— Так… — сказал сам себе Сатанеев. — Так-так-так! Мне, кажется, тоже наконец повезло…
Алена вошла в кабину лифта, автоматические двери сомкнулись. С неожиданной резвостью Сатанеев несется вверх по ступенькам. Плавно движется лифт, чуть отставая от него. Сатанеев, сопя, наддает и… опережает медленно ползущую кабину. С трудом переводя дыхание, Сатанеев входит в приемную директора, быстро пересекает ее и открывает дверь кабинета. Двери лифта открываются. Алена выходит и направляется к приемной.
— Все делается, Кира Анатольевна, — чуть запыхавшейся скороговоркой докладывает в директорском кабинете Сатанеев, преданно глядя в глаза Шемаханской, — Заявки в Госконцерт уже посланы… но вот… Алена Игоревна улетать собралась. А я ведь в музыке не силен. Могут подсунуть что-нибудь… неподходящее…
Бросив пробный шар, он ждал реакции.
— Когда улетает? Зачем? — Кира нахмурилась. — Вы сказали ей про распоряжение?
— Конечно, конечно, — преданно соврал Сатанеев. — Только она и слышать не хочет…
— Что ж ей так… не терпится? — с нарастающим раздражением спросила Шемаханская.
Сатанеев замялся, всячески изображая тяжкие муки внутренней борьбы.
— Да говорите же! — прикрикнула на него Кира.
— Тут, понимаете ли, такое обстоятельство… Бракосочетание, в общем. Свадьба завтра у нее…
Грозовые морщинки на лбу Шемаханской разгладились.
— Да, это несколько меняет дело, — задумчиво произнесла она.
— …с Кивриным Иваном Степановичем, — осторожно продолжил фразу Сатанеев.
— Что?!
Кира вскочила. Сатанеев тоже немедленно встал, соболезнующе опустив голову.
— Что за вздор вы здесь говорите? — гневно воскликнула Кира. — Как это вам в голову взбрело?!
— И не взбрело бы, но факты, — невозмутимо ответил Сатанеев. — Как говорится, упрямая вещь… И потом что же здесь такого… Он человек видный, свободный… Она тоже… Так что имеет полное право. И в Москве пожениться умно придумали — все-таки в одном институте работают, разговоров меньше будет.
— Господи, чепуха какая-то! — Кира вышла из-за стола и принялась ходить по кабинету. — Да я сама только что Киврина в Москву отправила!
— Вот видите! — тут же подхватил Сатанеев. — Он же мог отказаться, но не стал этого делать. Зачем? Лишнее удобство для него. Вашими руками создано…
Киру передернуло от его слов. Она остановилась у окна спиной к Сатанееву.
— Может, мне уйти? — дипломатично предложил он. — А то вы чего-то расстроены…
— Изложите факты, — бесцветным голосом потребовала она.
— Извольте. Их отношения давно в глаза бросались. Хотя бы сегодня, во время испытаний, ведь это он вас карандашик-то принять убедил. Без него вы бы эту… демократичность ни за что бы не одобрили.
— Дальше. — Кира прижалась лбом к холодному стеклу.
— То, что жениха Иваном зовут, вся лаборатория знает. Она только фамилию скрывала. Что на свадьбу в Москву летит — хоть сейчас убедиться можно — заявление у секретаря, одним рейсом, между прочим…
Кира резко повернулась, рывком открыла дверь и спросила привставшую навстречу Ольгу:
— У вас есть заявление Саниной?
— Да, вот. — Секретарша протянула бумагу. — Кира Анатольевна, можно мне пойти обедать?
— Да, — кивнула Шемаханская, впившись глазами в бумагу. И закрыла дверь.
— Продолжайте! — бросила она Сатанееву, занимая прежнее место у окна.
— Да что там говорить! — воскликнул тот, словно тяготясь взятой на себя ролью. — Только что сам видел, как они в гардеробе целовались и кулон с часиками он ей на шею повесил…
— Врете! — крикнула Кира, резко поворачиваясь к Сатанееву и глядя на него так, что он попятился. — Насчет кулона это вы врете! Не может быть!
— Да за что же вы меня так, Кира Анатольевна! — воззвал не на шутку перетрусивший Сатанеев. — Вызовите Алену Игоревну — сами убедитесь — кулон у нее на… простите… на груди висит!
С перекосившимся лицом Кира бросилась к столу и принялась давить на кнопку селектора, повторяя про себя:
— Пакость… Какая пакость!
— Вы секретаря обедать отпустили, — осторожно напомнил Сатанеев.
Кира бешеными, непонимающими глазами глянула на него.
— Привести!
— Киврин уже ушел! — быстро сказал Сатанеев.
— Санину! — потребовала Кира.
— Слушаюсь! — отрапортовал Сатанеев и опрометью выскочил из кабинета.
В пустой приемной он по-собачьи встряхнулся, пригладил венчик волос вокруг лысины и, крепко вытерев о штаны вспотевшие ладони, отпустил себе комплимент, впрочем, весьма своеобразный:
— Ай, да, Сатанеев! — сказал он. — Ай да, сукин сын!
Алена в нетерпении прогуливалась неподалеку от директорской приемной. Увидев Сатанеева, она облегченно вздохнула.
— Вы все решили с Кирой Анатольевной? Мне можно войти?
Сатанеев тоже облегченно вздохнул, заметив, что девушка не сняла кулон.
— Позволю себе задержать вас на несколько минут.
— Вы знаете, я очень тороплюсь, — попыталась отделаться от него Алена.
— В Москву? — не теряя времени, спросил Сатанеев, — К жениху, надо полагать?
— К жениху, — удивленно подтвердила Алена. — А откуда вы знаете?
— Я знаю и более существенное — то, что мы с вами назначены в комиссию по устройству новогоднего бала, которому Кира Анатольевна придает особое значение.
Алена непонимающе посмотрела на Сатанеева.
— Но я же не могу!
Сатанеев быстро глянул по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, начал уже другим, менее приторным тоном:
— Как это понимать, Алена Игоревна? Я к вам всей, можно сказать, мужской душой, а вы? Предпочли мне какого-то мальчишку?
Алена, оторопевшая от такого вступления, растерянно заморгала.
— Простите, я вас что-то не пойму, Аполлон Митрофанович…
Но Сатанеев в этот момент способен был слушать только себя.
— Я вам кое-что дарил на праздники… Цветы, например. Вы ничего не говорили! Я имел право, так сказать, думать… надеяться!
Вдруг Алена все поняла и рассмеялась.
— Ах, Аполлон Митрофанович! Шутник вы все-таки…
— Я вовсе не шучу! — возмутился Сатанеев.
— Значит, вы человек с фантазией, — уже строже сказала она. — Я и не подозревала… Вам стихи писать надо. Не пишете стихов?
Сатанеев вновь сменил тон. Он опять был сладок.
— Стихов, к сожалению, не пишу, музыки тоже. Поэтому Кира Анатольевна вас и назначила. Надо включаться, Алена Игоревна. Все равно ведь работать придется.
Алена вспыхнула.
— Это мы еще посмотрим!
И быстро пошла к приемной, дробно стуча каблучками.
— Посмотрим, посмотрим, — усмехнулся ей вслед Сатанеев. — Но какая женщина! Ах, какая женщина!
