этих трех источников Данло, как он надеялся, почерпнул всю информацию, необходимую для установления координат звезд Таннахилла: Он готов был запечатлеть эту информацию в своей памяти с помощью внутреннего зрительного поля, где имелись все краски от кобальта до киновари. Он видел перед собой эти звезды – а потом картина сменилась яркой вспышкой, как будто одна из звезд превратилась в сверхновую.
“Пилот!” Теперь его окутывал сплошной мрак. Поле сделалось темным, как космос у Старого Морбио. Данло понял, что контакт прерван и что его выкинули из Поля, как пчелы выкидывают из улья осу. Он открыл глаза и оказался в столь же темном зале собраний. Голограмма Эде на полу несла свой дозор, как мать, ожидающая сына с войны. Мерцалевый купол светился тусклым оранжевым заревом, как будто солнце наконец-то зашло, и трансценденталы сидели полукругом в своих роботах. У всех, кроме Изаса Леля, глаза были закрыты; их крнтакт с Полем, очевидно, не прерывался. Но Изас Лель смотрел на Данло с трепетом человека, в первый раз увидевшего скутари.
– Да вы просто гений, пилот, – сказал он.
– Я почти поймал это. Эти звезды на расстоянии многих световых лет. Еще момент и…
– Вы обещали мне не входить в астрономические массивы – и сдержали слово, верно?
– Да.
– Где же вы тогда нашли эту проекцию?
Данло рассказал о забытом фантастическом массиве и о своем намерении восстановить звездную карту по трем источникам.
– Это не запретная информация – просто спрятанная, – сказал он в заключение.
– Не запретная, а спрятанная – это надо запомнить.
– Извините меня.
– За что? Вы своего слова не нарушали.
– Я придерживался буквы, но не духа.
Глаза Изаса Леля прямо-таки вспыхнули в полумраке зала.
– Странный вы человек, Данло ви Соли Рингесс. Жесткий к себе самому.
– Правда есть правда.
– Внутренне жесткий.
– Как же иначе?
– Мало ли как. К себе можно относиться по-разному – и к другим тоже, как вы скоро увидите.
– Что вы имеете в виду?
– Когда мы вернемся в Поле, вы увидите, как много людей питает к вам теплые чувства.
– Вы разрешите мне вернуться туда? Правда?
– Решение уже принято. Только не надо больше исследовать информационные массивы, хорошо?
Данло помолчал и сказал: – Хорошо.
– Вот и прекрасно. Почему бы нам тогда не отправиться в ассоциативное пространство? Вам будет полезно пообщаться с нашим народом перед встречей с Трансцендентальными Единствами.
– Как скажете, – улыбнулся Данло.
В зале снова сделалось совершенно темно, и Данло снова вошел в Поле, но теперь его встретил там не свет и не горы информации, а голоса. Очень много голосов – может быть, миллиард. Они вопили, орали и детонировали, сливаясь в сплошной рев, – такой звук могла бы издавать толпа, собравшаяся на каком- нибудь огромном катке.
Но в этом гуле слышались и слова, звучные, как удары колокола, и обрывки фраз; они смешивались, как вылитые в воду краски, и порой приобретали смысл:…если Бог Эде в системе где элиди говорят да наемные убийцы возьмут грибок на семнадцатом уровне зацвел Единство в точке омега разделяет все разговоры истинных Нараинских Единств вы слышали как много образцов жизни божественно красиво в каком смысле фацила Тадео Ахараньи безумен или божественно безумен за убийство этого намана Данло ей Соли Рингесса в рукаве Стрельца где умирают ивиомилы Старой Церкви уничтожают все прекрасное когда контактируют с жизнями Бога я о Боге ничего не знаю а Фаниас говорит не верю что семья убита когда матери рожают сами и единственная угроза что они уйдут к Богу и все это время…
. “Пилот?” Голос Изаса Леля прозвучал громко и ясно, как арфа, перекрывающая все прочие инструменты.
“Пилот, вы взяли слишком высоко”.
“Да, я знаю”.
Данло снова прибег к своему чувству фрактальности и опустился в ассоциативном пространстве чуть ниже, где общий разговор нараинов растекался на отдельные потоки. Это было все равно что наблюдать охряно-зеленые континенты планеты из космоса, а потом пойти на посадку. Единый гул начал дробиться, и Данло понял, что разговоров здесь не меньше, чем на Старой Земле стран. Каждая страна говорила по- своему, но все разговоры ассоциировались с общей темой.
В одной стране нараинские провидцы (или мечтатели) сосредоточились на эсхатологии, в соседней вдохновенные трансценденталы говорили о непостижимой природе Бога Эде. Третья страна вся состояла из водопадов, цветов и певчих птиц – там исполняли музыку и говорили о ней. В четвертой, сухой и голой, как пустыня, обитало всего несколько тысяч лингвистов-пуристов. Они препарировали слова, обнажая различные виды нибво – таким термином в Алгоритме обозначаются пустые и бесцельные теологические дебаты. Каждую миллисекунду один из этих лингвистов совершал вылазку в другую страну, ловил отдельную струйку Разговора и предупреждал своих соплеменников, чтобы те говорили поосторожнее. Мало кто, впрочем, обращал на них внимание, особенно обитатели одной странной местности, где разговорная флора напоминала деревца бонсай, – там занимались только тем, что шутили.
В любой из этих стран, а в Поле их были тысячи, постоянно велись симпозиумы, семинары и дебаты. Еще ниже жили индивидуальные голоса, которые размышляли, спорили, плакали, смеялись, исповедовались, шептались, жаловались и молились. Войдя в ассоциативное пространство, любой нараин, будь то мужчина, женщина или ребенок, мог посетить любую из этих стран или просто послушать чью- нибудь блестящую беседу – так бабочка влетает в комнату, полную людей, и слушает, о чем они говорят.
“Где вы хотели бы побывать, пилот?” Данло всегда мечтал побывать везде или, вернее, оказаться в центре всего, чтобы увидеть вселенную такой, как она есть.
Но он не находил центра здесь, во вселенной Поля, где миллионы людей пряли серебряные нити слов и сплетали сеть Разговора.
Он стал улавливать отдельные нити, посвященные злобе дня, то есть прибытию на Новый Алюмит пилота по имени Данло ви Соли Рингесс. Нараинов, по-видимому, очень интересовала его жизнь – не стилизованная формальная жизнь одного из контактеров Поля, а реальная (или нереальная) жизнь человека, выросшего “эн гетик”, сидевшего у костров в пещерах, ездившего на коньках по ледяным улицам и водившего среди звезд алмазный корабль.
Долгое время, измеряемое моментами обмена информацией, Данло слушал, как нараины обсуждают его путешествие в поисках Таннахилла. Вскоре он осознал, что Изас Лель тоже это слушает. Затем трансцендентал обратился к нему – вернее, направил свои мысли в компьютеры Поля, чтобы те могли генерировать слова, слышные одному Данло: “Вы теперь знаменитость, пилот. Почти все на Новом Алюмйте знают вас по имени”.
“Правда?” “И очень многие хотят с вами поговорить. А вы хотите?” Данло помолчал, обдумывая, как будет говорить с нараинами. Для этого он, по совету Изаса Леля, должен был не просто открыть рот и позволить мыслям-словам излиться, как Божий глас из облаков – ему следовало послать свое “я” в информационные потоки Поля. Иными словами, ему предлагалось воплотиться в кибернетическую персону, в символическое существо, столь же реальное в Поле, как тиф, прыгнувший прямо из леса в полную людей комнату.
“Вам ведь уже случалось воспроизводиться прежде, верно?” “Да”.
“Почему бы вам не сделать того же теперь?” Данло, сидя на мягкой подушке в зале собраний, слышал у себя в уме бесчисленные голоса, слышал свое дыхание, стук своего сердца и улыбался, вспоминая этиологию глагола “воспроизводить”. Когда-то на Старой Земле это значило “представлять абстрактное понятие конкретными средствами”. Так скульптор, грезивший о Святой Деве, воплощал свое видение в
