С жителей Федьковской волости Ивана Корепина и Степана Журавлева были взысканы недополученные 20 копеек. На оброчных участках, арендованных Григорием Захаровым, за невзнос платы конфисковали и продали с торгов сено.
Тяжелое положение деревень после освобождения от удельной зависимости признавал даже губернатор. Во «всеподданнейшем докладе» царю он писал: «крестьяне остались без собственного леса, необходимого для своих построек и других хозяйственных надобностей, без топлива, без выгонов для скота». В этих губернаторских словах была не забота о крестьянах, а опасения, что тяжелое положение деревни вызовет революционную вспышку.
Бывшие удельные крестьяне Шенкурского уезда, куда входил и современный Виноградовский район, написали в 1905 году царю о своем бедственном положении и произволе удельных чиновников и полиции. Не получив ответа, стали самовольно заготовлять в удельных лесах строительный материал и дрова. Массовое «самоуправство» заставило губернатора выехать в уезд и пойти на некоторое снижение платы за пастьбу скота в удельных лесах, за торф, вывозимый на поля, и за рубку леса.
Подачки не удовлетворяли крестьян. В 1906 году развернулось массовое движение за самовольную распашку удельных земель, увеличились порубки леса. В уезд были направлены солдаты и казаки. Карательную экспедицию возглавил вице-губернатор. Руководители крестьянского движения были арестованы.
Но вот произошла Февральская революция. Не стало ни царя, ни царского двора, ни департамента уделов… Во главе министерства земледелия после революции встал кадет Шингарев, потом сменил его лидер эсеров Чернов. Что же изменили в положении удельных крестьян эти правители? Ничего! Управляющий Паденгским удельным имением в августе 1917 года (через пять месяцев после свержения самодержавия!) предлагал крестьянам заключить договоры на аренду удельных оброчных участков.
Лишь советский Декрет о земле и переход органов власти на местах в руки большевиков и беспартийных, поддерживающих Ленинскую партию, узаконил революционные действия бывших удельных крестьян.
Ныне Верхняя Тойма — центр большого района. В него входят населенные пункты, расположенные не только на ста километрах берегов Двины, но и далеко в глубине лесных пространств. Деревни Горковского и Выйского сельсоветов находятся в верховье Пинеги, за 100–150 километров от районного центра. Летом туда можно попасть только пешком или на вертолете. К услугам делового человека и путника, дорожащего временем и удобствами, — регулярный транспорт. Турист проверит себя на выносливость в пешем пути по малопроходимым участкам дороги на Талицких и Горковских болотах. Верхом на лошади преодолевал этот путь в 1935 году М. Пришвин.
На больших лесных площадях современного Верхне-тоемского района в прошлом, кроме удельных имений, были казенные лесничества. И удел и лесничества продавали лес на корню капиталистическим фирмам. В последние годы перед революцией удел и сам вел промышленные заготовки леса, став владельцем лесопильного завода в Архангельске.
Работали на заготовке и сплаве бревен крестьяне. Необеспеченность от сельского хозяйства гнала их в лес на кабальных условиях. О бесправном положении лесорубов писал В. И. Ленин в «Развитии капитализма в России». «Лесопромышленность оставляет почти в полной неприкосновенности весь старый, патриархальный строи жизни, опутывая заброшенных в лесной глуши рабочих худшими видами кабалы, пользуясь их темнотой, беззащитностью и раздробленностью».
Крестьяне по снегу уезжали в дальние лесные делянки. Пока не построят избу, спали на земле, настелив хвойные ветки. В избе делали каменку или глиняный очаг без трубы, дым выходил в прорубленное в стене отверстие. Освещалась изба от огня в очаге или лучиной. Рабочий день длился, пока позволяли силы свои и лошади, да и сверх сил. На рождество и на масленицу выезжали в деревню, чтобы помыться в бане и завезти хлеб и фураж.
Изредка в лесах еще можно встретить такую избу. Стоило бы привезти ее в современный благоустроенный лесной поселок как экспонат, чтобы молодое поколение лесных рабочих узнало о быте старых лесорубов не только по рассказам.
Условия найма лесорубов были поистине кабальными. В договоре фирмы с артелью лесорубов указывалось, что лесорубы «лесные избушки обязаны строить сами без всякой оплаты», «за увечье рабочих фирма не уплачивает, какие бы последствия не были». Наиболее тяжелым было положение безлошадных крестьян, так как фирма платила за бревно, вывезенное «на катище», и заработок безлошадника зависел от условий, на которых его наймет крестьянин, имеющий лошадь, или возьмут в «артель», какие сколачивали подрядчики-кулаки.
Когда в самую отдаленную Гавриловскую волость района солдаты-фронтовики И. Заборский, А. Рудаков, Я. Дунаев, И. Рудаков, М. Толстиков и петроградский рабочий-большевик, уроженец деревни Хорнема, И. Си-няев принесли весть о победе Октябрьской революции и о ее вожде В. И. Ленине, собрался самый многолюдный за всю историю волости сход, который единогласно принял резолюцию:
«По тщательному обсуждению собрание пришло и: следующему выводу: вековой гнет капитала, нужда, эксплуатация труда, державшая нас в кабале, отсутствие просвещения, отдаленность от центра не могли на нас отразиться благоприятно. Мы были слабы, не организованы. Мы хотели защищать интересы, но не знали, как выпутаться… Теперь мы прозрели. Мы ясно видим: кто наши друзья и кто враги. Приветствуем наше Рабоче-Крестьянское правительство!»
Да, ленинская правда позволила потомственным лесорубам разглядеть, кто их друзья и кто враги. В первые дни интервенции в волости организовался отряд красных добровольцев. А когда со стороны Пинеги в волость пришли белые, то только два человека пополнили белое воинство.
В начале 1918 года капиталистические фирмы заявили волостному Совету, что они прекращают лесозаготовки. Совет ответил на угрозу саботажа: «Если со стороны лесопромышленников последует прекращение работ, то немедленно оповестить всех рабочих, чтобы они оставались на своих местах и производили работу, а все заготовленные материалы реквизировать».
В первые годы революции нужда в древесине встала с особой остротой. Молодое Советское государство, разоренное войнами, нуждалось в восстановлении промышленности, а для этого необходим был ввоз из-за границы машин. В. И. Ленин указывал: «…Наш основной интерес возможно скорее получить от капиталистических стран те средства производства (паровозы, машины, электрические аппараты), без которых восстановить нашу промышленность сколько-нибудь серьезно мы не сможем… Чтобы получить лучшие машины и пр., мы должны платить. Чем платить?.. И здесь нет объекта более удобного для нас экономически, чем леса на дальнем Севере…»
В годы первых двух пятилеток Северный край стал валютным цехом страны, дав на индустриализацию от экспорта леса сотни миллионов рублей золотом. Северные лесорубы помогали сооружению Магнитки, Уралмаша, Днепрогэса и других гигантов индустрии.
Лесозаготовки в первые советские годы во многом оставались прежними: сезонник крестьянин с топором и пилой, лошадь на возке, общая оплата труда за рубку и вывозку. Положение крайне усугублялось тем, что деньги были обесценены. В какой-то мере старались заинтересовать лесорубов выдачей таких крайне дефицитных продуктов и товаров, как мука, соль, мыло, табак, спички.
Совершенно новым явлением был большой политический подъем трудовой деревни, с плеч которой революция сбросила удел и капиталистов-лесопромышленников. Афанасьевские крестьяне ехали в лес, на Кодиму, с красными флагами. Улучшались жилищные условия лесорубов: за счет государства строили в лесу бараки с дымоходами, сушилками для одежды, с керосиновым освещением, с красными уголками.
Важным хозяйственным и политическим шагом явилось постановление Архангельского губисполкома в 1928 году о раздельной оплате рубки и возки и о создании в леспромхозах своих конных обозов. Деревня в то время была единоличной, безлошадник теперь мог работать в лесу на рубке или возчиком на конях леспромхоза независимо от лошадного соседа.
Вопрос о механизации лесоразработок ставился в Советском правительстве еще в 1921 году. Но более первоочередным было вложение средств в другие отрасли. И еще многие годы нечем было заменить топор и коня.
Архангельская губерния стала инициатором внедрения тракторной вывозки древесины. В речи на XV съезде партии делегат от Архангельской партийной организации С. А. Бергавинов, секретарь губкома,
