри оказалось то, что история с отпрысками Билла и Банни была хуже, чем с их собственным сыном. У обеих пар было только по одному ребенку, но Карен Ньютон — как меж собой согласились Киттериджи — устроила родителям огорчения совсем иного порядка. Несмотря на то что Карен живет рядом с Биллом и Банни и родители все время могут видеться с ней и ее семьей. В прошлом году Карен завела кратковременный роман с мужчиной, работавшим в энергетической компании «Мидкоуст пауэр», но в конце концов решила сохранить семью. Все это, разумеется, серьезно волновало Ньютонов, несмотря на то что они не очень-то жаловали своего зятя Эдди.
И хотя для Киттериджей было поистине ужасным ударом то, как неожиданно напористая молодая жена Кристофера вырвала его с корнями из родной почвы, а ведь они рассчитывали, что Кристофер будет жить рядом с ними и вырастит детей (Оливия уже представляла себе, как станет учить его будущих детей высаживать луковицы)… Так вот, хотя это, конечно, было ударом, такое разрушение мечты, самый факт, что у Билла и Банни внуки живут рядом, но они —
«Ну, Карен сама тоже виновата», — серьезно сказал Билл. И Оливия с Генри пробормотали, что, конечно, это правда, тут ничего не скажешь.
«Ох, господи, — проговорила Банни, сморкаясь в платочек, — иногда кажется, что в этой игре выиграть невозможно».
«Выиграть невозможно, — откликнулся Генри. — Но надо стараться».
«А как обстоят дела с калифорнийским контингентом?» — поинтересовался Билл.
«Злятся, — ответила Оливия. — Злые были, как черти в аду, когда мы им звонили на прошлой неделе. Я сказала Генри, надо перестать им звонить. Когда у них будет настроение с нами разговаривать — вот тогда мы с ними поговорим».
«Выиграть невозможно, — заметила Банни. — Даже если стараться». Но они смогли тогда посмеяться над всем этим, будто это было печально-смешно.
«Всегда хорошо слушать, как другие говорят о своих проблемах», — пришли к выводу Оливия и Банни, натягивая свитеры на парковке.
В машине было холодновато, и Генри сказал, что, если она хочет, можно включить отопление, однако Оливия отказалась. Они ехали сквозь тьму, периодически навстречу им шла машина, сверкали фары, затем дорога снова погружалась во мрак. «Как ужасно то, что мальчишка сказал Банни», — заметила Оливия, и Генри согласился, что это ужасно. Немного погодя Генри сказал: «Эта Карен… Что с нее взять». — «Да уж», — откликнулась Оливия. Но в животе у нее, где поначалу все привычно бурчало и перемещалось, что- то вдруг стало само по себе разбухать, и Оливия насторожилась, а затем и встревожилась.
— Господи, — произнесла она, когда они остановились на красный свет у моста, ведущего в город Мейзи-Миллз. — Я и правда сейчас взорвусь.
— Я не совсем понимаю, что я могу сделать, — сказал Генри, наклоняясь и вглядываясь сквозь переднее стекло. — Бензозаправки на другой окраине города, да и кто знает, работают они в это время или нет? Мы будем дома через пятнадцать минут.
— Нет, — возразила Оливия, — Поверь, я держусь как могу. Но я на пределе.
— Ну…
— Зеленый! Поезжай! Заезжай в больницу, Генри. У них там должен быть туалет.
— В больницу? Ну, Олли, не знаю.
— Поворачивай в больницу, не то я закричу! — И она добавила: — Я же там родилась. Думаю, они разрешат мне воспользоваться туалетом.
Больница стояла на вершине холма, теперь она разрослась — к ней пристроили новое крыло. Генри свернул в ворота и проехал мимо вывески, кричавшей «СКОРАЯ ПОМОЩЬ».
— Что ты делаешь? — спросила Оливия. — Ради всего святого!
— Везу тебя к главному входу.
— Останови эту чертову машину!
— Ох, Оливия! — Его голос звучал огорченно, она решила — это из-за того, что он терпеть не может, когда она бранится.
Генри дал задний ход и остановил машину перед большой, хорошо освещенной синей дверью с надписью «Скорая помощь».
— Спасибо, — поблагодарила Оливия. — Что, это было так уж трудно сделать?
Сестра в ярко освещенном, чистом и пустом приемном зале оторвала взгляд от письменного стола и устремила его на Оливию.
— Мне нужен туалет, — выпалила Оливия, а сестра подняла руку в белоснежном рукаве и указала ей, куда идти. Оливия подняла над головой ладонь в знак благодарности и скрылась за дверью.
«Уф! — произнесла она громко, обращаясь к себе самой. — Уфф». Наслаждение есть отсутствие боли, как утверждал Аристотель. Или Платон. Кто-то из них.
Оливия окончила колледж, получив степень бакалавра с отличием. А Паулине именно это и не понравилось. Представить только! Мать Генри на самом деле что-то такое говорила о девицах с отличием, которые в принципе некрасивы и не умеют развлекаться. Ну, Оливия не собиралась испортить себе удовольствие от этого момента мыслями о Паулине. Она закончила свои дела, вымыла руки и, держа ладони под сушителем, принялась оглядывать помещение: туалет оказался просторным, в нем и хирургические операции можно было бы проводить. Это из-за людей в инвалидных колясках. В наши дни вас привлекут к ответственности, если вы не построите что-то достаточно большое, чтобы вместить инвалидную коляску, но сама она предпочла бы, чтобы ее просто застрелили, если дело до коляски дойдет.
— С вами все в порядке? — Сестра стояла в коридоре, белоснежный свитер и брюки висели на ней мешком. — Что у вас? Диарея?
— Взрывчатка, — ответила Оливия. — Господи прости. Теперь все прекрасно, спасибо вам большое.
— Вырвало?
— Нет, что вы!
— На аллергию жалуетесь?
— Нет. — Оливия оглядела приемный зал. — У вас тут что-то пустовато, дела неважно идут?
