Маша Стрельцова
Помело для лысой красавицы
Глючная непедагогичная сказка,
рассказанная Полу под новогодней елкой
о старых как мир истинах —
добре и зле, любви и ненависти,
и о том что белое и черное —
в сущности, один цвет.
* * *
Серым декабрьским утром я вышла из здания аэропорта и обозрела родные просторы. Просторы были так себе — в застывших кляксах луж и отвратительного грязного полурастаявшего снега, зима на родине явно была теплой. Нависшее небо с тяжелыми депрессивными облаками дополняло милую картину. Я получше натянула вязаную шапочку на мигом озябнувшие уши и тут ко мне подскочил первый таксист:
— Девушка, доставим быстро, по минимальным расценкам.
Врал, конечно. Мне это будет стоить раза в три больше аналогичной по протяженности поездки в городе.
Я не успела ничего сказать, как подлетел второй, третий.
— Успокойтесь, — махнула я рукой, — у меня денег нет даже на минимальные расценки.
Таксистов как ветром снесло.
Я им наврала — денег у меня было много. Даже после оплаты безумных счетов из дорогущей клиники Женолье, что на полпути между Женевой и Лозанной. На всю жизнь хватит. А если жизнь измеряется месяцем — то и подавно.
Беззаботно рассматривая толпившийся вокруг народ, я не торопясь пошла к автобусной остановке. Еще в Швейцарии меня снедала тоска по своей глючной, чумазенькой России. И я страстно мечтала проехаться на нашем обычной городском автобусе и пообедать в обычной советской столовке, которые еще сохранились при фабриках и заводах — где делают котлетки из обрезков мяса пополам с туалетной бумажкой, с картофельным пюре и кусочком холестеринового масла. В общем, меня мучила ностальгия.
Автобуса пришлось ждать полчаса. За это время я каким — то отрешенным взглядом сканировала и подвергала анализу окружающую среду. Я собирала в базу данных все — запахи, эмоции, поступки людей. Мне было безумно странно — пройдет месяц, и меня не будет. А все что вокруг — останется без изменений. Впрочем — какой месяц? Доктор Энглман, седенький старичок, гений онкологии, отпустил меня наконец — то обратно в Россию — умирать, сказал что такой случай в его практике впервые — мой рак совершенно не реагировал на лечение. И Энглман пообещал мне тот месяц пять дней назад. Соответственно — через двадцать пять дней — я умру.
«Маня! — наконец осадила я себя. — Ты, блин, собралась помирать, так хоть помри весело, что теперь, плакать, что ли?»
Это как ни странно помогло.
Я взбодрилась, сбегала рысцой опять в здание аэропорта, купила четыре хот-дога, пепси — лайт и позавтракала — в первый раз за несколько дней. Высокодозированная химиотерапия напару со страшной вещью с умным названием аутогенная реинфузия клеток крови, которыми меня пичкал Энглман совершенно расстроили мой организм. Я то сметала тройной обед и чувствовала себя голодной, то забывала о еде на несколько дней. Сегодня, видимо был день обжорства. Организм слопал все с удовольствием и попросил добавки. Я залезла в кошелек, задумчиво посмотрела на пару кредиток и последнюю десятку, оставленную на автобус, после чего тяжко вздохнула. Банкоматов поблизости не наблюдалось.
Тут подошел долгожданный автобус, народу набилось как сельдей в бочке, меня сжало людскими телами, хорошенечко спрессовало мое длинное метастазное тело и автобус поехал. Сначала мы проехали на одну остановку дальше, динамик хрипло выплюнул «Зверосовхоз» и мы зачем — то постояли на пустой площадочке минут десять, потом правда развернулись и поехали назад, в город. Меня слегка пнули, попытались отдавить ноги, на что я молча подняла и опустила немного вбок правую ногу, обутую в Гриндерс с шипами и железным носом. Нахальный мужичонка, пытающийся отвоевать себе и своей сумке за счет соседей побольше пространства, сквозь зубы выматерился, но ходить по моим ногам перестал. Я благожелательно поглядела на его макушку на уровне моего шарфика, наконец — то переставшую беспорядочно мельтешить.
И тут активизировалась контролерша. Каким — то чудом протискиваясь сквозь плотнейшую людскую массу, она противным голосом верещала:
— Приготовьте деньги, кто не обилетился.
Кто мог к черту обилетиться, когда у аэропорта автобус сгрузил всех прежних пассажиров? Я с трудом вытянула из кармана куртки кошелек, достала приготовленную десятку и таким образом встретила тетку во всеоружии.
— Шештнацать рублей, — проскрипела она, глядя на меня снизу вверх.
— Во у вас цены — то выросли, — озадаченно бормотнула я. — Было ж пару месяцев назад всего восемь.
— Так и сейчас восемь, — буркнула она. — Вы по второму кругу едете.
— Чего — чего? — не поняла я.
— Зверосовхоз — последняя остановка в круге. После него надо по новой платить, — недовольно глянула она на меня.
А я стояла и глупо улыбалась. Также я глупо улыбалась, когда разбушевавшаяся тетка ссадила меня с автобуса на обочину, проорав напоследок «Неча ездить, если денег нету!»
Меня, Магдалину Потёмкину по прозвищу Лис, двадцати восьми лет от роду и долларовую миллионершу выпнули из обычного лоховоза, как называл их незабвенный Никанор — покойничек. Такое только в России может быть.
Я еще раз счастливо, от души улыбнулась — «Любите Родину, мать вашу!!!» и принялась ловить машину — до города было еще километров пять.
Стоять пришлось долго. Волги с шашечками такси, идущие от аэропорта проскакивали мимо, не удостаивая меня внимания. Видимо весть, что я безденежная, уже разнеслась. Груженые фуры с окружной дороги меня не интересовали — в город их не пускали, а больше тут никто не ездил. Прошло уже полчаса, и я сначала дико замерзла, потом вспотела, так что пришлось распахивать куртку. Проклятая химия играла с моим организмом свои шутки. Забывшись, я даже стянула шапочку, утирая пот со лба. Какой — то жигуленок, свернувший было ко мне, тут же выпрямил траекторию. Я с сожалением посмотрела на него и решительно натянула на лысенькую головку шапку. Еще летом я была обладательницей густейших волос до колен, однако химиотерапия их не пощадила — все выпали, до единого волоска!
Наконец мне снова повезло — какой — то мужичок на мотоцикле с коляской остановился около меня.
— В город не подкинете? — проблеяла я, к тому времени опять замерзшая.
— Куда надо-то? — спросил мужичонка неожиданно густым басом.
— На Республику, к «Туристу».
Мужичок подумал, осмотрел мою легкую куртенку, надвинутую на глаза вязаную шапочку и сказал:
— Ну садись.
Я кое-как сложилась в мотоциклетную коляску, при этом мои коленки торчали как у кузнечика в районе ушей, и вот в таком виде Магдалинка Потёмкина, долларовая миллионерша с экзотической профессией и подъехала к «Туристу», где располагался банк. Мне была необходима наличность.
— Дяденька, вы подождите, я сейчас деньги получу и вернусь, — попросила я его.
— Да чего там, беги, — сказал он, снова с жалостью оглядывая мою легкую тряпичную куртенку. — Мне все равно по пути было.
И не долго думая завел свой тарантас и был таков. Я постояла немного и поплелась к видневшемуся банкомату.
Раньше на месте этого здания была гостиница «Турист» и ее уж лет восемь как не существует. Сначала тут был «Инкомбанк», сгинувший в августовском кризисе, и его вывеска сменилась на «Гута-банк». Однако в народе сие заведение все равно упорно именуется «Туристом», и точка!
