– Где он?
– Он?
– Ваш багаж. Вы разве не съезжаете?
– Я съезжаю.
– Но ваша одежда, она все еще висит здесь.
– Ты получишь это, крошка.
– Вам надо упаковаться. Вы понимаете по-английски?
– Не сомневайся.
– Черта-с-два ты понимаешь, – проворчал он, потом громко спросил: – Откуда вы?
– Из Египта.
– О Господи! Ладно, я помогу вам, – он достал из шкафа большой черный ящик, затем взял кое-какие платья и разложил их на кровати. – Вы помните, как упаковывали вещи дома?
– Ты что, не веришь?
– Полагаю, вам кто-то их там упаковал. Я могу это сделать, если вы не возражаете.
– Меня это устраивает.
Молодой человек начал укладывать вещи в ящик, который вынул из шкафа. Его подвижные руки стряхнули с него пыль, которая была прахом настоящей миссис Верду. Он мог бы помассировать Лилит такими молодыми сильными пальцами, но она теперь никогда больше не захочет, чтобы к ней притрагивались человеческие руки.
Лилит последовала за молодым человеком и оказалась в пустом, без всякой мебели, коридоре. Мужчина вез пожитки миссис Верду, уложив их на сверкающую медную платформу, которая катилась на колесиках, – надо же, какой удобный рабочий инструмент. Затем они вошли в маленькую комнатку со скользящими в стороны дверями, которые закрылись за ними, а через мгновение открылись снова. Мужчина выкатил платформу из маленькой комнатки, Лилит ни на шаг не отставала от него, стараясь скрыть свое изумление. Зал, в который они вошли, оказался роскошным.
Только подумаешь, что наконец в твоей жизни случилось что-то хорошее, как тут же все летит к чертовой матери. И что за паршивый кусок дерьма запихал ему в карман эти таблетки? Какому-то придурку не захотелось, чтобы он хорошо провел время. Но почему? Что в нем такого, о чем он не знает? Ян расхаживал по комнате. Господи, ну и каморка, все эти постеры с Лео... Сегодня вечером будет ее концерт, и ему так чертовски хочется на нем побывать... Просто посмотреть на нее, увидеть, как она пробежит по красному ковру и скроется в клубе, куда его не пустят"
Наверняка Мол постарался. Он дал ему флаер на эту тусовку, а затем, когда внезапно появились полицейские, засунул в карман таблетку. Сволочь паршивая.
Ян никогда не выходил за рамки закона – его родители работают в ЦРУ, поэтому он не мог рассчитывать на полную свободу. Ходить на тусовки – пожалуйста, но никаких наркотиков, спиртного – ни в коем случае! Это могло бы повредить карьере родителей – разве он мог допустить такое. «Поверьте!» – кричал Ян в тишине своей комнаты, где сидел с того момента, как они в четыре часа утра вернулись из Нью-Йорка. Нельзя сказать, чтобы он был зол на них – нет, они проявили огромное понимание.
Когда Ян проснулся в десять часов утра, родителей уже не было дома. Что ж, так всегда бывает: когда он хочет им все объяснить, их просто нет дома. Он спустился вниз. Где же они? Наверное, ушли выполнять какое-то задание. Ян не имел представления, чем они занимаются, ему на самом деле не было интересно, просто хотелось знать, опасна их работа или нет.
Зазвонил телефон в кухне.
– Мам!
– Привет, дорогой, я по сотовому. Мы тут замотались по работе, а у нас сегодня вечером концерт, так что мы заскочим переодеться и сразу отправимся дальше.
– И что за концерт?
– Твоя несравненная Лео. Это, конечно, не та музыка, которую предпочитает твой отец, но нам дали билеты и отказаться было уже неудобно.
От этой новости он почувствовал себя так, словно его душа покинула тело и оказалась навечно похороненной на глубине шести футов.
– Ян?
– Мам...
– Что, дорогой?
– Мам, я... я... вы хорошо проведете время.
– Ну, я – да. Ты же знаешь папин вкус – Пол ненавидит все, что создано после тысяча семьсот девяностого года, – она замолчала. Ян тоже ничего не сказал в ответ. – Извини, дорогой, я тебя расстроила.
Он собрал всю свою волю в кулак – его голос не дрогнет, а будет спокойным и рассудительным.
– Да.
Он слышал, как мир разбивается на стеклянные осколки.
– Эти билеты нам дал один очень состоятельный человек, и мы просто не можем там не показаться. Они стоят тысячи.
– Я знаю, сколько они стоят. Десять тысяч в Фонд окружающей среды с человека.
– Фонд окружающей среды, да?
– Во всяком случае, это не имеет значения, раз я под домашним арестом, правда? Даже если я ничего и не сделал, а меня просто подставила какая-то сволочь.
– Дорогой, мы бы тебя взяли, если бы могли. Но...
– Мам, мы могли бы пойти с тобой вдвоем. Он же не хочет идти. Он ненавидит Лео.
– Для нас это работа, – это был голос отца.
– Привет, пап.
– Привет, дружище. Я просто хочу, чтоб ты знал: это связано с нашей работой. Мы идем на концерт, потому что должны там быть.
– Пап, может быть, это покажется тебе странным...
– Ну?
– Можно, я приду туда просто посмотреть? Постою в толпе снаружи?
– Сын...
– Мы потом можем вместе где-нибудь поужинать и вернуться домой.
Надо было обратиться к матери, какой же он дурак!
– Я не думаю...
– Ладно, забудем об этом.
– Я вытащил тебя из полиции в четыре часа утра и не думаю, что тебе стоит выходить из дома меньше чем через сутки после произошедшего. Посмотри концерт по телевизору.
– По телевизору его показывать не будут.
– И это после того, как они подняли такой шум? Думаю, покажут.
Ян заставил себя вежливо попрощаться и повесил трубку. Сильнее на отца он уже разозлиться не может. Пол Уорд будет сидеть там, уставившись на сцену, даже не улыбнется и не поднимет рук, чтобы поаплодировать. Черт бы побрал отца, и будь проклят весь этот мир.
Если только не...
Нет, он не должен это делать. Они наверняка в какой-то момент позвонят сюда и... Все очень просто. Но нет, он не сможет раньше их вернуться домой.
Если только не...
Он только посмотрит, как она войдет в клуб, а потом первым же поездом отправится домой. У него будет уйма времени. И по крайней мере... Разве это не похоже на безумие – так сильно хотеть увидеть девушку, к которой ты никогда не притронешься, никогда не поговоришь? Она даже никогда не узнает о твоем существовании.
Ян поспешно снял трубки с обоих аппаратов – на кухне и в гостиной. Дело сделано, он уже на пути к земле обетованной!
Лилит встала перед алтарем вместе с другими молящимися и вскоре оказалась
