стальные полосы неизвестного происхождения. Уже есть для будущего снегохода рулевое управление и материал на сани.
Откуда возьмется все остальное, а главное — мотор, Васька представлял себе очень неопределенно. Ладно, откуда-нибудь возьмется. Лишь бы начать!
Васька рассуждал как истинный путятинец. А путятинец, возмечтав, к примеру, о строительстве дома, не откладывал дела на долгий срок, чтобы накопить достаточно денег. Путятинец брался за лопату и начинал рыть выемку под фундамент. Тем временем удавалось купить кирпич и цемент. Начинали расти стены, но с деньгами становилось все туже. Ничего — залезай в долги, учись быть плотником и каменщиком! Вот уже и стропила возведены — при всеобщем сочувствии и посильной помощи. Полезай наверх, делайся кровельщиком. А там, глядишь, можно звать на новоселье…
Витя тоже рассуждал как истинный путятинец. Снегоход — это можно. Он стряхнул с себя меланхолию — и за два дня сделал расчеты и чертежи. В общем, все получилось по Васькиному плану: ему осталось общее руководство, Вите — техническое исполнение. При таком раскладе кто начальник? Васька! Но он своим главенством не злоупотреблял. Когда Витя разжег газорез и начал кроить стальные полосы, Васька принялся за самую черную работу — развинтил останки мопеда и мыл ржавые части рулевого управления в керосине.
Вот тут-то и заявился Журавлев.
— Чей газорез?
— Бывшего хозяина будки.
Васька заметил, как напрягся участковый, когда Витя назвал фамилию прежнего хозяина будки. Посыпались вопросы. Где хранился газорез? Часто ли им Витя пользовался? Витя показал участковому, в каком углу будки лежал газорез, и дал честное слово, что раньше не пробовал резать металл, только сегодня первый раз. И очень хотел показать все другие сухаревские инструменты: глядите, полный порядок. Но участковый другими инструментами не интересовался, только газорезом. Почему такой грязный? Витя покраснел и сказал, что собирался сначала раскроить стальные полосы, а уж тогда почистить чужую вещь и положить на место. И больше не трогать.
Журавлев еще побеседовал про опасность игры с огнем и ушел, прихватив с собой газорез. На земле сиротливо валялись готовые полозья для саней, а стойки Витя вырезать не успел.
— Завтра доделаем! — бодро заявил Васька. — Завтра я достану другой газорез.
Витя задумчиво поскреб макушку.
— Чего-то я напутал. Не тот угол показал дяде Жене.
У Васьки загорелись глаза.
— Почему не тот?
— Газорез раньше в дальнем углу лежал, а потом его кто-то переложил в ближний, к двери.
— Ну и что? — сказал Васька. — Не все ли равно. Наплевать и забыть.
VII
Мудрец должен остерегаться самого себя, как остерегаются неприятеля или разведчика. Володю всегда восхищал этот афоризм римского философа Эпиктета. Увы… Все умные люди горазды давать советы другим. Сами они попадают в простейшие ловушки.
— Шантаж и вымогательство! В нашем тихом Путятине! — Игра воображения захватила Володю и понесла. — Ты правильно сделал, что обратился ко мне! — возбужденно говорил он Фомину. — Подметное письмо, полученное знахарем, — всего лишь верхушка айсберга! А что в глубине?
Фомин изображал внимательного слушателя и втайне торжествовал: «Валяй, валяй! Фантазируй! Развивай дедукцию, тренируй интуицию, ныряй под айсберг… А я тебе пока не скажу, что записка детская. С черепом и костями…»
— Знаешь, я бы все-таки начал с предположения самого рутинного, — продолжал Володя. — А что, если ремесло знахаря служит пенсионеру Смирнову всего лишь прикрытием, ширмой?… И кто-то проник в тайну знахаря… — Володя глубокомысленно примолк: Фоме трудно поспеть за таким стремительным полетом мысли. — Если существует тайна, шантажист не удовлетворится однажды полученной тысячей. Знахарь попадет на крючок, шантажист станет требовать все новой и новой дани. — Володя опять примолк, давая Фомину обдумать услышанное, и затем убежденно произнес: — Знахарь понял, что ему грозит. Потому он и обратился в милицию. Иначе какой смысл ему привлекать к себе внимание правоохранительных органов? — Володя вывел в воздухе огромный вопросительный знак.
Фомин затосковал: «Не надо было рассказывать Киселю про Смирнова. Письмо-то не шутка. Настоящий шантаж…»
Ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы отбросить домыслы нахального детектива и вспомнить подлинные обстоятельства дела.
«Спокойно! — приказал себе Фомин. — Мало ли что он выдумает. Я своими глазами видел письмо. Детский почерк. Дурацкая шутка».
— И все-таки… — Володя принялся выводить пальцем еще один вопрос. — Почему Смирнов добивался встречи с тобой, а не с другим работником милиции?
«Ну и гусь! — возмутился Фомин. — Копает под меня. Мол, знахарь выбрал кого послабее».
Володя вывел крюк вопросительного знака, влепил точку и тонко улыбнулся:
— Не кажется ли тебе, Фома, что знахарь весьма рассчитывал на мое участие в поимке шантажиста?
— Кажется! — обрадованно вскричал Фомин.
Он чуть не выдал себя, но ослепленный самодовольством Кисель ничего не замечал.
— Вот и ладненько. — Фомин посуровел. — Значит, переходим от разговоров к делу. Засаду на Парковой возглавишь ты.
— Засаду?! — У Володи перехватило дыхание.
— В помощь возьмешь дружинников, — энергично продолжал Фомин, не давая Киселю опомниться. — Впрочем, лишний народ в засаде ни к чему. Я бы тебе посоветовал взять одного, понадежней. — Фомин уже прикинул, кого пристроить к Киселю. Веню Ророкина. Веня сумеет обдурить и не такого детектива. Так подстроит, будто все взаправду. — Значит, встречаемся вечером в штабе, — распорядился Фомин. — В девятнадцать ноль-ноль… — И возмечтал: «Пора бы появиться автобусу, не то придется вместе с Киселем сочинять план предстоящей операции. Во всех вариантах. Дурь всякую».
Везенье не покинуло Фомина. Только возмечтал — пожалуйста, катит автобус.
— Пламенный привет! — Знакомая ухватистая рука с черной каймой под ногтями подцепила одну за другой обе корзины Фомина, а затем и Володин пестерь. — Друзья встречаются вновь! — горланил дядя Вася, изображая самую тесную дружбу с родной милицией. — Специально занял для вас места!
Фомин много раз пытался пресечь восторги дяди Васи. Но безуспешно. Поэтому приходилось постоянно выслушивать от Налетова: «Дожили… У Фомина деятель частного автосервиса числится в активных помощниках милиции».
Фомин свирепо набычился и потащил Володю подальше от назойливого умельца. Под ноги подвернулся увесистый чемоданчик. Знакомая вещь. Дядя Вася ездил не по грибы. В чемоданчике у него весь набор инструментов. Автосервис на дому.
«Надо бы и у дяди Васи проверить газорез, — подумал Фомин. И тут же сам себе возразил: — Воры где угодно могли взять газорез, но только не у него. Надо быть полным идиотом, чтобы в рисковом деле связываться с дядей Васей…»
У Володи чемоданчик интереса не пробудил. Володя неприлично уставился на пассажира, сидящего рядом с дядей Васей. Было что-то знакомое в лоснящейся физиономии, помятой шляпчонке, галстуке с серебряными нитями. Где-то Володя его уже видел. Но где? Никак не припоминалось.
И вдруг… Володя чуть не расхохотался. Кино! Вот где он множество раз виделся с этой сомнительной личностью. Так выглядят мелкие хозяйственники, снабженцы и коменданты в фильмах, идущих — упаси бог! — не в Москве — только в провинции.
