Денисовка давным-давно названа в честь М. В. Ломоносова — Ломоносово и административный Березниковский район переименован в Виноградовский — в честь героя гражданской войны П. Ф. Виноградова. Других примеров нет.
В названии населенных пунктов на Двине существует некоторая «неувязка». Из тридцати трех пристанских пунктов, значащихся в расписании речных пассажирских рейсов между Котласом и Архангельском, найдем на географической карте области только одиннадцать селений, одноименных с расписанием. Остальные или не помещены на карте, или же названы по-иному, чем в расписании.
Возьмем Борок. Название его есть в расписании речных рейсов, но его нет на карте. Под именем Борка имеется в виду группа деревень. Центр сельсовета находится в деревне, имевшей старое официальное название Игнатьевская. И появился на карте кружок сельсоветского центра — Игнатьевская, хотя пристань Борок, люди пишут письма в Борок и сельсовет называется Бо-рецким и школа Борецкая (правильней было бы Борокские).
Есть пароходная пристань Сельцо, под этим именем с давних времен объединена группа деревень. Вблизи пристани расположено большое село Яковлевское. Сельсовет же здесь называется Заостровским, а его центр на карте поименован — Терентьевская. Словом, путаница в наименовании населенных пунктов, заложенная в очень давние времена, сохраняется и поныне.
…В путешествии по Двине побываем в городе Котласе, селе Красноборске, в Верхнетоемском, Виноградовском и Холмогорском районах, ближе познакомимся с краем, который из стародеревенского стал колхозным, промышленным и рабочим. Преобразования на двинских берегах и на речном пути станут зримей.
Начнем знакомство с истории и условий судоходства на Двине.
ИЗ БИОГРАФИИ СУДОХОДСТВА
Северная Двина служила транзитным путем из Новгорода и Московского княжества на Печору, а оттуда — за Камень (Уральский хребет), в Сибирь.
Один из путей на Печору пролегал так. С Северной Двины суда сворачивали в ее приток Пинегу и, преодолев шестиверстный волок, выходили на реку Кулой, впадающую в Мезенский залив. По реке Мезени поднимались на ее приток — Пезу, а затем в Рочугу. Путь по порожистым и извилистым Пезе и Рочуге равнялся тремстам верстам. С Рочуги пятнадцативерстным волоком переходили к верховью речки Чирки, впадающей в большой печорский приток Цильму.
Этот путь на Печору по материку существовал до второй половины прошлого века, до прокладки грунтовой дороги через водораздел от мезенского села Кой-нас до печорского села Усть-Цильма. Последними изведали древний путь через Рочугу — Чирку преподаватель Архангельского техникума В. Лопато, студент И. Онохин и рабочий Н. Луговой. Это было в 1927 году. В то время еще стояла «почтовая изба» на берегу Рочуги, откуда начинался волок на Чирку.
Транспортом на Северной Двине служили долбленые лодки и дощатые карбасы, каюки, насады. Килевое гребное и парусное судно — каюк поднимало около пятидесяти тонн груза. В карбасах можно было плавить более ста тонн. Они были приспособлены и для перевозки людей. В каюте имелись столы, скамейки… В карбасах плыл из Вологды в Архангельск Петр I; во второй приезд, в 1694 году, его речная флотилия состояла из двадцати двух карбасов.
Несамоходный флот на Двине был довольно большим. В начале XIX века число каюков, барок, карбасов, барж достигало семисот. На водном транспорте было тогда занято более девяти тысяч человек.
Двина была транзитным путем и во внешней торговле с заморскими странами. Путешествовавший по Северу в XVII веке иностранец Мейерберг писал, что «Северная Двина совсем завалена грузами», и перечислял, какие товары идут по реке. К Архангельску плавили белужью и осетровую икру, приготовленную на Волге, вязовую и ивовую кору для суконного и мыловаренного дела, медвежьи, лисьи, беличьи, хорьковые и собольи меха, слюду… По Двине из Архангельска везли сахар, испанское и французское вино, голландское полотно, шелковые и атласные ткани, зеркала, свинец…
В начале XVIII века по Северной Двине для заграницы шло и русское железо. В 1711 году вывезли первую его партию в две тысячи пудов. В 1798 году в Архангельск было доставлено для отправки в заморские страны 157 тысяч пудов железа. Русское государство занимало тогда по его производству первое место в мире.
Паруса и весла часто были бессильны преодолеть встречное течение. Тогда на помощь приходила людская сила. О мизерном заработке на проводке двинских судов, который, «конечно, не может дать никакого обеспечения», писал в 1869 году В. В. Берви-Флеровский в книге «Положение рабочего класса в России». Упоминание о применении бурлацкого труда есть и в описании путешествия по Северной Двине П. И. Челищевым в конце XVIII века. Его «катер» тащили по 4—10 «бечевщиков», которые сменялись на остановках через 18–20—26 верст. Каждому из них он платил по одной копейке с версты.
Бурлачество на Двине не достигало такого размера, как на Волге, где в «бурлацкой столице» — Рыбинске скоплялось более девяноста тысяч бурлаков. И путь по Двине много короче волжского, и грузов было меньше. В бурлаки на Волгу ходили и из придвинских районов. Верхнетоемская колхозница, знаток старины Елена Нифанина сохранила воспоминание земляков о бурлаке Антоне Тюпышеве, человеке необычайной силы: один поднимал и переносил 20-пудовый якорь.
Эпизодическое бурлачество сохранялось в Двинском бассейне еще и в начале этого века. В сороковых годах мне приходилось встречать тех, кто подростком работал на перетягивании пароходов через Опокские пороги.
На пути вверх по Сухоне, приближаясь к Опокам, малосильные пароходы давали позывные гудки. Из прибрежных деревень, бросая работу в поле и домашние дела, бежали на берег мужики, бабы, подростки. За буксирный канат цеплялось сто и более человек и, упираясь ногами в берег, помогали пароходу преодолеть встречную быстрину.
Работа оплачивалась аккордно. В роли подрядчика, который договаривался с капитаном, выступал местный кулак Игнатий по прозвищу Ребро. Он прохаживался по цепочке людей, ухватившихся за канат, и на тех, кто, по его мнению, не напрягал всех своих силенок, покрикивал:
— Только держишься за канат, прохвост!.. Выведу!
Подрядчик вел расчеты. Деньги, за вычетом мзды подрядчику, делились в такой пропорции: плата двум женщинам или десяти подросткам равнялась «вознаграждению» одного мужчины.
Протаскивание судов в Опоках — не единственное проявление бурлачества в начале этого века. Передо мною фотоснимок безвестного автора того времени. По утоптанной тропе на луговом берегу, впрягшись в лямку, тянут плоты леса с Кулоя на Пинегу мужчины и женщины. Старый коммунист Я. Левкин еще в 1910 году таскал бечевой баржи — «завозни» на Мезени. Бурлачество на Севере дожило до предреволюционных лет.
Историки по документам установили, что на Волге первые пароходы пошли в 1820 году, но полагают, что фактически пароходство там началось еще раньше. На Двине, в Архангельском порту, первый пароход «Легкий» появился в 1825 году. В следующем году спустили на воду пароход «Спешный». Капиталистическое развитие хозяйства вызвало появление пароходов на Северной Двине. В 1858 году было создано акционерное пароходное общество.
Первые пароходы этого общества 80-сильный «Двина» и 60-сильный «Юг» доставили из Бельгии в Архангельск в разобранном виде. На Соломбальской верфи их собрали, достроили, испытали. Утром 25 августа 1858 года «Юг» отправился в первый рейс по Северной Двине с 65 пассажирами и двумя баржами с 4000 пудов груза. Через 91 час пароход был в Усть-Курье (пристанский пункт вблизи Котласа).
В Вологду первый пароход «Феодосий» пришел только в 1862 году, а регулярное сообщение по Сухоне открылось в следующем году рейсами парохода «Два брата» с экипажем в шесть человек. Свисток этого па-38
