(в зал). Так уж постыдно слово «милость»?
Вы их превыше, ваша милость,
Я – ниже! И стою на том!
Двойник.
Ещё и то: сознанье – суд,
Суд над собой. В самосудействе
Ни каламбур, ни лицедейство
От «есть ли в поле» не спасут.
Авторский голос.
Есть просто – не сложилась жизнь.
А есть – о жизненном пространстве.
Двойник.
Есть сказ о лжи и постоянстве.
А здесь – о постоянстве лжи.
Поймёшь ли?
Авторский голос.
Понял. И тогда
Пойду и к финишу – не к цели,
Приду, заброшенный, как церкви.
Не загостился ль? Вот беда –
Двойник. Не загостился ль?
Свет.
«Не собирай посылку, мама»
От театра. Удивительно всё-таки, как поэты оказываются пророками своей судьбы.
Один за другим появляются три чтеца (в разных частях сцены).
Первый чтец.
Спасибо, южный город отчужденья,
за равнодушный, праздный твой уют.
Я ощутил до богооткровенья,
что я погиб. Что лето – не спасенье.
Что воробьи и солнце не спасут.
Я в это лето пролистал страницы
пророческих косноязычных книг.
Они открыли мне, как духовидцу:
пророков нет, и ты давно погиб.
Эти стихи написаны за пять с лишним лет до гибели.
Второй чтец.
А эти – за девять…
Был год. Был подлый жёсткий год
Сплошных: «А помнишь?»
Год – забот
Ненужных, жалких, как гостинцы.
Год не невзгод – когда б невзгод!
Год ощущенья – загостился…
Пауза. Звучит музыка.
Какой был год! Год-не-у-дел,
Но год усталости обманной.
Музыка – громче.
Он притворялся меломаном,
А музыки он не терпел.
Он, как прислужник, спину гнул.
Он щёлкал пробками, как плетью.
Когда б не воробьи и дети,
Он всё б на свете зачеркнул…
Какой сырой простудный год!
Как было мизерно и худо!
Год жил не ожиданьем чуда
И не невзгод – когда б невзгод!
Год был обманчивым клубком,
Он плёл, мотал – и закатился.
Он честен только был в одном:
В злорадном факте: загостился.
Снова музыка, на этот раз драматическая.
Третий чтец.
Я в сомкнутом, я в сдавленном кольце.
Мне остаётся пробавляться ныне
Запавшей по случайности латынью:
Memento mori. Помни о конце.
Звучит песня Юлия Кима «Не собирай посылку, мама» сначала громко, затем всё приглушённее – и в это время:
Авторский голос.
Такая непрощённость – эта грязь
И поздний стыд – любая казнь в угоду:
Предвестница последнего ухода
Объявшая меня грехобоязнь.
Невыносимо в сдавленном кольце
Остаться до конца и сокрушённо
Сомнительной гремушкой прокажённых –
Напоминаньем: помни о конце.
Кому напоминаньем и зачем?
Непрошенно, взахлёб и неспасённо
О замыслах рассыпанных поэм,
О горькой невозможности забыться
В каком краю, среди каких языцев,
Какому собутыльнику повем?
От театра. Илья Габай отбыл весь определённый судом срок – три года. В камере, где помещались сорок человек, он жил вместе с ворами, насильниками, убийцами…
Двойник (из зрительного зала, издалека).
Отыщется ль странноприимный кров?
