По ту сторону мостика лошади пошли медленней: дорога уводила вверх, в гору. Дядя Петя достал из кармана брюк свой внушительный кисет и, шагая рядом с лошадью, окликнул шедших позади солдат:
– Давайте, сынки, закурим!
Он жадно затянулся махорочным дымом и, медленно шагая по разъезженной дороге, снова задумался. Сегодня, ясное дело, писать будет некогда. Где ж тут писать, если всё время будешь в дороге? И почтальона днём с огнём не сыщешь. Нет! Теперь, во время наступления, не до писем… Во время наступления всё меняется.
Сзади подошла колонна грузовых машин и, не снижая скорости, двинулась в гору. Подводы съехали на снег, уступая дорогу. Когда первая машина поравнялась с кухней, из кузова на полном ходу выпрыгнул старшина Ломакин и напустился на дядю Петю:
– Наша рота, глядишь, уже за горой, а то, может, и дальше, а ты всё тут валандаешься! Когда же мы догоним своих? Через месяц? А ну, пошевеливайся! Шире шаг!
Повар сунул в руку какому-то солдату недокуренную цигарку, торопливо взобрался на козлы и помахал в воздухе кнутом. Лошади пошли быстрее. Усевшись рядом с поваром, старшина Ломакин рассказывал:
– Уже есть пленные! Говорят – несколько сотен. К вечеру их будет, верно, тысяча, а то и больше. Понял?
Кухня въехала на деревенскую улицу. До сегодняшнего утра эту деревню можно было видеть только издали. Несколько хат горело. Огонь жадно и шумно пожирал соломенные крыши и деревянные стены. Снег на улице почернел от сажи и пепла. Возле одной из горящих хат стояли двое ребятишек с чёрными от сажи и копоти лицами. Они были босы и – странное дело – не боялись мороза и не плакали. Молча, с любопытством смотрели они на дорогу, по которой двигался поток машин и людей. Дядя Петя достал из мешка буханку хлеба и протянул ребятишкам; те быстро подбежали к кухне, взяли хлеб.
– Фрицы убежали во-о-он туда! – кричали они разом, указывая ручонками, в какую сторону бежали немцы. – Поезжайте скорей, вы их нагоните!
Этому приказу, этому страстному желанию детей, нельзя было не повиноваться. Дядя Петя взял из рук старшины вожжи и, сильно взмахнув кнутом, крикнул:
– Но-о, детки! Но-о, голуби! Пошевеливайтесь!
Сумерки подкрались как-то неожиданно, и дядя Петя понял, что сегодня ему не догнать своей роты. Лошади выбились из сил, стали спотыкаться и падать; приходилось подолгу ждать, пока они, напрягаясь и тяжело дыша, снова потянут кухню. Старшина Ломакин вскочил на попутный грузовик и помчался вперёд догонять свою роту.
Дорога снова свернула в лес. По обе её стороны горели большие костры. Сухие сосновые ветви шумно и весело потрескивали; вокруг сидели солдаты – грелись, громко болтали, переобувались, курили, наслаждаясь недолгим отдыхом и теплом. Попадались и догоравшие костры. Возле них уже никого не было: солдаты погрелись и пошли дальше.
У одного такого костра кто-то поставил белый флажок с широким красным крестом. Флажок бился по ветру, словно в тревожном недоумении: уж не позабыли ли о нём в этом заснеженном лесу? Но вот подъехала подвода. Несколько солдат принялись торопливо разбивать палатку – временный госпиталь. Кто- то принёс большую охапку сухих дров, и костёр снова разгорелся.
Солдаты потянулись к огню с кусками промёрзшего хлеба; не дожидаясь, пока хлеб оттает и станет мягче, они жадно впивались зубами в чёрные горбушки.
Дядя Петя остановил лошадей и громко позвал:
– А ну, ребятки, бери, кто хочет, котелки и подходи сюда!
Солдаты обступили кухню; каждому досталось по котелку ещё тёплого густого супа. По лесу разлился приятный запах вкусного варева, напоминающий о доме и тепле.
– Вот это по-нашему! – хвалили солдаты повара.
– Нехай вам будет на здоровьичко! – приговаривал дядя Петя, раздавая наголодавшимся бойцам полные половники каши и куски мяса, и, как бы советуясь с самим собой, рассказывал: – Мои люди ушли далеко. Что мне делать с пищей? Какая разница, кто её съест? Все – солдаты, все в одной армии служим. Нехай вам будет на здоровьичко!
– И ваших людей покормят, – успокоил его бородатый пожилой солдат. – Во время наступления голодных не бывает, да и голодать некогда!
Раздав солдатам еду, дядя Петя достал котелок, налил и себе супу и подсел к бородатому, чтобы за обедом переброситься добрым словом.
– Вы, часом, не с Винничины? – осведомился он.
– Винница? – переспросил бородатый. – О-о! От нас до этой самой Винницы далеконько, однако! Я, браток, из Омска. Слыхал про такой город?
– Далеко! – согласился дядя Петя и задумчиво покачал головой. – Небось, и не гадали, что попадете в эти места?
– Война есть война! – коротко ответил солдат, продолжая шарить ложкой по дну котелка.
– Ну, а письма из дома шлют? – поинтересовался дядя Петя.
– Как когда. Бывает, месяца по два ни слова не получаешь, а то разом штуки три придёт. Как когда…
Он помолчал, проглотил ещё несколько ложек и добавил:
– Оно понятно. Мы, почитай, всё время в пути. Пока нагонит почта, пройдет, считай, месяц, а другой раз и больше! Вот я намедни получил письма, а теперь, как пошли в наступление, придётся, верно, долго ждать… Так-то!
Он деловито вытер ложку, сунул её за голенище, затем осторожно снял с головы ушанку и, достав оттуда несколько писем-треугольников, аккуратно водворил шапку на место.
– Вот почитай! Сынок пишет! Парню девятый годок пошел, в школу ходит. Ух, и бедовый парень растет!
Он протянул дяде Пете письма, словно невесть какую драгоценность, и, затаив счастливую улыбку, принялся ждать. Ему, видно, хотелось, чтобы повар одобрил и почерк мальчика, и какие мудреные слова тот знает. Чтобы угодить солдату, дядя Петя сделал несколько шагов к костру, нагнулся к самому огню и прочел адрес: «Полевая почта 3627…»
В глазах у дяди Пети зарябило, будто кто-то стукнул его по голове оглоблей. Сразу стало жарко, затряслись руки… Он бросился к бородачу, который прошел следом за ним до самого костра, и ухватил его за плечи.
– Человече! Друг! – почти задыхаясь, кричал повар. – Почему же ты сразу не сказал?..
– Однако что я должен был сказать? – недоуменно спросил бородач.
– Как что? – в свою очередь удивился дядя Петя. – Как что?! Ведь у тебя та же полевая почта, что и у моего сына, – 3627! Та же самая! Ну? Понимаешь?..
Он почему-то развёл руками и замер, ожидая ответа.
– Может быть. Может быть, – пробормотал бородач. – Почему нет? Всё может быть!
Другие солдаты, заинтересовавшиеся сообщением повара, обступили их. Люди молча разглядывали дядю Петю, будто ожидая от него невесть каких чудес. А дядя Петя стоял взволнованный, держал бородача за руку, чтобы он, чего доброго, не убежал, и растерянно заглядывал ему в лицо.
– Ну и что тут такого? – вмешался в разговор солдат с санитарной сумкой на боку. – Такие случаи бывают! А как зовут твоего сына?
– Зовут, зовут! – рассердился вдруг дядя Петя, словно этот вопрос показался ему нелепым. – Фамилия у моего сына, известно, та же, что и у меня, – Хоменко, а зовут Юрко, ну, скажем, Юрий! Ежели вы служите с ним в одной части, стало быть, слышали о нем. Не могли не слышать, а то и видали не раз! Как же! Полевая почта-то одна!
– Однако это ещё не всё, – заметил бородач. – Наша полевая почта большая. Тут тебе и пехота, и, можно сказать, артиллерия, и саперы. Кто знает? Опять же, к каждому номеру надо прибавлять ещё и литеру – букву, значит. Стало быть, дело не в одном номере! Номер сам по себе, а литера, она, может, и
