волосы и, оторвав от земли обезображенное лицо, острым лезвием полоснул по горлу.
Старуха, увидев содрогающееся в конвульсиях тело сына и растекающуюся по земле кровь, зашлась в крике.
— Тащите девчонку в дом и… согласно занятой очереди, — велел Мирзо, потом указал новичку на стариков: — А этим отрежь головы.
Саламбек еще никогда не пробовал отрезать головы и не знал, какое удовольствие чувствовать, как в последних толчках жизнь покидает тело, а горячая пульсирующая кровь, бьющая из обезглавленного туловища, возбуждает самосознание, делая абрека всесильным над этим покорным стадом баранов. Ничего этого он не знал, поэтому просто поднял свой автомат и двумя одиночными выстрелами разнес головы хозяевам дома.
Из дома доносился надрывный крик женщины, но вскоре он затих, после чего во двор стали выходить абреки, вынося имущество.
Стоящий невдалеке Мирзо увидел, каким взглядом Саламбек смотрит на мародеров, загружавших трофеи и машины.
— У нас все по-честному, — произнес главарь, обращаясь к новичку. — Всю добычу сдаем в общак, а оттуда делим на всех. Ичкерия — наша республика, и все, что принадлежало неверным, теперь принадлежит нам. Хочешь этот дом? — Мирзо указал на двухэтажное здание. — Вызывай семью, живите. Вайнахи это заслужили.
— Нет, — покачал головой Саламбек. — Пусть семья живет там, где всю жизнь прожили наши предки.
— Ты гордый, это хорошо, — удовлетворенно ответил Мирзо, забираясь в салон «УАЗа».
На следующий день новичок получил свою долю, немного, но вполне достаточно, чтобы купить себе новый, в смазке, автомат. Вскоре он вошел во вкус ночных налетов, оружие порождает уверенность в твоей силе и избранности. Хуже было другое: все меньше оставалось тех, кого можно грабить. В республике оставались лишь такие же вайнахи, за которых тут же вступятся родственники, объявив обидчикам кровную месть.
Пришлось «гвардейцам» выбираться на железную дорогу, благо через республику проходила ветка, связывающая юг России и центр.
Здесь добыча попадалась куда жирнее, только иногда «гвардейцы» попадали под огонь. Времена были смутные, с оружием мог оказаться кто угодно. Однажды в спальном вагоне на двух таких наткнулись. Вместо того чтобы предъявить документы, после чего привычно пошел бы грабеж, эта пара, не говоря ни слова, открыла огонь. Первым был убит Мирзо, следом пали двое боевиков, а неизвестные, захватив оружие, дали настоящий бой. Убив еще несколько человек, они увели поезд, не дав «гвардейцам» поживиться.
После смерти вожака отряд Мирзо распался, Саламбек тут же примкнул к ополченцам. В Грозном все только и говорили о скорой войне с Россией, вспоминали Шамиля и подвиги предков. Воинская специальность Саламбека — «командир отделения истребителей танков» — пришлась как нельзя кстати. Ему предоставили два десятка воинственно настроенных горожан, три многоразовых гранатомета «РПГ-7», два десятка одноразовых гранатометов «РПГ-2» «Муха» и сотню ручных противотанковых гранат. Хотя в армии бывший младший сержант командовал двумя расчетами ПТУРС «Малютка», управляемых ракетных установок не дали, на всех тогда еще не хватало.
Свой первый танк, допотопный «Т-62», Саламбек подбил, когда русские спецслужбы решили устроить переворот руками чеченской оппозиции, дав им в усиление танки с офицерскими экипажами.
Потом была первая чеченская война, когда его отряд за несколько новогодних дней штурма Грозного сжег до полусотни танков, бронетранспортеров, боевых машин пехоты и просто грузовиков. Горящие стальные гробы вселяли в души противотанкистов уверенность в своем незыблемом превосходстве.
Но с каждым следующим днем уверенность таяла, как восковая свеча, гасла вместе с жизнью гибнущих вайнахов. Стадо русского скота, каким считали срочников, на крови убитых и раненых товарищей зверело, матерело, и уже они сами рвались в бой, чтобы впиться в глотки ичкерийским волкам.
Вскоре отряд противотанкистов Дайшанова был истреблен, а самого Саламбека, раненого, вывезли из горящего Грозного. Потом он воевал под Бамутом и Шали, все больше входя во вкус войны и лишь после боя чувствуя себя счастливым, что в очередной раз Аллах подарил ему жизнь. Бесстрашный и расчетливый, он вскоре стал настоящим полевым командиром с отрядом в полторы сотни штыков, и не каких-то необученных горожан, а настоящих воинов Аллаха, прошедших горнило последних войн.
Удачные нападения на колонны федеральных войск сделали Саламбека национальным героем. Возможно, он бы поднялся еще выше, но война неожиданно и совсем некстати закончилась. Федеральные войска вышли из Ичкерии, и перед недавними героями встал вопрос — как жить дальше? Работать, сеять, пахать, бурить и строить никто не хотел.
Саламбеку Дайшанову тоже не улыбалось возвращаться к своим виноградникам. Тем более возвращаться было не к кому: жена и дети погибли во время одной из бомбардировок. Он не спешил распускать свой отряд, а решил поглядеть, как живут другие эмиры.
У каждого полевого командира был свой маленький бизнес, кто-то торговал наркотиками, кто-то продавал оружие, печатал фальшивые рубли и доллары или торговал самопальным бензином.
Саламбек недолго колебался в своем выборе и остановился на не менее доходном деле. За богатых заложников родственники платили не скупясь, главное, не прогадать с добычей. Впрочем, один-два неплатежеспособных пленника тоже неплохо. Нужно же кому-то резать головы перед видеокамерой, чтобы богатые не жадничали.
Широкие связи в Москве, Питере, Ростове вскоре начали приносить свои результаты. За попавших в зиндан бизнесменов родственники платили щедро. На эти деньги Саламбек смог поехать в Турцию, побывать в Европе, увидеть воочию, как живут люди в богатых странах. Он сам хотел так же жить, потому что это был уже не тот человек, бригадир полеводческой бригады. Вот тут Саламбек расслабился и допустил страшную ошибку: его люди похитили брата финансового воротилы Георгия Гергадзе. Для того чтобы взять необходимую сумму с банкира, для пленника он устроил леденящее кровь шоу, а кассету отправил в Москву. Надменный потомок грузинских князей заплатил выкуп, но, едва брат оказался вне опасности, предложил столько же за голову главаря похитителей. Братья-абреки устроили настоящую охоту за Саламбеком Дайшановым, и в конце концов его подстерегли и расстреляли в упор машину. Двое охранников и водитель были убиты на месте, а Саламбеку Аллах снова подарил жизнь. Пуля прошла рядом с сердцем, но не затронула его. Лежа в госпитале в Германии, он, едва придя в себя, потребовал от хирурга сделать ему пластическую операцию.
Выздоровев окончательно, Саламбек вернулся в Ичкерию, где уже вовсю полыхала новая война. Деньги, полученные за заложников и припрятанные в Грозном, были недоступны, столица была окружена, и ее штурмовали федеральные войска.
Саламбеку ничего другого не оставалось, как снова ввязаться в драку. Он собрал свой отряд и обратился к главнокомандующему ичкерийских вооруженных сил. Президент был так растроган этим обращением, что даже доверил Дайшанову самое ценное, что было на этот момент, — иностранных девушек-снайперов.
Долгие месяцы отряд Саламбека оберегал «Белые колготки», которые немало крови попортили федеральным войскам. Партизанская война изрядно утомила все участвующие стороны. И вскоре можно было ожидать, что наемники побегут отсюда первыми.
Саламбек этого боялся, боялся остаться с горсткой своих головорезов, которые без денег никому не нужны.
Но сегодня ночью во сне пришло решение, как вернуть спрятанные деньги. Проснувшись утром, он долго смотрел в черный невидимый потолок бункера, в котором спал в последнее время. Прислушивался к бешеному стуку своего сердца. Наконец еще раз прокрутил в голове то, что выдал его мозг. «Это единственно верное решение», — наконец подвел итог своим размышлениям полевой командир. Не в силах находиться в душной коробке бункера, Саламбек поднялся с деревянного настила и, встав на скрипучую лестницу, открыл крышку люка и выбрался наружу.
Вдыхая свежий горный воздух, он почувствовал легкий озноб от перепада температур. Небосвод на востоке понемногу серел, предвещая скорый рассвет, а в воздухе витал аромат цветения. Глубоко вздохнув,
