– Мне поручено предложить вам создание военного формирования. Сперва батальона, потом полка и так далее. Вскоре вы поможете нам восстановить целостность государства, а потом мы поможем вам завоевать независимость.
– Великолепное предложение! – рассмеялся Баулин. – Я прилетел из Дании, чтобы ходить здесь по команде американского инструктора! Увольте, князь, мы – вайнахи – свободолюбивый народ.
– Значит, категоричное нет, – в голосе собеседника послышались обидчивые нотки.
– Даже если бы я сказал «да», это ничего бы не значило. Я всего лишь один из членов коалиции, где все решения принимаются большинством голосов. И для начала мы должны вернуться на родину, чтобы показать всему миру, что мы боремся. А после уж можно будет обсудить вопросы сотрудничества.
Горькая пилюля отказа была подслащена будущей перспективой.
Утром следующего дня Аслана навестил Муса Калаев, невысокий плотный чеченец с абсолютно голым черепом и большими оттопыренными ушами, из которых топорщились длинные седые волосы. Вместо вчерашнего строгого костюма на нем была длиннополая рубаха и свободного покроя тренировочные штаны, узловатые пальцы беспрестанно перебирали бусинки неизменных четок.
После короткого приветствия Муса без особого церемониала спросил напрямую:
– Что от тебя хотел этот «лаврушник»?
Дважды судимый за квартирные кражи и разбой, Калаев при первом президенте Ичкерии был связующим звеном между властью и криминальными группировками чеченцев в России. Работа Мусы в тандеме с бывшим чекистом Русланом Курбаевым принесла миллионы чеченской диаспоре.
Калаев, как матерый уголовник, имел свое мнение об этническом криминале, и по его определению грузины-«лаврушники» находились на самом низу этой иерархии.
Аслан указательным пальцем тронул себя за ухо, намекая на то, что хлебосольные хозяева их наверняка прослушивают. На что Муса пренебрежительно отмахнулся и задрал полы своей рубашки, обнажая волосатый живот. На поясе в кожаном футляре висел прямоугольный скэллер, прибор электронных помех аудиозаписи, и опять спросил:
– Так что он хотел?
– Предлагал объединить все наши отряды под бело-красными флагами нынешней власти и соответственно повоевать за целостность великой Грузии.
– Обойдутся, – угрожающе проскрипел Калаев и тут же разразился потоком грязной ругани на всех ему известных кавказских наречиях. Немного успокоившись, признался: – Я-то думал, что «лаврушники» пронюхали о цели нашего приезда и решили войти в долю.
Говорить больше было не о чем, махнув на прощание рукой, лысый чеченец вышел из комнаты Аслана.
День прошел в праздном безделье, только вечером на виллу въехал комфортабельный микроавтобус, на котором прибыл Шакро. Выпрыгнув из кабины, грузин за руку поздоровался с каждым из четырех чеченцев, потом, указав на угловатый высокий микроавтобус «Мерседес», сказал:
– Вот, подана ваша колесница.
Первым в салон «Мерседеса» забрался Махмуд Армашев и тут же обнаружил на полу несколько металлических ящиков с маркировкой на английском языке.
– Что это? – нахмурился чеченец, буравя взглядом Шакро. На лице грузина сияла самодовольная улыбка, он приложил правую руку к груди, потом сделал широкий жест:
– Это подарок от нашего стола вашему. Две переносные зенитные установки «Стингер» и десять запасных ракет. Сбивайте на здоровье.
– Аллах акбар, – в один голос ответили четверо лидеров сепаратистов.
Наблюдательный пункт разведчики оборудовали на вершине горы, узкую расщелину сверху накрыли маскировочной сетью, внутри установили аппаратуру слежения. Здесь же обустроили место для радиста с передатчиком.
Район вероятного просачивания бандформирований теперь находился под полным контролем.
От вершины к подножью горы, где разведчики развернули лагерь, вела едва заметная тропка, по которой передвигаться можно было лишь ползком, но при этом густо поросшая папоротником гора надежно скрывала разведчиков.
У подножья были оборудованы два небольших бункера, которые при необходимости могли стать огневыми точками. В бункерах разведчики сложили всю свою поклажу, здесь же отдыхали свободные от несения караульной службы. Все было устроено по всем законам диверсионного мастерства. Выдвинутые три «секрета» обеспечивали надежное охранение отряда. Дальше шла обычная боевая работа.
– И почему ты думаешь, Зять, что «духи» ломанутся на нашу территорию по этой тропе? – не отрывая взгляда от дальномера, спросил у Звягина старшина Войцеховский. – Место нехорошее, двенадцать километров до заставы «Василек» и чуть больше до «Каланчи». Тем более что граница тут выгибается дугой. Если засекут, то не вырвешься, оторвут голову вместе с хребтом. Достаточно пары грачей[25] , чтобы устроить напалмовый дождь, от которого здесь никуда не спрячешься. Тропа-то зажата между гор, как колея деревенской дороги, никуда не свернешь.
– Ну, с грачами ты, Шляхтич, погорячился, – оглядывая окрестности через бинокль, ответил старший лейтенант. – До границы, сам сказал, рукой подать, так что штурмовики запросто могут заскочить на сопредельную территорию. После этого можешь себе представить, какой хипеж поднимут носороги. Рев будет стоять до самого Брюсселя с Вашингтоном.
– Ну, хорошо, допустим, – согласился с командиром следопыт, при этом вовсе не собираясь сдаваться. – Пусть не штурмовики, звено «крокодилов» отработает ничуть не хуже.
– Согласен. Только на боевой им заходить придется по коридору из гор, а, значит, боевики их могут встретить не только переносными ЗРК, но даже обычными гранатометами, а у вертолетов при этом не будет ни единой возможности для маневра, – опустил бинокль Александр Звягин. – Это первое. Второе, я это направление не выбирал, это личный приказ адмирала Бастагина. Они возглавляют целую разведывательную службу и носят большие звезды. Им виднее.
Старший лейтенант лукавил, причину такого решения своего тестя он хорошо знал. План, полученный от Крука из Дании, был изложен до мельчайших деталей. Группа морских пехотинцев вышла в квадрат обозначенного перехода основных сил сепаратистов.
Таким образом, взяв этот отряд под контроль, Геннадий Викторович Бастагин убивал двух зайцев. Сперва убеждался в том, что план не «деза», как подозревал адмиральский референт Пелевес. Во-вторых, разведчики, вися на хвосте у моджахедов, вышли бы к тайнику, где спрятано золото. Конечно же, караван с золотом можно было перехватить на въезде в город, но ситуация была слишком нестабильна, и не исключена огласка.
Золото – это вообще был болезненный вопрос в группе. Никто из моряков вслух о нем не говорил, но это не значило, что никто на эту тему не думал.
Тот же Владислав Войцеховский, кичащийся своей сибирской родословной и при каждом удобном случае демонстрирующий свою природную дремучесть, узнав, сколько приходится на его долю в валютном эквиваленте, в первое же увольнение отправился в интернет-кафе и почти весь день просидел за компьютером, изучая котировки акций крупнейших компаний России (запад из патриотических чувств финансировать не собирался). В своих фантазиях он уже видел себя в роли «нового русского» с виллой на Рублевке, «шестисотым» «Мерседесом» и длинноногой фифой, ну, типа женой. И, главное, как он весь из себя такой навороченный приезжает в свою родную деревню родной Новосибирской области...
– Да, хорошо быть адмиралом, – мечтательно произнес Шляхтич. – Никаких тебе забот.
– Забот, может, и нет, зато полно ответственности, – добавил следопыт, и снова они молча стали созерцать округу, плотно прикрытую густыми зелеными шапками деревьев. Обычной оптикой засечь движение людей было невозможно, поэтому морпехи использовали термографы и тепловизоры. Аппаратуру, которая работала по тепловой разнице живого существа и внешнего фона. Экипировка разведчиков позволяла не только засечь передвижение большой группы людей, но и одного-единственного, пытающегося быть незаметным, как человек-невидимка.
Наблюдательный пункт морпехов носил позывной Орлиное гнездо, это название подходило как нельзя
