КИРА. Оба. Дня на три.
ОКАНА. Какая жалость! Я так хотела пригласить вас к себе…
КИРА. Вы же знаете, дон Румата к дону Рэбе только в канцелярию ходит.
ОКАНА. Да… Да… Так дон Румата сегодня уезжает…
КИРА. Сразу после обеда. Сейчас будет обед.
ОКАНА. Тогда не буду мешать… Прощание влюбленных, даже на срок короче мгновенья, даже богам неуместно обременять присутствием своим… Ах, какая вы счастливица!
Окана целует Киру и выходит. Кира задумчиво глядит ей вслед. Входят Будах и Румата.
БУДАХ. Когда торжествуют серые, к власти приходят черные… Да. Отличная мысль. Поздравляю, дон Румата.
РУМАТА. Да мысль, в общем банальная. Но она в какой-то степени отражает закономерности нашего мира…
БУДАХ. До чего ловко научились выражаться эти дворяне! Не обижайтесь, мой друг…
РУМАТА. Давайте присядем… Кира, принеси отцу Будаху пива.
Они садятся. Кира выходит.
БУДАХ. Собственно, само наличие закономерностей мира свидетельствует о совершенстве мира.
РУМАТА. Вот как? Вы считаете мир совершенным, отец Будах? И это после пожара в вашей библиотеке? После отсидки в подвалах дона Рэбы?
БУДАХ. Мой молодой друг, ну конечно же! Мне многое не нравится в мире, многое я хотел бы видеть другим… Но что делать? В глазах высших сил совершенство выглядит иначе, чем в моих…
Входит Кира с кувшином и стаканом, садится рядом с Руматой.
РУМАТА. А что, если бы можно было изменить высшие предначертания?
БУДАХ. На это способны только высшие силы.
РУМАТА. Но все-таки представьте себе, что вы бог…
Кира вздрагивает и прижимается лицом к плечу Руматы.
БУДАХ. Если бы я мог представить себя богом, я бы стал им.
РУМАТА. Ну а если бы вы имели возможность посоветовать богу?
БУДАХ. Я всегда говорил, что у вас богатейшее воображение…
РУМАТА. Вы мне льстите… Но что же вы все-таки посоветовали бы всемогущему? Что, по-вашему, следовало бы сделать богу, чтобы вы сказали: вот теперь мир добр и хорош?
БУДАХ. Что ж, извольте. Я сказал бы всемогущему: «Создатель, я не знаю твоих планов, но захоти сделать людей добрыми и счастливыми. Так просто этого достигнуть! Дай людям вволю хлеба, мяса и вина, дай им кров и одежду. Пусть исчезнут голод и нужда, а вместе с тем и все, что разделяет людей…»
РУМАТА. И это все?
БУДАХ. Вам кажется, что этого мало?
РУМАТА. Бог ответил бы вам: «Не пойдет это на пользу людям. Ибо сильные вашего мира отберут у слабых то, что я дал им, и слабые по-прежнему останутся нищими».
БУДАХ. Я бы попросил бога оградить слабых. «Вразуми жестоких правителей», – сказал бы я.
РУМАТА. Жестокость есть сила. Утратив жестокость, правители потеряют силу, и другие жестокие заменят их.
БУДАХ. Накажи жестоких! Чтобы неповадно было сильным проявлять жестокость к слабым!
РУМАТА. Человек рождается слабым. Сильным он становится, когда нет вокруг него сильнее его. Когда будут наказаны жестокие из сильных, их место займут сильнейшие из слабых. Тоже жестокие. Так придется карать всех, а я не хочу этого.
БУДАХ. Тебе виднее, всемогущий. Сделай тогда просто так, чтобы люди получили все и не отбирали друг у друга то, что ты дал им.
РУМАТА. И это не пойдет людям на пользу. Ибо когда получат они все даром, без трудов, из рук моих, то забудут труд и обратятся в моих домашних животных, которых я вынужден буду впредь кормить и одевать вечно.
БУДАХ. Не давай им всего сразу! Давай понемногу, постепенно!
РУМАТА. Постепенно люди и сами возьмут все, что им понадобится.
БУДАХ (чешет в затылке). Да, я вижу, это не так просто. Я как-то не думал о таких вещах… Кажется, мы с вами, мой друг, перебрали все возможности. Впрочем, есть еще одна. Сделай так, чтобы больше всего люди любили труд и знание, чтобы это стало единственным смыслом их жизни!
РУМАТА. Я мог бы сделать и это. Но стоит ли лишать человечество истории? Нужно ли подменять одно человечество другим? Это же все равно, что стереть человечество с лица планеты и создать на его месте новое…
БУДАХ. Понятно… Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными… или, еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.
РУМАТА (медленно). Сердце мое полно жалости. Я не могу этого сделать.
Кира отшатывается от Руматы и закрывает лицо ладонями. Будах медленно поднимается из кресла.
БУДАХ. Слушайте, дон Румата. Хотел бы я знать все-таки… (Садится.) Черт знает что!
Румата, пригнув голову, примеривается сбить что-то щелчком со стола.
БУДАХ (нервно). Что это вы?
РУМАТА. Таракан. (Щелчком сбивает таракана со стола.) О чем это мы… Да! (Кире.) Кто это приходил?
КИРА. Дона Окана.
РУМАТА. Что-то она зачастила… Чего ей нужно?
КИРА. Так, зашла по дороге… Жалела, что ты уезжаешь, а у самой на морде полпуда краски…
РУМАТА. Жалела, что я уезжаю? Откуда она узнала?
КИРА. Я сказала… А что, не нужно было?
Румата и Будах переглядываются.
РУМАТА. Что ты ей сказала?
КИРА. Что вы будете сейчас обедать, а потом скоро уедете… с отцом Будахом… Я не так сделала?
РУМАТА. Нет-нет, ничего…
БУДАХ. Неосторожно…
РУМАТА. Вообще-то пустяк, конечно…
Пауза.
КИРА. Простите меня… Я не думала… Я не знала…
БУДАХ. М-да… Ежели дом Рэба знает, что ты собираешься сделать, лучше сделать все шиворот- навыворот…
РУМАТА. Правильно. Береженого бог бережет… (Звонит в колокольчик. Вбежавшему Уно.) Коня для отца Будаха.
УНО. А обед как же?
БУДАХ. Сейчас уж не до обеда, братец…
РУМАТА. Дашь отцу Будаху в дорогу окорок и хлеба…
БУДАХ. Эсторского во все фляги… да смотри, настоящего, а не этой кислой водицы…
УНО. А вы, хозяин, значит, не едете?
РУМАТА. Остаюсь. Ступай, делай.
Уно выходит. Кира робко подходит к Румате, берет его за руку.
КИРА. Ты не сердишься?
РУМАТА. Вот еще, стану я на тебя сердиться из-за какого-то задрипанного епископа… Значит, сделаем так, отец Будах. Поезжайте к Угрюмой Берлоге и ждите меня там. А я здесь осмотрюсь, погляжу, что к чему…
БУДАХ. Договорились. Гм… А может быть, мне остаться с вами?
РУМАТА. Нет-нет. Поезжайте, мой друг. И не медлите в городе. Прямо со двора – в галоп и к северным воротам.
БУДАХ. Хорошо, мой друг. Вам виднее…
РУМАТА. А чтобы вам не было скучно… (берет Будаха под руку, отводит его на авансцену.) Пораскиньте
