На рассвете старый повар со своей кухней уже пробирался узким проулком к околице деревни, за которой теперь проходила линия фронта.
Оба котла были начищены до блеска. За кухней брели солдаты, помощники дяди Пети, с термосами на спинах, а впереди шел старшина Ломакин – указывал путь.
Вокруг застыла холодная, угрюмая тишина. Гасли звёзды. Медленно занимался короткий зимний день.
Вот и околица. Глазам открылось большое поле, покрытое серой коркой снега. При свете наступающего дня всё чётче вырисовывалась на горизонте та безымянная высотка, на которой закрепились немцы.
– Попробуй, достань их там! – сердито сказал старшина. – Вот канальи! Ты погляди, дядя Петя, где они окопались. Видишь? Всё прячутся, гады! В открытую ни за что не станут воевать, вечно норовят за горушку либо за лесок уцепиться. Они тебя видят, а ты… Теперь во-он там засели… – он ткнул рукой в сторону высотки и крепко выругался.
Дядя Петя окинул взглядом поле, стараясь сообразить, как лучше подобраться к переднему краю, чтобы не попасть под обстрел.
– А хороший нынче день будет! – неожиданно сказал он.
За околицей было оживленно. Там и тут на дороге стояли регулировщики; проезжали грузовые машины и ныряли в балку; тянулись крестьянские подводы, увозившие в тыл раненых. Колонна пехотинцев вышла на поляну, рассыпалась в цепь и короткими перебежками двинулась вперед. Только теперь дядя Петя приметил, что в балке, чуть пониже дороги, скопилось много солдат – верно, несколько подразделений. «Умеют фрицы маскироваться, да мы тоже не лыком шиты! – подумал дядя Петя. – Балочка-то как раз для «катюш» приготовлена. Как жахнем по немцам – мокрого места не останется!»
Где-то затараторил пулемёт и тут же смолк.
– Вон там, за скирдами, и наша рота, – сказал старшина. – Видишь?
– Вижу.
– Ну, тогда езжай побыстрее! – приказал старшина. – А я прямиком пойду.
Первый знакомый человек, повстречавшийся дяде Пете, был лейтенант Лаптев. Он сидел, прислонившись спиной к скирде, и что-то торопливо записывал в тетрадь. Увидев дядю Петю, лейтенант поднялся и подошел к кухне. Голубые глаза его глядели приветливо. Дяде Пете подумалось, что лейтенант, верно, вовсе не умеет сердиться: ведь сейчас в самый раз было бы дать хороший нагоняй повару.
Лейтенант Лаптев привычным движением сдвинул на затылок ушанку, обнажив крутой, выпуклый лоб, как и всё лицо обветренный и красный.
– Молодец! – крикнул он повару, как будто тот совершил бог весть какой героический поступок. – В самое время подоспел! Энзе кончился, солдаты намёрзлись, проголодались. Скорее корми их горячим!
Пока дядя Петя поворачивал лошадей и ставил кухню за скирдой, лейтенант рассказывал:
– Тут у нас только недавно поутихло, а то жарко было. Три раза поднимались в атаку. Не пускает фриц… Да врёт, пустит! Вот сейчас люди поедят, согреются…
– Вы бы покушали супцу, товарищ лейтенант! – предложил дядя Петя.
– Сперва людей накорми. Рота тут, рядом, до неё – метров двадцать, от силы тридцать.
Лейтенант приказал наполнить термосы, помог солдатам надеть их на спины, подал автоматы. Дядя Петя почти до краёв налил ведро супом, прихватил половник и, мигнув солдатам, побежал вперед. Все трое вышли из-за скирды и быстро пошли к окопам.
Вот и передний край. Солдаты не успели ещё как следует окопаться и пользовались для укрытия каждой канавкой, ямой или камнем. До высотки, на которой закрепился враг, оставалось не более двухсот шагов.
Снова дробно застучал пулемет, и солдаты с термосами низко пригнулись к земле. Дядя Петя свернул в сторону и быстро спустился в яму, наполовину засыпанную мёрзлым снегом. Немного переждал, пока пулемёт угомонился, затем снова вылез наверх и торопливо засеменил вперед, неся перед собой ведро с супом, от которого всё ещё поднимался горячий пар.
Вот он снова нырнул в яму, теперь уже более просторную и очищенную от снега. И вдруг вокруг него раздались знакомые голоса:
– Ребята, глядите, дядя Петя приехал!
– Давай к нам, батя! Показывай, что привёз!
– Осторожнее, ребята! Осторожнее!
Дядя Петя и сам толком не знал, от чего он остерегал солдат. Да, сказать по правде, никто и не слышал этих слов. Важно было то, что дядя Петя тут, с ними, а, следовательно, надо доставать ложки. В одну минуту в яму набилось полно народу. Вокруг стоял веселый гомон, гремели котелки. Повар быстро наполнял их горячим супом, от которого исходил такой знакомый аромат, напоминающий о доме и тепле… Ведро мгновенно опустело.
– Ешьте, ребятки, ешьте! – приговаривал дядя Петя. – Сейчас ещё принесу! Только выскочу – и тут же назад. Там у меня ещё полтора котла дожидаются. А на селе уже обед готовят. Обед – что надо! Целую свиную тушу для вас раздобыли!
Он высунулся было из ямы и тут же вновь обернулся к солдатам.
– А по сто грамм! – закричал он. – Как же, старшина привёз! Я сам помогал грузить! Сейчас получите и по сто грамм!
Дядя Петя выскочил наверх, немного пробежал, потом упал на землю и ненадолго затаился, снова вскочил и побежал… Спустя несколько минут он уже возвращался с полным ведром, от которого поднимался вкусный, дразнящий запах.
– Ешьте, ребятки, ешьте! – приговаривал дядя Петя. – Ежели тут есть кто и не из нашей роты – тоже бери, ешь. На всех хватит…
Он стоял на коленях на твёрдой, как камень, земле, не спуская глаз с солдат, весело работавших ложками, и рассказывал:
– Часика через два, глядишь, и обед поспеет. Ну и обед сегодня! В супе ложка стоять будет! Да, а где Шамсутдинов? – вдруг оглянулся он. – Что-то я не вижу Шамсутдинова?..
В яме сразу стало тихо.
– Фронт есть фронт!.. – горестно вздохнул дядя Петя и развёл руками. – Что тут поделаешь?..
Он вылил осевшие на дне ведра густые остатки в чей-то котелок и снова помчался к скирдам.
Когда дядя Петя вернулся к яме, в ней уже никого не было.
Оглянувшись, повар увидел лейтенанта Лаптева: тот бежал вперед, пригнувшись и на ходу отдавая команду. На снегу чернели цепи солдат: они поднимались, короткими перебежками продвигались вперед, затем снова падали, чтобы через мгновение вновь подняться и ринуться к высотке. Стрельба усилилась; трещали автоматы, коротко посвистывали пули. Дядя Петя бросился на землю и пополз. Ничего, что трудно, что порой покалывает сердце. У старого повара хватит силёнок! Цепляясь руками за мёрзлый снег, пряча голову за ведро с супом, он, тяжело дыша, полз туда, где, по его расчётам, ещё оставались ненакормленные люди.
– Ребята! – кричал он что есть силы. – Ребята, кто ещё не поел? Кто из вас голоден, ребята?
И снова тревожила душу беспокойная мысль, смутившая его ночью: а может, Юрко где-нибудь здесь? Может, если кричать громче, он услышит, узнает голос своего батьки?..
– Ре-бя-та-а! Ре-бя-та-а!..
…Был уже конец дня, когда полк, развивая наступление, оставил позади высотку. Дядя Петя сидел на козлах полевой кухни, держа в усталых руках вожжи. Лошади тяжело ступали по скользкой дороге, ведущей к лесу. Кругом стояла тишина, та самая тишина, что приходит после бури, – усталая и таинственная.
В лесу лошади пошли совсем медленно, но дядя Петя, казалось, и не заметил этого: перед его глазами вновь стоял Юрко… Повар нащупал под ушанкой бумажный треугольник – письмо всё ещё не было отправлено, да и когда теперь догонит их почтальон… Наступление.
Словно встрепенувшись, дядя Петя выхватил из-за голенища кнут, покрутил им над головой и крикнул
