— Ну, боюсь, это не так уж хорошо с твоей стороны, — сказала мама. — Джули, милая, если ты вот так будешь реветь целыми днями, я просто взорвусь и вылечу сквозь крышу. — Анита швырнула губку в раковину. — Прямо сквозь крышу, понятно тебе?!
— Мам, господи…
— И не упоминай имя Господа всуе, моя милая. У Господа и так полные руки дел, без того, чтобы ты его без дела призывала. Рутина, Джули. Рутина — вот благодаря чему работают тюрьмы и армии.
— Я поджарю блинчики, — сказала Винни.
Ей хотелось, чтобы мама перестала говорить о тюрьмах и армиях. Мама стала говорить о тюрьмах и армиях с тех пор, как вышли фильмы с заключенными в заморских странах; они были в капюшонах, и американские солдаты вели их на поводках, будто собак.
«Мы заслуживаем то, что получаем», — громко сказала мама Марлен Банни в продовольственном магазине несколько месяцев тому назад. А Клифф Мотт, у которого на грузовике была изображена большая желтая лента из-за его внука,[36] вышел из-за полок с крупами и сказал: «Поосторожней со своей сумасбродной болтовней, Анита!»
— Хорошо, Винни, — сказала Анита. — Сделай блинчики.
— Помощь нужна? — спросил отец, достав из пакета несколько яиц и наклоняясь, чтобы включить радио.
— Нет, — ответила Винни. — Сама справлюсь.
— Да, — сказала мама. — Джим, достань миску.
Джим достал из буфета миску, а голос Фрэнка Синатры поднимался, падал и снова поднимался: «… по-о-о мо-о-е-е-му-у-у!..»
— Ох, пожалуйста, — сказала Джули. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, выключите это!
— Джим, выключи радио, — попросила Анита.
Это не Джим, а Винни перегнулась через стойку и выключила радио. Ей хотелось, чтобы Джули заметила, что это сделала она, но Джули не смотрела в ее сторону.
— Джули, солнышко, — снова заговорила с ней мама. — Так не может
— Только четыре дня прошло, — возразила Джули, вытирая нос рукавом красной футболки. — Ладно тебе.
— Шесть, — поправила ее мать. — Сегодня — день шестой.
— Мам, ну пожалуйста. Просто оставь меня в покое.
Винни считала, что кто-то же должен дать Джули успокоительное. Дядя Кайл принес какое-то, но мама разделила таблетки на порции и выдавала Джули по половинке только на ночь. Винни иногда просыпалась ночью и понимала, что Джули не спит. Вчера было полнолуние, и всю их спальню залило белым. «Джули, — шепнула Винни, — ты не спишь?» Джули не ответила.
Винни повернулась на другой бок и стала смотреть в окно на луну. Луна была огромная. Она висела над водой, словно что-то такое распухшее. Если бы на окне были занавеси, Винни их задернула бы, но у них в доме никаких занавесей не было. Они жили в самом конце длинной грунтовой дороги, и Анита говорила, что у них нет необходимости занавешивать окна; впрочем, год назад она повесила рыбачьи сети по краям окон в гостиной — как украшение. Она послала Винни и Джули на берег набрать морских звезд самого разного размера, чтобы можно было их высушить, а потом прикрепить на рыбачьих сетях. Джули и Винни бродили там, перешагивая через водоросли, переворачивая камни и собирая в кучку морские звезды с негладкой, в пупырышках, кожей.
«Это все из-за ее отца и моего, — объяснила тогда Джули сестре. Только Джули говорила с Винни о таких вещах. — Мама тоскует по ним обоим. Ее отец, когда она была маленькой, под конец дня всегда приносил ей морскую звезду. А потом ей захотелось, чтобы Тед делал так же, и он какое-то время выполнял это ее желание».
«Ну, это так давно было», — сказала тогда Винни, отдирая от камня небольшую звездочку. Ее ножка оторвалась, когда Винни дернула посильнее. Винни снова вернула ее на старое место: если ножки у морских звезд отрываются, они отрастают снова.
«Не важно, — ответила ей Джули. — Если тоскуешь по кому-то, это не проходит».
Их дед был рыбаком. Его баркас застрял на рифе в открытом море. Вырезка из газеты хранилась в том же альбоме, где были газетные фотографии Аниты в костюме мисс Картофельная Королева. «Ее прозвали „Картофельные грудки“, — рассказывала Джули. — Не говори ей, что я тебе рассказала, что она мне рассказала».
Анита вышла замуж за плотника Теда, потому что уже была беременна Джули, но Тед никогда не хотел ни с кем надолго оставаться. Джули сказала, он с самого начала дал это ясно понять. «Так что она их обоих потеряла всего за каких-то два года. — Джули заглянула в ведерко с морскими звездами. — Ну, хватит. Пойдем». На обратном пути, перешагивая через камни, она добавила: «Брюс говорил мне — большинство рыбаков не умеют плавать. Странно. Я об этом не знала».
Винни была удивлена тем, что Брюс знал об этом. Он приехал из Бостона и вместе с братьями снял на месяц коттедж; Винни не понимала, как он мог за месяц узнать, умеют рыбаки плавать или нет.
«А
«Не-а. Ему пришлось сидеть в своем баркасе вместе с тем, другим парнем и смотреть, как наступает прилив. Он должен был понимать, что скоро утонет. Думаю, как раз это и сводит маму с ума».
После того как мама прикрепила морские звезды к рыбачьим сетям, от них пошел дурной запах, потому что их с самого начала недостаточно высушили, и Аните пришлось их выбросить. Винни внимательно смотрела, как мама стоит на веранде, перегибаясь через ограду, и бросает морские звезды обратно в море одну за другой. Мама была в светло-зеленом платье, и ветер так шевелил это платье, что видна была вся ее фигура, ее грудь, ее тонкая талия, ее длинные босые ноги; ступни ее выгибались аркой, когда она поднималась на цыпочки, чтобы забросить морскую звезду подальше. Вдруг Винни услышала какой-то звук, словно негромкий вскрик, раздавшийся, когда мама выбрасывала последнюю звезду.
— Солнышко, — снова обратилась Анита к Джули, — прими-ка ты душ, тебе станет намного-намного лучше.
— Не хочу я принимать душ, — буркнула Джули, все еще прислоняясь к дверному косяку, и вытерла рот рукавом футболки.
— Почему же нет? — спросила мама. — Какая тебе разница — плакать на кухне или под душем?
Анита уперлась рукой в бедро, и Винни увидела, как идеально нанесен на мамины ногти розовый лак.
— Потому что не хочу снимать с себя одежду. Не хочу видеть свое тело.
У Аниты отвердел подбородок, и она кивнула — раз, другой, потом последовало много мелких кивков.
— Виннифрид, аккуратней с рукавом над этой горелкой. Еще одна катастрофа, и мне придется кого- нибудь убить.
У них в доме не было ни такого душа, ни туалета, какие обычно бывают в большинстве домов. В конце прихожей стояла душевая кабина, а напротив нее находился чулан с биотуалетом — это было что-то вроде пластмассовой бочки, которая издавала жужжание, когда нажимали на кнопку, чтобы спустить воду. Двери у этого чулана не было, только занавеска, которую надо было задергивать. Иногда, если Аните случалось пройти мимо, она произносила: «Фу! Кто это тут воздух испортил?» Если вам хотелось принять душ, надо было предупредить всех, чтобы не появлялись в коридоре, иначе приходилось раздеваться в металлической душевой кабине и выкидывать одежки в прихожую, а потом, прижавшись к металлической стенке кабины, ждать, пока пойдет горячая вода.
Джули ушла из кухни, и вскоре послышался звук льющейся в душе воды.
— Я душ принимаю! — крикнула из кабины Джули. — Так что, будьте добры, не выходите в прихожую.
— Ни малейшего намерения тебя беспокоить, — откликнулась Анита.
Винни накрыла на стол и разлила по стаканам сок. Когда вода перестала литься, все услышали, что
