— Ого! Нет, вы не дурак! Не все песковские — воры, и не все из Хелма — дураки. Так только говорят. Но скажите мне, кто не ворует? Моя мама, пусть она покоится с миром, всегда говорила: «Честно — невместно». Можно делать что угодно, но с умом. Я — как вы меня видите — уже попробовал всё. Зевтл сказала, что вы можете открыть любой замок.
— Это правда.
— У меня бы не хватило терпения. Зачем тратить время на замки, когда можно высадить дверь? На чем висит дверь? На петлях. Но это уже дело прошлое. Теперь я, как говорится, остепенился. У меня жена и дети. Зевтл рассказала мне, что и как. Про мужа, который сбежал, и все такое. Если она получит развод, у нас она будет иметь самого богатого мужа.
— А кто ей даст развод, вы?
— Что такое развод? Клочок бумаги. Всё, мой дорогой, только бумажка, даже деньги. Я имею в виду большие деньги, не маленькие. Те, у кого перо, пишут. Моисей был мужчиной, поэтому он написал, что мужчина может иметь десять жен, а если женщина поглядит на другого — ее надо побить камнями. Если бы держала перо женщина, она написала бы наоборот. Вы меня поняли? На Ставках живет переписчик — официальное лицо, так если дать ему десять рублей, он напишет отличную бумажку с подписью и свидетелями. Но я никого не принуждаю. Я готов был одолжить ей денег на дорогу и на все остальное.
Яша нахмурился:
— Пане Герман, я не совсем идиот. Оставьте Зевтл в покое. Это товар не для вас.
— Что? Можете ее взять себе прямо сейчас. Она мне уже обошлась в пару целковых, но пусть это будет мицва.
— Не надо никакой мицвы. Сколько вы истратили? Я заплачу за все.
— Подождите! Не трогайте кошелек! Чай готов!..
К чаю были булочки и бабка. Рейца с Зевтл тоже пришли за стол. Герман пил чай с вареньем, заедал бабкой и затягивался толстой сигарой, лежавшей на блюдечке. Он хотел угостить сигарой и Яшу, но тот сказал, что не курит.
— В целой Варшаве такую не купите, — похвалялся Герман. — Это же гаванская. И не фальшивая, а прямо из Гаваны. Один человек привез специально для меня. В Берлине они идут по две марки штука. Я люблю, чтобы все было прима, но за это надо платить, а где платишь, там переплачиваешь. Что такое гаванская сигара? Те же листья — не золото. А что такое интересная дамочка? Тот же человек. Плоть и кровь. Испанец ревнивый. Вы улыбнулись его жене, а он сразу хватается за нож, хотя двумя улицами дальше имеет любовницу и детей от нее. Потом из любовницы получается ведьма, и он идет куда-нибудь искать утешения. Я читаю польские газеты, и меня смех разбирает. Чего только там не пишут! Девушка вышла вечером купить молока, подъехала коляска, и ее туда затащили. Потом увезли в Буэнос-Айрес и, как теленка, продали на рынке. Я тут несколько недель и никакой коляски пока не видел. Как можно провезти девушку через границу? А привести на пароход? Те еще басни! Но то, что девушки едут по доброй воле, — правда. Вы идете в Буэнос-Айресе в такой квартал, и, пожалуйста вам, женщины со всего света. Хотите черную — берете черную, хотите белую — имеете белую. Захотели литвинку из Вильны или Эйшишек, не надо даже искать, а захотели паненку из Варшавы, получаете ее не сходя с места. Я туда, правда, не захаживаю. У меня жена и дети. Но польским газетам надо, чтоб их читали, вот они и печатают всякую глупость. Всё опять, как я говорил, зависит от того, кто держит перо. Я вам что-то скажу: мужья сами посылают жен в этот квартал. И знаете почему? Потому что мужьям лень работать. Где ваши фокусы? Вот колода.
— Если ты начинаешь с картами, ты уже никуда не пойдешь, — сказала рыжая женщина.
— Завтра тоже день.
Герман стал тасовать, и Яша сразу понял, что имеет дело с шулером. Карты мелькали в пальцах Германа точно живые и словно бы сами по себе. «Ага, вот ты что за птица, — подумал Яша. — Ну ты сейчас увидишь, что есть и почище тебя». Яша дал ему показать фокусы с тремя картами, с четырьмя семерками, с одной подмененной. При этом он качал головой и удивлялся: «ц-ц-ц…» Однако чуть не сказал, что умел это, когда еще под стол пешком ходил… Яша не забывал, что время к ночи, и, если навещать Эмилию, надо делать это сейчас, но продолжал сидеть. «Раз она такая недотрога, пусть подождет!» — нашептывал ему некий злорадный голос. Яша знал, что главный его враг — скука. Все свои сумасбродства он объяснял желанием от нее избавиться. Она его буквально изводила. Из-за нее случались все его неприятности. Но сейчас Яше было не скучно. Он взял у Германа колоду. То, что Герман сказал «покупщики подождут» и предпочел его компанию, указывало, что и Германа снедает схожий недуг, роднивший низший свет с высшим, картежников в воровской малине с игроками в Монте-Карло, альфонса из Буэнос-Айреса — с салонным Дон Жуаном, бандита — с революционером-террористом, подзаборную шлюху — с парижской Мессалиной. Тасуя карты, Яша метил их ногтем.
— Выберите одну, — сказал он Герману.
Герман вытащил короля треф.
Яша ловко согнул колоду.
— Положите обратно и перетасуйте.
Герман положил и перетасовал.
— А сейчас я достаю короля треф.
И вытащил большим и указательным пальцами короля треф.
Яша показывал свой фокус, а Герман — свой. Казалось, Герман знает все. Желтые глаза сияли триумфом умелого специалиста, прикинувшегося любителем. Дома у него имелась целая дюжина колод.
— Что говорить — карты вы в руках держали, — заметил Яша.
— Это они держали меня. Но теперь всё! Умерло — закопано.
— Не играете больше?
— Только в шестьдесят шесть. С женой.
— И все-таки я хочу вам кое-что показать.
Яша снова взял карты.
— Прошу выбрать масть…
Теперь Яша показал фокус, который Герман не знал. Глядя на Яшу с вопросительной улыбкой, тот наморщил лоб, ухватился за нос и с минуту держал его в своей большой поросшей рыжими волосами лапе. Рейца вытаращилась, словно не веря, что кто-то может превзойти Германа. Зевтл, довольно подмигнув, показала Яше язык и послала что-то вроде воздушного поцелуя.
— Слушай, Рейца, нет ли у тебя морковки? — спросил Герман сестру.
— Почему морковки, почему не редьки? — ответила та язвительно.
Время приближалось к одиннадцати, а мужчины всё показывали и показывали фокусы. Иногда им требовались для этого блюдца, шапки, коробочки, кольца, костяшки домино, часы, цветочные горшки. Женщины приносили необходимое. Герману стало жарко. Он утирал пот.
— Вдвоем мы бы могли кое-что сделать…
— Например?
— Скажем, завоевать мир…
Рейца поставила графинчик с водкой, и мужчины чокнулись, великосветским манером сказавши «Прозит!». Себе и Зевтл Рейца налила сладкого вина. Закусили сдобными булками и черным хлебом с сыром. Герман заговорил доверительно и по-свойски:
— Вижу, значит, я у посредницы дамочку, красивую и не позавчерашнюю. Ну откуда мне было знать что и как? Она говорит, что муж бросил ее и пропал. Я себе и думаю: «Пусть пропадает с миром и на здоровье. Я уж тебе как-нибудь помогу». А потом она рассказывает про вас. Что вы — фокусник. Но фокусник фокуснику рознь. Те, кто ходит по дворам с шарманкой, тоже называют себя фокусниками. А вы, пане Яша, артист первый сорт. Фу-ты ну-ты! Но будучи на немножко старше, я должен вас предупредить, что тут вы ничего не добьетесь. С вашим талантом следует жить в Берлине, Париже или даже Нью-Йорке. Лондон — тоже неплохо. Англичанин обожает, когда его надувают, и даже платит за это. У нас в Южной Америке вы были бы богом. Зевтл говорила, что вы умеете усыплять людей или как там?.. Магнетизм? Что это такое? Я, кажется, что-то слышал.
— Гипноз.
