— Я уверен, что Гриня пришел на готовое, — сказал Егоров. — Слишком короткий промежуток отделяет день побега и день ограбления. Всего пять суток. Гриню в Путятине ждал сообщник Сухарева. И кстати, без такого опытного рецидивиста золотого дела не провернешь. У Сухарева и кого-то нам неизвестного вряд ли имелись каналы сбыта. Им позарез требовался такой, как Гриня, имеющий связи с перекупщиками золота…
«Очень эффектно, — подумал Налетов, — но слишком шикарно для Путятина. И для Сухарева сложновато. Так можно дойти до предположения, что он нарочно отхватил восемь лет лагерей, чтобы встретить Гриню и прислать в Путятин…»
Еще Налетов подумал о неизвестном сообщнике Сухарева. Мог быть кто-то. Но не обязательно они с Сухаревым собирались красть золото. Могли нацелиться на что-то другое.
Излагать Егорову свои слишком простые соображения Налетов не стал. Не лучше ли послушать, каков у него дальнейший план действий.
На стол перед Петром Петровичем легла фотография мрачного детины. Ее надо размножить и раздать. Прежде всего участковым. Пусть поспрашивают местное население, случалось ли кому видеть такого, где и с кем. Любая, даже самая малая информация о Грине может дать ниточку к его сообщнику.
— Старыми связями Грини я займусь сам, — деловито продолжал Егоров. — Брать его придется не здесь. На встрече с покупателем золота. Чтобы все побрякушки были при нем. Быстрый сбыт краденого в его характере. Не умеет выждать, затаиться… — Егоров дал понять, что насчет предполагаемых скупщиков золота у него уже налажен контакт с московским угрозыском, и перешел к задачам путятинской милиции. — Фомин пусть отвлекает внимание преступников на себя. Дело в том, что к расследованию подключается капитан милиции Куртикян из областного угрозыска. Он будет жить в Путятине под чужим именем. Об этом Фомину знать не обязательно. Его задача изображать бурную деятельность, словом, создать лишний шум. А Рудик Куртикян уже здесь, в Путятине. Паспорт у него на имя Арутюна Бабкеновича Назаретяна. Прибыл из Краснодара, привез помидоры. Какие-то подростки околачивались возле рынка, он с ними столковался насчет разгрузки. Главного зовут Ханя.
— Известная личность, — пояснил Налетов. — Павел Рыжиков.
Рудику Куртикяну сказочно повезло в Путятине с первых шагов. Требовалось сыскать для помидорного короля Арика Назаретяна приличную комнату недалеко от рынка, и Ханя привел его к той самой хозяйке, у которой снимал комнату Сухарев. Помидорный король, не торгуясь, заплатил за полмесяца вперед. И уже успел узнать, что где-то в Путятине существует бывшая мастерская Сухарева. Моторную лодку у Сухарева по суду конфисковали, мастерскую упустили из вида…
Налетов крякнул от досады. Действительно, упустили. Не мастерская, конечно. Будка из фанеры на берегу Пути в компании таких же кое-как сколоченных будок. Но ведь был там весь необходимый владельцу моторки инструмент… И мог быть газорез…
Налетов не стал оправдываться, что дело Сухарева вела железнодорожная милиция. Кто бы ни вел… За все, что находится в Путятине, отвечает городское управление.
— Связь Рудик будет держать только с вами, — инструктировал Егоров. — Для него удобно, что вы живете в отдельном доме. Но приход сюда — крайний случай. Рудик будет звонить по телефону, я ему дал оба ваши номера — служебный и домашний… — Егоров поморщился и добавил: — Фомина все же поставьте в известность. Чтобы он случайно не полез в дела Арика Назаретяна.
«Ничего, — подумал Налетов. — Будет и на нашей улице праздник. Мы еще поглядим, как вы запоете у себя в областном управлении, когда Фомин назло вам разыщет грабителей. Да таких, о которых вы и не подозревали…»
Наивные беспочвенные мечты! Налетов раньше и не знал, что он на это способен. Вернувшись с небес на землю, он уныло сказал себе: «Нет, не обскакать Фомину мастеров своего дела — энергичного Егорова и везучего Рудика. Ведь надо же… Проник в тот самый дом…»
В каждом тихом провинциальном городе непременно сыщется хоть один подозрительный дом. Не притон, не воровская хаза, но милиция за ним приглядывает особо. А жильцы такого дома, в свою очередь, живо интересуются деятельностью милиции и знают всех ее сотрудников поименно и в лицо.
Путятинский подозрительный дом находился неподалеку от станции, на улице, носившей странное для русского города название Эльдорадовская. Этим названием короткая улица была обязана некогда процветавшему трактиру «Эльдорадо». После революции трактир прекратил свое существование, но дурная репутация двухэтажного кирпичного дома сохранилась. Сменялись жильцы, однако получалось так, будто кто-то нарочно селил здесь самых непутевых. И если в этом доме освобождалась комната, горсовету не удавалось вручить ордер на нее приличному человеку. «Куда угодно, — говорил приличный человек, — но только не на Эльдорадовскую». И в конце концов подозрительный дом получал еще одного ненадежного жильца. Так было, когда отец Налетова заведовал паспортным столом, так оставалось и по нынешнее время.
— И вот еще что, — сказал Егоров. — Предупредите ваших сотрудников — знахаря Смирнова не трогать, им займется Рудик. Есть сведения, что Сухарев был связан со Смирновым.
— Не возражаю, — Налетов наклонил голову. — Смирнов — фигура нам известная. Знахарь-травник, свой дом на Парковой, солидная кубышка, пациенты со всех концов страны. А раньше работал грузчиком на станции, с Сухаревым близких контактов не поддерживал, но о хищении из вагонов, безусловно, знал. Хитрющий старик. В прошлом за ним числится причастность к краже с фабричного склада, но сумел выкрутиться и с тех пор перекинулся на медицину.
Деловой разговор закончился, и Егоров взялся за ватрушки. Ел он — приятно поглядеть — с молодым и здоровым аппетитом.
— А у меня мать шаньги печет. Пальчики оближешь.
Налетов подложил гостю еще ватрушку.
— Вы, значит, не женаты?
— Никак не получается… — Егоров печально вздохнул. — Только познакомишься с хорошей девушкой, начнешь подумывать о женитьбе — как снег на голову, достанется такое дело, что вспомнишь о невесте через полгода. А она уже замужем за другим. Так вот и живу до сих пор со стариками. Они у меня замечательные… Где-нибудь вдалеке от дома раскроешь свой командировочный чемодан, а там — шаньги. Мама успела положить в последнюю минуту.
Егоров и не догадывался, как много о себе сейчас рассказал начальнику путятинского городского управления. «Молодой, не расстался еще с романтикой. Ему бы только мотаться с поезда на самолет…»
Проводив Егорова, Петр Петрович позвонил дежурному управления. Надо сегодня же обследовать будки возле лодочного причала, установить, которая принадлежала Сухареву, и проверить, что там находится. Все это проделать втихую, не привлекая к себе внимания.
V
Участковый Женя Журавлев прикинул в уме, что причал и скопище будок возле него отлично просматриваются с моста через Путю. Оттуда и начал. Ну, конечно, причал пуст, ни одной лодки. Ясное дело — суббота, все на рыбалке.
Без особых надежд Журавлев стал разглядывать, нет ли кого, колупающегося возле своей будки. Он понимал, что ни единой души там сейчас нет и быть не может. Иди и шарь сколько хочешь. Без риска, что привлечешь к себе внимание.
Но что толку? На будках не написаны фамилии владельцев. Попробуй определи, которая из них принадлежала ныне осужденному Сухареву.
«Всегда у нас так… — самокритично размышлял Журавлев. — То никому и дела нет до будок, то немедленно подавай сведения. А где я их возьму?! Вот если бы сейчас кто-то возился у себя в лодке… Тогда все просто: нагрянул участковый, объявил постройки на берегу незаконными, переписал фамилии владельцев… И никто бы не запаниковал. «Пиши, пиши! Мы тебя не боимся. Будки стояли и будут стоять. Надо же где-то хранить моторы и весла. А если горсовету не нравится наш самодельный причал, пускай
