Из будки выбегает еще один солдат, светит мне в лицо фонариком, обшаривает переметные сумы. Потом переводит фонарик на дядю Лозана, заставляет поднять руки и роется у него в карманах. Несколько мгновений фашисты таращатся на нас, что-то лопочут по-своему и наконец показывают, что мы свободны.
За мостом дядя Лозан облегченно вздохнул:
— Фу, кажется, пронесло. Вот только кашлять ты позабыл.
Я покраснел.
— Ладно, главное — пропустили, — потрепал он меня по колену.
Пассажиров на станции почти не было, лишь несколько немецких солдат сидели в ожидальне. Поезд запаздывал, дядя Лозан нервничал, притягивал меня к себе всякий раз, когда в дверях появлялся очередной немец. Осла мы оставили у начальника станции, на которого, по словам дяди Лозана, можно было положиться.
Наконец поезд прибыл. Отдуваясь, как загнанный конь, и обдавая всех удушливым дымом, остановился. Мы вошли в первый за паровозом вагон, выбрали место поближе к выходу и сели. Дядя Лозан беспокойно курил.
Как только поезд стал набирать скорость, в другом конце вагона началась проверка документов. По мере того как приближались к нам солдаты, я холодел все больше и больше. Но вот они поравнялись с нами, и от неожиданности я даже ойкнул: под немецкими фуражками делали нам знаки глазами учитель и Сандре. Мы вышли вслед за ними в тамбур, и Сандре быстро-быстро зашептал дяде Лозану:
— Пока все идет по плану. Один из наших пробрался в кабину машиниста и у Превалеца заставит его остановить поезд. Ты должен будешь тут же занять его место и, как договаривались, повернуть поезд к Голем-Вису. А нам за это время предстоит уничтожить фашистов, едущих в последнем вагоне. Задача ясна?
— Ясна.
— Тогда встань у дверей и жди. А ты, Йоле, дождись, пока мы уйдем, и приходи в последний вагон.
Приложив ухо к двери последнего вагона, Сандре прислушался:
— Тихо, дрыхнут, стало быть. — И он осторожно нажал на ручку.
Дверь не поддалась. В растерянности Сандре еще подергал ручку — тщетно.
Учитель крикнул что-то по-немецки, щелкнул замок, и в дверь просунулась голова без фуражки. Учитель и Сандре с автоматами наперевес ворвались в вагон и приказали всем поднять руки вверх. Выпучив от удивления глаза, прыгали с полок заспанные фашисты. Покуда они не опомнились спросонок и как завороженные смотрели в зияющие дула автоматов, я бегал по вагону, собирал оружие и складывал его у ног учителя и Сандре.
Скоро поезд замедлил ход. К нам на помощь подоспели еще двое партизан, переодетые в немецкую форму. Постояв минуту, поезд дернулся и пошел в нужном нам направлении.
У Голем-Виса партизанский отряд долго разгружал вагоны с продовольствием, оружием и боеприпасами.
XVIII
Фашисты торопятся привести в исполнение свои чудовищные угрозы. Привезли в село целый грузовик бензина, до поры до времени прячут его в подвалах школы и общины. Село оцепенело от страха. Все, что с таким трудом создавалось веками, в мгновение ока обратится в пепел, воздух запахнет гарью, а на месте домов будут выситься обуглившиеся развалины — немые свидетели зверской расправы. Огонь не пощадит ни малых, ни старых, мешкать нельзя, нужно подаваться в горы. Поздно! Немцы оцепили село — мышь не прошмыгнет. Видно, всем нам суждено сегодня погибнуть.
Солдаты вытаскивают из домов женщин, детей, стариков и сгоняют всех на школьный двор. Я, Васе и Коле лежим на огороде позади школы и с ужасом видим, как ведут Танаса, Джеле и Марко. Мама с дедушкой ищут меня в толпе, им страшно, мое место сейчас рядом с ними. То и дело порываюсь бежать, но Коле крепко прижимает меня к земле. Вышел капитан и с пеной у рта что-то закричал. Переводчик перевел:
— Наше терпение лопнуло! Невзирая на многочисленные предупреждения не помогать бандитам- коммунистам, не причинять вреда нашей армии, не укрывать тех, кто нам пакостит, не уходить в леса и не примыкать к голодранцам, вы все-таки осмелились не подчиниться и жестоко поплатитесь за это.
В селе орудует подпольная организация. Выдайте нам преступников, и вас помилуют, в противном случае вы будете казнены заодно с ними.
Толпа онемела, стих и последний робкий шепоток. Долго молчали сельчане, с ненавистью глядя на капитана. Доведенный до бешенства, он крутанулся на носках и гаркнул:
— Молчите?! Жизнь вам не дорога? — И, не дожидаясь ответа, отдал распоряжение стоявшим рядом солдатам.
Те выхватили из толпы несколько женщин и детей и приказали им поднять руки и отвернуться к стене. Толпа ахнула и отшатнулась. Солдаты вскинули автоматы.
— Стойте! — взлетел над толпой крик, и к школьному крыльцу протиснулся дядя Ламбе. — Остановитесь, звери! Что сделали вам эти безвинные женщины и дети? В меня стреляйте, я один из тех, кого вы называете бандитами и преступниками. Но разве бандиты те, кто хочет вернуть своему народу все, что у него отнято, кто смело борется против грабежей, убийств и поджогов? До последней капли крови будем мы отстаивать самое дорогое и светлое — нашу свободу!
Сильный удар прикладом по спине заставил дядю Ламбе замолчать. Но через мгновение он поднял руки над головой и дрогнувшим от волнения голосом прокричал:
— Не падайте духом, братья и сестры! Весь народ истребить невозможно! И не оплакивайте меня, не перевелись еще у нас герои, которых не поставить на колени…
Приклад не дал ему договорить. Дядя Ламбе втолкнули в двери школы. Люди во дворе плакали.
Ранние сумерки оплели село густой дымчатой паутиной. Задул холодный, пронизывающий ветер, с новой силой разворошивший в душе ужас и нетерпение.
Ни одна ветка не хрустнула под ногами партизан, пробиравшихся по заросшему ивняком и заполненному талой водой оврагу. Когда завиднелись первые дома и отряд остановился, учитель подозвал нас:
— На этот раз, ребята, вам предстоит решить трудную, может быть, самую трудную в вашей жизни задачу. Но я верю в успех и, как всегда, рассчитываю на вашу помощь. Я рад, что вы вовремя сообщили о готовящейся расправе. Любой ценой нужно выбить фашистов из села, но при этом не должен пострадать ни один наш односельчанин. Для проведения операции решено разбиться на группы, каждая из которых будет действовать в одиночку. Одна группа ударит по общине, другая займет школу, а третья будет контролировать дорогу, ведущую к шоссе. Налет должен быть внезапным и застать фашистов врасплох. Во главе каждой группы будет стоять один из вас, потому что никто лучше вас не знает здешних мест. Ваша задача — садами и огородами незаметно провести группы в село. Пожалуйста, будьте осторожны. — И он крепко пожал нам руки.
Перед тем как отправиться на задание, Коле спросил учителя:
— А нам разве ничего не полагается?
Немного поколебавшись, учитель отстегнул от пояса три гранаты и протянул каждому по одной.
— Не волнуйтесь, учитель, — прищурился Коле, — не впервой нам с ними дело иметь.
Как действовали остальные группы, рассказывать не берусь, а наша благополучно добралась до огорода на задах школы. Залегли мы и видим: у школы усиленная охрана, то один, то другой часовой подходит к 'оконцу, из которого доносится приглушенный плач и причитания, и окриком заставляет людей замолчать. Сердце бешено колотится в горле, из последних сил креплюсь, но слезы нет-нет да и набегают на глаза. В школьном подвале вместе со всеми томятся моя мама и дедушка. Вскакиваю и выхватываю гранату, но кто-то успевает дернуть меня за рукав:
