деструктуризацией рук, чтобы шифровки куда не надо, не посылал.
68-й стоял, сгорбившись, мелко подрагивая всем телом и пытаясь доходчиво объяснить большому начальнику ситуацию. Стол у 4-го был на длинных ножках, и 68-й буквально чуть-чуть возвышался над ним, точнее сказать, возвышалась одна голова.
— Семафор стоял в нужном месте. Красный свет горел, а машиниста в нашем поезде не было.
— А что, наша железная дорога перешла на автоматический режим? Поезда ходят без машинистов? Мне заместители не докладывали.
— Нет. Режим у нас прежний. Просто машинистов у нас не хватает. Вот и пришлось голодного обратно в рейс отправить. А поезд задержался по другой причине. В одном вагоне все скамейки были похищены…
— Ты что, паразит, издеваешься. — 4-й разъярился. — По стойке 'смирно' стоять. Голову выше. Какая связь между голодным машинистом и похищенными скамейками? Он их продавал, чтобы на еду заработать?
— Нет, зарплата у машиниста нормальная. Просто поезд на час задержался из-за скамеек, и голодный машинист выбежал пообедать недалеко от пункта В. Тут-то поезд и двинулся. В том месте — небольшой уклон.
— Подожди-ка. Что это за скамейки? В этом поезде кроме компьютеров и числяне ехали?
— Всего в одном вагоне, — со вздохом ответил начальник дороги.
— И жертвы есть?
68-й утвердительно кивнул головой.
— Кто-нибудь еще об этом знает?
— Нет.
— Это хорошо. Рассказывай дальше.
— О чем рассказывать?
— О том, почему машинист забыл включить тормоз?
— Тормоз оказался включенным, но не сработал. Его давно никто не проверял. Числян не хватает…
4-му надоела игра в министра полиции. Пора показывать власть министра транспорта.
— Ты что же это, сволочь эдакая, развалил всю работу. Нигде столкновений нет, только у тебя, поганца, на второй железной дороге.
— На третьей…
— Молчать, когда с тобой министр разговаривает. Еще вякает. Развел голодных машинистов и скамеечных воров. Ты же позоришь весь железнодорожный транспорт государства. Почему людей не хватает?
— Денег мало железной дороге дают. Мои работники управления так прямо и говорят, за такую зарплату сам вкалывай, а мы понаблюдаем. Вот они и наблюдают. А на неквалифицированную работу вообще никто не идет.
— Вот и направь своих специалистов тормоза чинить, дармоедов.
— Их нельзя к тормозам. У всех высшее железнодорожное образование.
— Как ты мне надоел?! Даю десять дней на исправление ситуации. Не исправишь, пеняй на себя.
— А что исправлять, я не понял? Последствия аварии или…
— Вон отсюда. Вон. — 4-й даже покраснел от ярости. Шмокодявка. Еще огрызается. У-у-х. Надо расслабиться и плавненько перейти мыслями к предстоящему отдыху.
'Древние языческие боги Рифона призывали к жертвам. Наим, местный служитель культа, увидел пляску богов в Великом храме яркой лунной ночью. Это означало, что все девушки в возрасте от шестнадцати до двадцати лет, родившиеся в ночь Луны по местному календарю, должны пройти обряд самоочищения. Довольно зверский обычай, скажу я вам. Но об этом чуть позже. Местный служитель культа дает телеграмму в столицу Рифона, правителю этого государства, и вечером следующего дня к Великому храму подъезжает кавалькада машин. Причем, хочу заметить, от столицы Рифона до Великого храма проложена великолепная автострада. Девицы, а их оказалось пять, ехали в повозке, как того требовал обычай, с пневматическими шинами, чтобы иметь возможность буксирования повозки грузовиком. Сами понимаете, современный век убыстряет все процессы. Наим вместе с помощниками подготавливал место для проведения обряда самоочищения. Пять костров, с подведенным к ним газом, прекрасно освещали место событий. Религиозные массы непрерывно двигались к заветному месту. Специально сконструированные для такого рода зрелищ сборно-разборные трибуны быстро заполнялись страждущими. А верующие все шли и шли непрерывным потоком. Самые нетерпеливые свистели, требуя начать обряд.
И вот перед публикой появился Наим в ярко красном халате с золотыми блестками и посохом с резным набалдашником в правой руке. Верующие потихоньку успокаивались. Наим стукнул посохом о деревянный помост превосходно видный со всех мест, и к нему подвезли повозку с девицами. Наим второй раз ударил посохом, и на помосте показались обнаженные девушки, которые стали поворачиваться лицами ко всем трибунам и непрерывно кланяться. По их телам проходила мелкая дрожь. Они не могли оторвать свой взгляд от страшных атрибутов обряда самоочищения. Огонь, воду и медные трубы предстояло пройти бедным девушкам. Верующие на трибунах окончательно затихли, в воздухе установилась мертвая, гробовая тишина. Наим подвел первую девушку к еще недавно полыхавшему до небес костру. Его затушили, и обрадовался ковер из ярко мерцающих угольков, ядовито вспыхивающих небольшими красными кустиками. Ковер представлял собой круг диаметром около двух метров. Девушка проговорила что-то про себя и смело двинулась по углям. Казалось, что огонь вспыхивает в том месте, куда она ступает ногой, добираясь до ее колен в бессильной попытке наказать отчаянную девушку. Все кончилось благополучно, и на трибунах раздались несильные аплодисменты. Следующей по порядку шла красивая длинноногая девушка. Она решила перепрыгнуть костер. Условиями обряда это не запрещалось, но прыгать нужно было без разбега. Мощное движение гибкого тела и… Толпа ахнула. Откуда-то с трибун раздался дикий вопль. Девушка не долетела буквально десяти сантиметров до спасительной земли, попав ногами на угли, и упала на спину. Она стала буквально поджариваться на глазах публики. В воздухе запахло паленым. Тело девушки билось в конвульсиях, изгибаясь, словно в страшном эротическом кошмаре. Зрители, вооруженные биноклями, отчетливо увидели последний выброс вверх ее трепетного живота, осветившегося на какой-то миг вспыхнувшим пламенем. Девушка испустила последний отчаянный крик, и ее бездыханное тело окончательно упало на красные угли. Помощники Наима вытащили мертвую из огня и отнесли на повозку, накрыв труп черной синтетической тканью. Еще две девушки удачно прошли испытание огнем. А пятая, последняя, дойдя до середины углей, вдруг села, как подкошенная, и повалилась на живот, пытаясь выползти из ужасного красного круга. Она все-таки сумела покинуть это место, попыталась встать, и все присутствовавшие увидели чудовищные ожоги на ее грудях, животе и бедрах. Девушка рухнула и некоторое время билась в агонии. Еще одни страшный груз получила повозка. Наиболее нервные зрители покинули трибуны. А ведь предстояло еще одно нелегкое испытание.
Огромный пятиметровой высоты прозрачный цилиндр был заполнен чистой прозрачной водой. На деревянном столбе висели намертво прикрепленные огромные часы с одной секундной стрелкой видной издалека. Трех оставшихся в живых девушек по ступеням широкой пологой лестницы подвели к верхней части цилиндра, имевшего трехметровый диаметр. Раздался гонг, пустили часы и девушек скинули в воду, закрыв цилиндр сверху крышкой. Минуту они должны были продержаться в воде. Какие-то шестьдесят секунд?. Бесконечные шестьдесят секунд! Через пятнадцать секунд после удара гонга одна из девушек стала задыхаться и биться головой о металлическую крышку, плотно прикрепленную к стенам цилиндра. Стрелка продвинулась еще на десять секунд, и девушка стала медленно оседать на дно. Публика как-то более спокойно смотрела на происходящее в воде, чем на то, что она видела на красных углях. Прошло сорок секунд и нога одной девушки при неосторожном волнообразном движении задела ногу другой. С трибуны казалось, что их тела слились и, изгибаясь по всем направлениям, пытаются разъединиться, совершая в воде немыслимые движения рук и ног. Оставалось пять секунд, и одна из девушек, заметно ослабев, тянула на дно вторую. Каким-то неимоверным усилием последняя высвободилась из страшных
