камень. И для каждого его грань светит своим истинным, а не отраженным от других граней светом.
— Самое смешное, что на следующий день мне же Дэн и позвонил, чтобы узнать твой номер телефона, — продолжил Вишневский.
— Дал? — прошептала я.
— Конечно дал! — спокойно ответил он. — Дэн от тебя кстати в полном восторге, видимо ты очень для него постаралась. Он у нас прихотливый, девчонками избалованный. Так вот, я дал ему твой телефон и постарался тебя забыть, считая что ты выбор сделала. Каково же было мое удивление, когда ты начала искать со мной встречи! Тут-то я и задумался — зачем тебе это надо теперь? Дэн у тебя в кармане, а от меня тебе что надо?
— Может ты сам? — непослушными губами прошептала я.
— Что тебе требовалось, лежит у тебя перед глазами, в бумажку завернуто, — спокойно ответил Сашка. — И вся твоя афера шита белыми нитками. Зря ты мне тогда сказки на кухне рассказывала. Второго такого кольца нет — я проводил экспертизу кольца в Эрмитаже, оно подлинное.
Я молчала, изо всех сил прижимая ладошки к полыхавшим багровым румянцем щекам. Мысли путались, пульс набатом отдавался в висках.
Я только сейчас осознала что я сделала.
Украла.
В особо крупных размерах.
Сколько лет даст гуманный российский суд за такое?
Но больше всего мне было стыдно перед Сашкой. Он, такой добрый и хороший, а на пути ему я попалась в нелегкий час со своими проблемами. А он — он считает меня красивой…
Мне никто не говорил что я красива…
— Саш, — тихо сказала я, — все не так как ты говоришь. С Дэном у меня ничего нет. И мне правда нелегко было пойти на такой шаг. Просто иногда бывают безвыходные ситуации. Мне очень кольцо это нужно.
— И что ты предлагаешь с тобой сделать? — снова спокойно спросил Сашка. — Что предпочтешь — милицию, или…
— Или, — перебила я его. В милицию я точно не хотела. Я вообще не хотела никакого наказания. Что он может со мной сделать?
Не надо забывать, что я нужна Зыряну и он меня выручит, если что.
— Или? — переспросил Саша. — Хорошо, Магдалиночка. Забирай это украденное тобой кольцо, одевайся — и больше я тебя видеть не хочу.
Я вскинула на него полные изумления глаза.
— Ты отдаешь мне кольцо? — не поверила я.
— Ты же так старалась его у меня украсть, — пожал он плечами. — Забирай.
— Сколько я тебе за него должна? — с облегчением спросила я. Как все славненько разруливается…
Вишневский странно посмотрел на меня, поглядел на часы и сказал:
— Ничего ты мне не должна. И у тебя пять минут на сборы, если на шестой минуте будешь тут — сдам в милицию. Я не хочу тебя больше видеть.
И он повернулся, чтобы уйти.
— Саша, — вскрикнула я.
Неправильно, все так неправильно. Если он уйдет и мы не поговорим, я этого не переживу. Мне страстно хотелось показать ему свою грань правды, чтобы он понял — не такая я дурная. Просто есть безвыходные ситуации. Рассказать ему все — про Димку, про рак, про то что мать в заложниках. Он меня поймет, я уверена в этом. Ему — можно все рассказать. Он — хороший, светлый и добрый парень, он все поймет.
И он — он считает меня красивой…
— Время пошло, — сказал он не оборачиваясь. И ушел.
Я посидела с минуту, глотая едкие слезы, потом встала, в спальне натянула джинсы и пошла к выходу.
Вишневский сидел в холле на диване и читал газету.
— Ничего больше не прихватила? — осведомился он, глядя на меня из-под очков.
Я не глядя на него обулась, схватила куртку и вышла прочь.
Черт его знает как я доехала до дому. На дорогу практически не смотрела, погруженная в мысли. Мне просто повезло, что на ночных улицах практически нет ни машин, ни тем более пешеходов. Спят добрые люди в это время. Спят, прижавшись боком к супругу, отдыхая после рабочего дня, чтобы утром продолжить свои социально полезные функции. А другие личности — асоциальные — как раз и сменяют их на улицах города. Неуколотые наркоманы бродят по темным дворам, в страстной надежде наткнуться на подвыпившего мужика, которому можно приставить нож к боку и вывернуть карманы. Сутенеры на неприметных машинках развозят девушек по домам к клиентам. Гаишники поджидают свое счастье — полночного нарушителя, дабы после смены было на что попить пивка и в заначку от жены припрятать несколько бумажек.
И я, Магдалина Потёмкина, отлично вписываюсь в этот ночной мир.
Меня приняли бы наркоманы — мне понятна их грань правды. Я знаю, как можно лишить человека имущества, оправдывая себя тем, что у него еще есть, а у меня — вопрос жизни и смерти. Я понимаю их, у которых выбор небольшой — или агония ломки, или обчищенные карманы мужичка. Я понимаю их, потому что украла кольцо у Сашки не по злобе — таковы были обстоятельства.
Мне понятна грань девушек по заказу. Секс — для них не способ проявления чувств. Секс — это не распутство, это их работа, способ достижения цели. Кому-то надо на пропитание, кто-то их просто пропьет- проколет. На это не идут от хорошей жизни. На это идут не из-за природной развращенности и отсутствия элементарной морали — только когда нет выбора. И я тоже занималась с Вишневским не любовью — но сексом. Я всего лишь хотела быть к нему поближе. Другого пути подобраться к кольцу не было.
Мне понятна и грань гаишников. Да, я, сидя за рулем — я их понимала — и оправдывала. У них есть свои обязанности, за которые им платили зарплаты, и маленькая привилегия — наказывать зазевавшихся. Я понимала их — я сама присвоила себе такую же привилегию, только вот Вишневский оказался вовсе не таким дураком, как я думала.
Вернее, дурой все это время была я. Что я вообще о себе вообразила! Мне двадцать восемь лет, я младше его, и образование у меня — четыре класса, пятый коридор. А Вишневский — да, он очень мягкий и добрый, но уж никак не дурак. Я упустила их виду что он как не крути, но закончил один из лучших вузов страны — и плюс к этому неплохо справляется со своим бизнесом.
И он — он считал меня красивой…
При мысли об этом мне захотелось побиться своей дурной головой об руль.
«Ты получила кольцо, довольствуйся этим», — жестко сказал внутренний голос.
Я молчала.
«Или хавай пирожок, или have it, в общем»
«А почему с вкраплениями инглиша?», — вяло отозвалась я.
«Перевести адекватно не могу», — честно признался голос.
«Ааа».
«Но ты все равно ведь поняла меня».
«У меня образование — четыре класса, так что брысь», — устало ответила я.
«Золотая медаль у тебя, а не четыре класса», — едко напомнил голос.
Конечно я вспомнила эту английскую поговорку и поняла его.
Кольцо, лежащее в кармане, способствовало пониманию абсолютно всего и всех.
Есть поступки — и есть аргументы, способные высветить грань правды любого преступления.
И оправдать.
Вот только почему же я сама-то себя не могу оправдать?
Всю ночь я не спала. Бродила по Интернету, пыталась играть в игрушки, зверски прокачала пресс. Хотела растолкать Ленку, однако гостевая спальня на втором этаже оказалась запертой
