проеме первого этажа стоял человек. Вернее, то, что осталось от человека. Обгорелые лохмотья открывали сгоревшую кожу, кроваво-красные волокна мышц на месте лица, вместо глаз черные провалы. Только состояние шока держало его на ногах. Кто-то из разведчиков пожалел беднягу, вогнав в лоб пулю.
Зачистка села заняла весь остаток дня. Дважды бойцы Варвара натыкались на заслоны отрядов грузинской военной полиции. Их умело блокировали, а потом массированным огнем уничтожали. Дальше разведгруппа не двинулась, расположившись здесь на ночлег и выставив на околице усиленное охранение.
Утро следующего дня началось со взрывов легких минометных снарядов. Одна из рейдовых групп грузинского спецназа обстреляла село и, не вступая в бой, поспешно ретировалась.
В следующем селении разведчики наткнулись на батарею «Тюльпанов», сверхтяжелых самоходных минометов. Пара установок, накрытых густой маскировочной сетью, стояла, укрывшись за сельской церквушкой. В боевом положении «Тюльпаны» выглядели не только не угрожающе, но и как-то нелепо. Гусеничные тягачи с задранными вверх стволами больше походили на трубы печного отопления. Но это было обманчивое впечатление: почти стопятидесятикилограммовая мина калибром двести сорок миллиметров несла колоссальные разрушения. Сработай такие минометы по зажатым в лощинам наступающим войскам, и потери были бы неисчислимыми. Но батарея пока огонь не вела.
Сервант приказал брать минометчиков «в ножи». Трое часовых не смогли оказать ни малейшего сопротивления. Несколько солдат из минометной обслуги попытались броситься на морпехов; один даже замахнулся прикладом автомата, целя в лицо Севрюкова, но тот оказался проворнее. Отбив удар, он захватил голову на болевой прием и одним движением свернул шейные позвонки.
Остальные резво задрали руки вверх и замерли в смиренном ожидании своей участи. Допрос был коротким: «пушкари» оказались резервистами, тянувшими срочную еще во времена Советского Союза, правда, на этих системах. Их всех призвали два месяца назад и тщательно готовили, вот только боевого огня открыть им так и не довелось. Командование батареи отдало приказ ждать и еще вчера отбыло в Тбилиси.
— Интересная история с географией, — тяжело вздохнув, пробормотал Севрюков: на борту одной из установок он разглядел плохо затертый трезубец. — Узнаю братьев-славян.
— Таких братьев иметь — и врагов не надо, — недовольно поддакнул Бизон. Внезапно он хитро улыбнулся и предложил: — Слышь, командир, а чего добру пропадать? Может, используем один из этих самопалов?
— А ты умеешь?
— Да чего там уметь? — удивился боец. — В нашей технике все прописано, что и куда вставлять, куда нажимать, чтобы выстрелило. Развернем и бабахнем; посмотрим, как генацвале обрадуются своим же «мандаринам».
— А целиться как будешь? — продолжал донимать подчиненного Сервант.
— У меня есть друг детства, заядлый охотник. Стреляет во все, что шевелится, а когда в руки попадает незнакомый образец, у него есть своя присказка: «Три шапки пороха, прицел вчерашний, по хутору огонь». И ни разу не подвело.
— Очень интересно, — улыбнулся Сергей; в душе каждый мужчина остается пацаном — открывателем и испытателем всего неизвестного. Он вопросительно посмотрел на Мамая. Тот отрицательно покачал головой, но, видя на лицах сослуживцев недоумение, пояснил:
— В январе девяносто пятого, когда мы безрезультатно штурмовали дворец Дудаева, начальство пригнало вот такой же «самовар». Несколько залпов — и цитадель чеченского сепаратизма пала. Зато на Западе вся пресса ревела, что русские в Грозном применили тактическое ядерное оружие. Так что, хлопцы, ежели не хотите, чтобы нас «щитоносцы» взяли за цугундер, то не надо шалить.
Логика в его словах была, поэтому Серванту оставалось лишь скомандовать:
— Всем ясно? Отбой в танковых войсках…
Занятый федеральными войсками Гори постепенно возвращался к мирной жизни, где горожане без боязни выходили набрать из дворовых кранов воды; на перекрестках рядом с танками стояли армейские грузовики, доставлявшие для жителей города продукты и гуманитарную помощь. Возле них тут же выстраивались молчаливые очереди.
Бизон, сидя за рулем «Лендровера», что-то вполголоса мурлыкал под нос и время от времени опускал правую руку, поглаживая пластиковое цевье западногерманской автоматической винтовки. Батальон Варвара на территории одной из брошенных частей обнаружил целый склад этого добра. По щедрости кавказской души Султан Дадышев сделал подарок каждому бойцу группы Серванта.
Докуривая сигарету едва ли не до фильтра, капитан хотел выбросить окурок в окно, как внезапно его взгляд в одном из переулков выхватил съемочную группу.
Возле грязно-белого микроавтобуса «Ниссан» в яркой цветастой рубашке стоял крепыш с массивной видеокамерой на плече. Другой, долговязый парняга с длинными медно-рыжими волосами, держал перед лицом микрофон.
— Давай-ка к ним, только не спугни, — коротко приказал Сергей водителю. При приближении к микроавтобусу он заметил, как напряглось лицо журналиста, но, заметив на двери внедорожника эмблему Совета Европы, тот заметно расслабился и, доброжелательно улыбнувшись, заговорил на мови:
— Тилькы сёгодни мисто Гори був захопленый российскымы воякамы. На вулыцях миста творыця жах, йдут пограбування, вбывства, пожежи. Солдаты хопають чоловикив из мисцевых жителив и розстрилюють на мисци. А козакы, прийихавшии з воякамы, гвалтують жинок, усих без розбору [32].
— Ах ты, гнида, — Сервант навалился на дверцу и выскочил наружу; учитывая его габариты, это выглядело действительно угрожающе.
— Вы кто? — репортер отпрыгнул в сторону и по-бабьи взвизгнул.
— Казаки сейчас будут тебя гвалтувать! — прорычал бывший мичман морского спецназа, утесом надвигаясь на рыжего.
— Мужики, да вы чего, чего? — от галицийского диалекта не осталось и следа.
— Не стоит мараться, Серега, — за спиной Серванта встал Мамай. — Потом будут вонять, что напали на представителей четвертой власти. — Он достаточно за две чеченские кампании насмотрелся на действия журналистов и знал, что может последовать за необдуманными действиями бойцов.
Севрюков прищурил левый глаз и покачал головой.
— Все-таки следовало бы дать тебе по сопатке.
— За что? У вас своя работа, у меня своя, — попытался оправдаться репортер. — Начальство что приказало, то и должен выполнять, иначе другого найдут.
— Дерьмо ты, и начальство твое дерьмовое. — Сервант повернулся к журналисту спиной, направляясь к джипу.
Мамай на секунду задержался и, демонстративно положив правую руку на открытую кобуру с «Перначом», серьезно предупредил:
— Засветишь нас по «ящику», накажу.
— Сергей Васильевич, радио из Центра, вас срочно вызывают в комендатуру Цхинвала. Вертолет уже выслан, — доложил Бизон.
— Ясно, значит, возвращаемся на освобожденную территорию…
В ангаре, в котором впоследствии заперли американских военнослужащих, было душно. От жары и пыли Джордж Мэйн ощущал сухость во рту и неприятное жжение в носу. Расположившиеся вблизи от него офицеры мобильного штаба чувствовали себя куда комфортней: еще бы, каждый из них достаточно времени провел в иранских песках или горах Афганистана, так что для них жара не была особой проблемой.
Впрочем, духота и жажда для полковника Мэйна тоже не стали особым испытанием, куда тяжелей были одолевающие его мысли. Из головы американца никак не шел Железный крест, припаянный к автоматному магазину одного из боевых пловцов, взявших их в плен. Джордж достаточно прослужил в разведке, чтобы не верить в подобные совпадения. Фашистский орден был продемонстрирован ему как предупреждение, как «черная метка».
О том, как работают спецслужбы, ему объяснять не стоило. Рассказы о цивилизованности — для
