обязанности снайпера, в прошлом спортсмен-пулевик, – доложил Георгий Пантелеев. – В паспортах проставлены Шенгенские визы.
– Ясно, в Копенгаген летят, билеты в «Аэрофлоте» на их имена наверняка уже заказаны. Геннадий Викторович работает по системе, четко работает, перед главной фазой зачищает все концы. – Полковник взял с журнального столика пачку сигарет и зажигалку. Закурив, выпустил густую струю дыма и продолжил свои размышления: – Они едут зачистить Бедуина. Но это вряд ли им удастся, он на продолжительное время уехал в отпуск. Разведчик, он ведь как дикий зверь, не только пользуется мозгами (логикой и тому подобным), но также доверяет и дремлющим внутри инстинктам. – Крутов сделал короткую паузу, вминая окурок в дно пепельницы. – За Пелевесом собирался отправить одного из вас, чтобы зафиксировать факт нахождения капитана третьего ранга в Дании. Но, судя по происходящим подвижкам в Европе, одного, без подстраховки, агента нельзя пускать. В Копенгаген полетите вдвоем. Местная резидентура вас обеспечит необходимыми документами, транспортом и спецсредствами. Летите через Варшаву, это получается на час раньше прямого московского. Так что Пелевеса будете встречать в спокойной обстановке. И зарубите себе на носу, никакого геройства, просто качественно выполненная работа. Это ясно?
– Так точно, ясно, – ответили молодые офицеры. Естественно, им было радостно оттого, что в заграничную командировку доведется ехать вдвоем. Но ни один из капитанов не подал виду.
– Хорошо, идите отдыхайте, – наконец распорядился полковник. – Завтра вечером вылетаете в Москву. По дороге в аэропорт я вас еще раз проинструктирую...
Оставшись один в гостиничном номере, Крутов тяжело вздохнул и вытащил из пачки очередную сигарету. Закурив, медленно подошел к окну, из которого открывался вид на ухоженную усадьбу. За высоким каменным забором под охраной двух патрульных милиционеров проживала семья вице-премьера одной из кавказских республик Рахмана Таймуратова. Все годы демократических веяний бывший офицер-афганец четко придерживался линии целостности Российского государства. За это время на него было совершено четыре покушения. Погибли два охранника и водитель, а сам Рахман получил тяжелое ранение.
«Стойкий оловянный солдатик», – подумал Родион. Таймуратова он помнил еще по Афганистану, командир мотострелкового батальона, с которым совместно действовала оперативная группа капитана Крутова от разведотдела штаба 40-й армии.
Столбик горячего пепла от тлеющего окурка упал и обжег пальцы Крутова, возвращая из плена воспоминаний к мысли об активизации в Европе остатков сепаратистской верхушки. Это не могло быть случайным совпадением, чувствовался почерк мастера, рука невидимого режиссера.
«Ведь не исключено, что горячие парни со свойственной им бесшабашностью схлестнутся в смертельном бою. Только кто это устроил? Неужели их хозяева, „рыцари плаща и кинжала“, решили таким образом провести естественный отбор. Странно и непонятно, ведь их еще можно использовать в борьбе с федералами в Чечне... Больше походит на работу наследников Железного Феликса, эти ребята любят нечто подобное. Только не может этого быть. После ликвидации „Сказочника“ в Буктаре западные спецслужбы берегут своих подопечных как зеницу ока, и агентуру ФСБ засекли бы еще на дальних подходах... Нет, что-то здесь не то».
Ход мыслей полковника ГРУ Крутова был направлен в самом что ни на есть верном векторе. Действительно, ни европейские, ни арабские спецслужбы не были заинтересованы в том, чтобы чеченцы стали играть в игру «Кровавый царь горы». Так же верной оказалась мысль, что почерк походил на «чекистский след». Бывший офицер внешней разведки КГБ Руслан Курбаев, готовясь «выйти из игры», действовал по всем правилам невидимой войны. Когда у него под ногами стал путаться «акселерат» Аслан Баулин, уже видевший себя в роли руководителя чеченского правительства в изгнании, через свои каналы Курбаев сообщил о золотом запасе Мусе и Джабраилу, которые мгновенно сообразили, что имеют право на свою часть драгоценного пирога. Прибыв в Брюссель, они стали вокруг себя собирать сторонников. Ситуация древняя, как мир: если перевес будет на стороне «старых волков», они потребуют взять их в долю и попытаются захватить главенствующую роль. Молодежь, естественно, не собирается уступать. Но реальных сил за ними сейчас нет. Все ушли готовить операцию по вывозу золота. Выход у Аслана и его окружения был один – обратиться к кураторам из западных спецслужб, и те, пожалуй, смогут на «старых волков» надеть строгие ошейники. Но этот вариант не подходил Руслану Курбаеву, ему нужна была кровавая свара, чтобы потом все запутать так, чтобы никто не смог найти концы. За ширмой паутины легче исчезнуть и скрыть свои следы...
Пустая металлическая бочка, как буй, покачивалась на зеленоватой воде Каспия, подставляя ржавые бока солнцу. В мощную оптику даже с большого расстояния можно было рассмотреть ее в деталях. И увидеть не только рыжую ржавчину, но и даже большую вмятину, по форме напоминающую человеческий череп.
– Ну, и как тебе мишень? – спросил Станислав Овсянников у лежащего рядом Николая Стоянова. Во время выхода автоматчик-ефрейтор выполнял при снайперах обязанности «ассистента», поэтому Геркулес считал, что младшего товарища должен приучать к боевой специальности, и каждый раз таскал его за собой на стрельбища.
Сейчас оба, облаченные в бледно-зеленые «шуршанчики» (снайперские комбинезоны с нашитой поверху искусственной листвой), расположились на пологом холме. Небольшой песчаный бархан возвышался над волнующимися камышами.
Крупнокалиберная «АСВК» с мощным, как у пушки БМП, ребристым компенсатором была обвязана маскировочной тканью, благодаря которой оружие сливалось с окружающей природой.
Стоянов поднял бинокль, оснащенный электронным дальномером, долго смотрел на бочку, потом проговорил:
– Тысяча восемьсот семьдесят три метра, да еще волна. Бочка, вон, качается, как говно в проруби. Хрен попадешь.
– Вы так думаете, юноша, или уверены как профессионал? – не отрывая лица от резинового наглазника оптического прицела, с иронией спросил Овсянников.
– Говорю же, бочка качается, – теряя терпение, с раздражением буркнул Стоянов. Деревенский паренек с неполным средним образованием, попав на срочную службу, вдруг ощутил тягу к пафосным выражениям и соответственным манерам, наивно считая, что таким образом становится более презентабельным. Возможно, в родной деревне этот нехитрый трюк прошел бы, в морской же пехоте среди контрактников, матерых мужиков, много чего повидавших в жизни, это вызывало лишь снисходительные усмешки и беззлобное подтрунивание.
– Знаешь, Коля, почему возле флага опасно находиться? – подкручивая угломер на прицеле, спросил Станислав Овсянников.
– Ясный день, чего, там снайпер работает, – опустив бинокль, ефрейтор наигранно хохотнул. – Флаг где устанавливают? Возле штаба, так? А значит, существует наибольшая вероятность подстрелить офицера. Элементарно.
– Ничего подобного, – снисходительно усмехнулся Геркулес. – Развевающийся флаг указывает снайперу направление ветра, что позволяет при выстреле сделать необходимые поправки. Вот поэтому стрельба у флага наиболее эффективная. А теперь смотри внимательно.
Затаив дыхание, Станислав плавно потянул спусковой крючок. Бум – грянул выстрел, звуковой волной ударив по ушам разведчиков. Снайпер передернул затвор, из патронника вылетела горячая гильза бутылочной формы.
Тем временем Болгарин, наблюдавший за бочкой, заметил метрах в десяти перед ней взметнувшийся фонтанчик воды. – Ну, что, Геркулес, съел? Твоя пуля тю-тю, пошла за «молоком». Говорил же...
– А ты, Коля, сам не гони волну, подожди немного, – неожиданно спокойно ответил Станислав. И действительно, не прошло и минуты, как бочка благополучно опустилась на дно... Крупнокалиберная бронебойная пуля, как картон, продырявила насквозь металлическую бочку, и та, набрав воды, утонула.
– Вот так, юноша. – Овсянников, ухватившись указательным и большим пальцами за край капюшона маскировочного комбинезона, натянул автоматчику на глаза. – Век живи и век учись.
– Ну да, хорошо вымахиваться, когда в прошлом спортсмен и все фишки знаешь.
