С Лариской Вороновой она познакомилась одиннадцать лет назад. Заславск — город маленький, практически большая деревня, и после школы большинство выпускников отправлялось в местное ПТУ. Девочек учили на швей и поваров, мальчики традиционно обучались на шоферов и механизаторов. Людочке же отчаянно хотелось другой жизни. В последнем, выпускном классе, мать спросила ее «Ну чо, Людка, куда поступать — то думаешь?». На что дочь неосторожно ответила, что собирается в областной город, в университет. Реакция матери была ошеломляющей. Она топала ногами, кричала что дочь сдурела, что нет у ней таких денег, чтобы ее, дуру, в городе учить. Что по осени без помощницы ей картошку не выкопать, и поэтому зиму не перезимовать. Много чего она высказала онемевшей Людочке, после чего твердо заявила, мол, мое тебе материнское слово — иди в повара! Профессия хорошая, всегда в тепле да сытости, и нечего придумывать! До окончания школы оставалось еще полгода, и Люда, со всех сторон рассмотрев профессию поварихи, в ужасе решила : да ни за что! Стать толстой бабищей в заляпанном белом переднике, день- деньской крутящейся в заводской столовке, ради того чтобы вечером тайком сунуть в сумку объедки? Матери она ничего не сказала, однако про себя решила : поварихой она не будет никогда. На ее счастье тут при лесотехникуме открылся филиал областного университета и всех желающих пригласили обучаться юриспруденции.
Люда, ни слова не говоря, отнесла документы, сдала экзамены и была туда принята. Мать устроила ей за это форменный Армагеддон, и Люда не долго думая собрала вещички и переехала в общежитие.
Первые полгода пролетели весело. Людочка, быстро сообразив, что рассчитывать ей не на кого, принялась учиться на совесть, чтобы получать повышенную стипендию. Девчонки подобрались неплохие, жили они мирно, выручали друг друга деньгами и продуктами. Мать не показывалась, Люда тоже не особо скучала — семнадцать лет бок о бок, шутка ли, требовалось немного отдохнуть друг от друга. В один прекрасный день к Людочке, жившей одной в двухместной комнатке подселили товарку — прежняя соседка случайно залетела и тихо исчезла к матери в деревню, аборт делать было уже поздно. Новая студентка перевелась к ним из Екатеринградского университета, была отлично, с городским шиком одета, держалась сердечно и просто. Звали ее Ларисой Вороновой. Учиться она не смогла недели две — адская зубная боль буквально скрутила девушку, и Люда за ней все это время ухаживала. Когда Лара поправилась, девчонки стали закадычными подругами. Лариса подарила подруге косметику, кое — какие вещи, научила краситься. Люда, которую мать тянула одна и особо не баловала, чувствовала себя богачкой, став обладательницей таких сокровищ. Девчонки отчаянно завидовали ей, что говорить, такую подружку — яркую да щедрую — хотели все. С Лариской было к тому же очень интересно, в любой компании она становилась центром внимания, кавалеры так и льнули к ней, однако Лора держалась строго и разочарованные парни в конце концов обращали взоры на Людочку.
Долго ли, коротко, но однажды Лариска появилась на пороге их комнаты не одна.
«Смотри, кого я привела тебе», — небрежно бросила она онемевшей Люде. На пороге, смущенно улыбаясь, стояла мать, с трудом держа увесистые сумки с продуктами. «Здравствуй, доча », — сказала она, и Людочка, взвизгнув, повисла у матери на шее. Откуда Лариска узнала адрес матери, и что она ей наплела, так и осталось непонятным. Мать с дочерью помирились, правда жить Люда так и осталась в общежитии. Мать разрешила, при условии, что жить она будет с Ларочкой, в которой мать просто души не чаяла. «Вместо одной дочери Господь двух послал», — говорила она. А Лариса и вправду постоянно подтыкала подружку — пошли, к матери сходим, помочь наверно надо ей по хозяйству. И они дружно делали в доме Людочки уборку после занятий, варили борщи, и уходили, оставив записку, мол, были мы, дочки. Уставшая мать, придя с работы, была каждый раз тронута до глубины души. Понятно, что Лариску она любила как родную. Люда даже ревновала, бывало.
Так и пролетело почти пять лет. На последнем курсе Людочка влюбилась, да не в кого — либо, а в сына тогдашнего мэра городка. Чинить препятствий детям никто из родителей не стал, попросили лишь закончить учебу — и за свадебку. В те дни Лариска стала еще ближе Люде — она была ее верной наперсницей, выслушивала восторженные панегрики жениху, помогала шить свадебное платье. Мать Людочки пыжилась от гордости и решила не ударить в грязь лицом перед новоявленными родственниками. За месяц до свадьбы она с утра пораньше пошла в сбербанк и сняла все деньги, которые с крестьянской бережливостью откладывала долгие годы с каждой получки. Домой она не дошла. Ближе к вечеру к Люде пришли милиционеры снять показания и сообщить, что ее мать нашли в подворотне, с проломленной головой. Рядом же валялся и метровый отрезок трубы, которым ее ударили. Денег конечно же при ней не оказалось.
Людочка слегла от горя, Вовка, ее жених и его родители забрали девушку к себе, выходили и через месяц несмотря на траур Люда вышла замуж. А куда было деваться? Она осталась сиротой, одной — одинешенькой на свете.
В этом месте Люда остановилась и посмотрела на меня, словно прося ее оправдать.
— Ну это понятно, — отмахнулась я. — А что с Ларисой было дальше?
— Я не знаю, — пожала она плечами. — Я когда встала после смерти матери, Вовка сказал что она уехала, мол, переживала сильно из—за матери.
Странный способ выразить скорбь.
— Люда, вы жили с ней вместе, может, вспомните, где ее родители проживали, откуда она сама?
— Так родители — то у нее, бедной, разбились на дороге, сирота она, — вздохнула Люда. — Вы если ее найдете, так скажите, что я на старом адресе теперь живу, пусть приезжает, как родную приму.
— А если сирота, так куда ж она подалась — то от вас?
— Не знаю, — безмятежно пожала плечами Люда.
— Может, у вас фотографии сохранились?
— Конечно сохранились!
Вскочив, Люда подошла к шкафу, сняла с полки цветной фотоальбомчик, пролистнула его и подала мне. На фотографии была несомненно лже — Усольцева. Юная, с длинной светлой косой, отчаянно хохочущая на какой — то вечеринке и с котенком на руках.
— До сих пор понять не могу, почему она уехала от меня, — тихо сказала Людочка. — Она же мне как сестра была.
Выйдя от Люды, я села в машину и задумалась. Девушка производила впечатление полной клуши — доброй, наивной и недалекой. Во всяком случае я лично из ее рассказа вынесла совершенно не то, что она хотела мне сказать. Ларочка, сестра Люде и дочь ее матери, рождественский ангел, представилась мне крайне продуманной девицей. Если она сирота, как утверждала, и окружающие в этом не сомневались, значит Лариса никогда не получала переводов из дома, никогда не отлучалась из Заславска надолго, иначе у местных кумушек махом родилась бы сотня — другая версий. Соответственно — Ларе было выгодно тут обрести «семью». Что она с блеском и проделала. К тому же Людочка — отличница, наверняка она помогала подружке и с учебой. И весьма странна мне история с ограблением и убийством матери. Вернее, реакцией на это Лары. Сто к одному, что мерзавка и тут приложила свою ручонку!
Тут мне в голову пришла новая мысля! Сиротка — то явилась из Екатеринграда в эту глушь отнюдь не босая и голодная! Королевой явилась, судя по восхищению Люды! И к тому же — покажите мне дурака, который из екатеринградского универа станет переводиться заштатную глушь!
Я сунула руку в сумку, достала банку с отваром, приложилась к ней и набрала на сотовом номер Корабельникова.
— Витька, нужна помощь! — кратко сказала я.
— Горе ты мое, — ухмыльнулся он. — Рассказывай!
— Слушай, особо в детали не вдаваясь, суть басни такова. Некая Лариса Воронова выманила у гражданина Америки очень крупную сумму, и так получилось, что мне ее надо найти. Можешь ее в розыск подать?
— Мать, ты сдурела, — тут же отреагировал Витька. — Во — первых — где заявление пострадавшего? Без него тут никто со стула не встанет. Во — вторых — колись — ка, голуба моя, во что ты все-таки вляпалась? Опять приключений на свою задницу наскребла, а?
— Да ни во что я не вляпалась, так, звоню тебе по старой памяти, авось инфой секретной разживусь, — как можно беззаботнее отозвалась я.
— Смотри у меня! — уже на полтона ниже пробасил Корабельников.
Я отключилась и перезвонила к себе домой.
— Ну что, Ленк, никто не звонил? — нетерпеливо спросила я подружку.
