минут назад собирался копаться в ворохе текущей информации…Вековые деревья слабо шелестели листьями, изредка отрывающимися от веток и плавно парящими над землей. Неухоженная, с попадающимися на пути камнями, дорожка извивалась, непрерывно поворачивая то вправо, то влево, создавая эффект длинной ее протяженности. Я нес какую-то чепуху о математическом несовершенстве мира, о том многообразии математических моделей, которые неплохо бы собрать в одно целое, изобретя закон. Затем я вспоминал, что гуляю с молодой числянкой, и делал попытки вспомнить содержание фильма, который смотрел полгода назад, но потом опять, незаметно для себя, переключался на математику, доказывая, что она самая совершенная наука и важнее ее в жизни ничего нет. Я попытался показать на пальцах всю сложность решаемой мною проблемы, но вынужденный вставлять особые математические термины, объяснить которые простыми словами не получалось, совсем запутался.
Эта прогулка сильно взбудоражила меня, и я предложил 17-й сходить куда-нибудь. Она внимательно посмотрела на меня и сказала, что завтра познакомит меня со своими друзьями. От этих слов моя физиономия, как сейчас помню, стала очень кислой. 17-я шепотом проговорила: 'Они мне только друзья' и, неожиданно поцеловав меня, ушла в неизвестном направлении.
На следующий день после занятий мы встретились с 17-й и пошли по той же дорожке, но в другом направлении. Я догадался, что мы идем к общежитию цифратория. Огромное коричневое здание резко выделялось на фоне небольших, преимущественно двухэтажных построек, разбросанных по всей округе, видимо, по закону случайных чисел. В том смысле, что какое-то число, которое я для себя называю случайным, строило в понравившемся ему месте дом. Вблизи общежитие цифратория выглядело еще более мрачным, и я, вначале, никак не мог понять, отчего у меня сложилось такое впечатление. В лифте я сообразил. Черная входная дверь, впускающая студентов в коричневое здание. На восьмом этаже девятиэтажного здания мы вышли из лифта и попали в огромный коридор со множеством дверей по обе стороны его. Здесь жили будущие высококвалифицированные специалисты числового государства. Коридор, чувствовалось, давно не убирали. То тут, то там валялись какие-то бумажки, огрызки, а пыль буквально стояла столбом, мелко вибрируя в пространстве, что особенно четко становилось видным в световом потоке, как бы пронзающим воздух.
17-я повела меня к двери, на которой белым мелом написали фразу 'Все свое ношу с собой'. Я, в первую очередь, конечно, подумал, что у них так мало вещей, что они все свое барахло носят на лекции. Сработала логическая цепочка. А вообще, надпись показалась странной и немного вычурной. Мы вошли в средних размеров комнату площадью около тридцати квадратных метров. По ближним углам стояло два шкафа. К двум боковым стенам, в два яруса, прилепились пружинные кровати, а в центре комнаты находился стол со множеством стульев вокруг него. 17-ю поприветствовали, а на меня даже не обратили особого внимания. Я тихо сел на кровать и принялся рассматривать числян, находящихся в комнате. Выяснилось, что неделимых здесь побольше, чем делимых. Числяне о чем-то бурно спорили, перебивали друг друга, вырывали из рук изрядно помятую газету, пытаясь вычитать из нее отдельные фразы или абзацы. Шум стоял страшный. Я взглянул на 17-ю. Не ради же крикунов, пусть и неделимых, я пришел в эту комнату. 17-я активно вступала в спор, но голос свой не повышала, что мне понравилось. Всматриваться в лица разгоряченных числян надоело, и я стал в уме обдумывать возможные математические подходы к решению волнующей меня проблемы. Намечался интересный вариант.
— Ну а ты, друг, как относишься к этой статье? — кто-то хлопнул меня по плечу, а все взоры устремились ко мне.
Я недоуменно посмотрел на них. Ведь отвлекли в самый интересный момент. Теперь надо заново строить цепочку логических построений.
— О какой статье вы говорите?
— Он что с неба упал, — все посмотрели на немного покрасневшую 17-ю.
— Дружок, пять дней назад в 'Числовой правде' опубликовали статью 5-го о предстоящих реформах трудового законодательства.
Я заметил, что в этой комнате никто не называл друг друга по числам.
— Ну и что там нового в трудовом законодательстве? — Честно говоря, тема меня совсем не интересовала, но ради 17-й я продолжил разговор.
Говоривший со мной даже задохнулся от негодования.
— Все числяне сейчас читают эту статью.
— Значит, не все, — гордо возразил я ему.
На меня кружковцы как-то странно посмотрели, как мы когда-то в школе смотрели на не сделавшего простейший пример ученика. Я уже успел подумать: 'Зря сюда притащился'. Меня выручила 17-я:
— У него последние пять дней была бешеная нагрузка по математике, и он просто не успел прочитать 'Числовую правду'.
Я ей подыграл.
— Завтра у меня день отдыха, и я обязательно прочту статью. Как она называется?
— 'Реформа трудового законодательства'.
Провожая 17-ю до ее дома, я немало наслушался о себе: 'пассивно социальный элемент', 'технократ', 'лентяй'.
Предположим, лентяем я себя не считал. Чего-то я не понимал, куда она клонит. На прощание 17-я сказала: 'Прочти обязательно статью'. Я, не получив, как считал, законного поцелуя, даже несколько обиделся…
Не скажу, чтобы очень заинтересованно, но статью я прочитал. Многие мысли 5-го, отвечающего на вопросы корреспондента, мне понравились. 5-й предлагал все общество разделить на ранги или категории в зависимости от количества вложенного труда в пользу государства и числового народа. Предполагалось, что числянин, попадающий на какую-то определенную ступеньку, должен был работать больше и напряженнее, чем раньше, и одновременно он становился претендентом на более высокий ранг. В статье давались неприглядные картинки повседневной жизни: мусор, валяющийся повсюду; недостроенные, разваливающиеся объекты; гниющие продукты из других стран. Для исправления положения 5-й предлагал ввести закон, по которому число, не устроившееся работать по специальности в определенный срок, автоматически зачислялось на низкоквалифицированную работу. Несколько смущало, что в статье ничего не говорилось о заработке этой категории работников. Но в конце концов мне то это не грозило. Я уверен, что буду отправлен за границу числового государства оказывать математическую помощь нуждающимся странам, принося валюту своему государству.
Плотно поработав в библиотеке цифратория, я с хорошим настроением пошел на встречу с 17-й. Мы встретились на той же самой дорожке парка, которая, похоже, начинала играть какую-то роль в наших судьбах.
— Ну что, прочитал?
— Нельзя же так, не поздоровавшись, не поговорив о погоде, сразу же приниматься за политику.
— Тебя что погода интересует?
— Да собственно говоря, нет.
Солнце весь день пыталось пробиться сквозь серую мглу и ему это никак не удавалось. Моросил мелкий дождик и говорить о погоде значило или отдать дань традиции, или приводить себя в уныло тоскливое состояние.
— А статья ничего. Конечно, 5-й слишком бодро говорит о реформе, но в целом, не считая отдельных изъянов…
— Что ты называешь изъянами? — возмутилась 17-я. Принудительное зачисление на низкоквалифицированную работу и маленькую зарплату.
— Во-первых, о невысокой зарплате этой категории работников ничего не говорилось, а, во-вторых, не всем же быть специалистами, кто-то должен и физически потрудиться.
Ты, я смотрю, ярый сторонник режима. Так вот, только не перебивай. По неофициальным каналам нам удалось выяснить, что готовится инструкция к закону о размере этой зарплаты. Не советовала бы тебе получать ее всю жизнь. С чего-то должна же кормиться вся великолепная иерархическая лестница, показанная 5-м — этим дубоватым красавчиком.
— Чего ты ругаешься?
Я даже оглянулся по сторонам. 5-го назвать дубоватым красавчиком?! Мне такое и в голову не пришло
