Посланец Кавказа блуждал по коридорам, рассматривая таблички.
— Девушки, скажите, где кабинет директора? — обратился он к двум молодым особам, остановившимся поболтать в укромном уголке, каких здесь было немало. — Совсем заблудился!
— Первый поворот направо, — ответила одна из девушек.
— Потом второй налево, — прибавила другая. И они вновь занялись беседой.
— Первый — направо, второй — налево, — повторил гость и пошел в указанном направлении.
В пустой приемной он подошел к директорскому кабинету, открыл дверь в маленький тамбур, но, услышав за второй дверью громкие голоса, осторожно попятился.
— Опять занята, — вздохнул он, опускаясь в кресло. — Эх, зачем обедал…
В кабинете атмосфера была уже накалена.
— Почему вы не хотите меня понять? — говорила Алена, упершись кулачками в директорский стол. Щеки ее пылали.
— Это я должна вас понимать? — Кира, сидевшая за столом, даже приподнялась навстречу. — Я?!
— Неужели вы никогда не любили? — продолжала Алена, сверкая глазами.
— Удивительное бесстыдство! — Кира даже руками всплеснула от негодования.
— Бесстыдство? — Алена растерялась на какой-то миг. — Да ведь я замуж выхожу. Понимаете, замуж!
— Почему же так скоропостижно? — ехидно спросила Кира.
— Откуда вы взяли? — парировала Алена. — Мы с Иваном давно все решили!
— С Иваном… — скептически усмехнулась Кира. — Решили, значит, поставить меня перед фактом. Не выйдет!
— Как это — не выйдет?! — Алена сдерживалась из последних сил. — Вы просто… не имеете права!
— Ах, так! — нервно засмеялась Кира. — Теперь вы о правах вспомнили… Имейте в виду — у вас еще обязанности есть!
— Я вовсе не обязана готовить какие-то… концерты!
— Вы обязаны выполнить все мои распоряжения!
— Поймите наконец, меня ведь ждут!
— И на здоровье, подождут… Остынут немного…
Алена стиснула руки, стараясь удержать подступившие слезы.
— Кира Анатольевна, я вас очень прошу… У меня просто нет больше сил… и времени. Посмотрите на часы!
Она протянула на ладони свой кулон к лицу Шемаханской. Та резко отшатнулась.
— Вы что, издеваетесь надо мной?
— Нет, это вы издеваетесь! — не выдержала наконец Алена. — Плевать мне на ваш концерт. Я все равно улечу!
Она быстро пошла к выходу. Кира вскочила.
— Санина, стойте! Я запрещаю!
И загородила Алене дорогу.
— А я полечу! — тихо, но уверенно сказала Алена, не отводя глаз от гневного лица своей директрисы.
— Я вам… выговор объявлю! — тяжело глядя на девушку, пообещала Кира.
— И зря это сделаете… Я все равно улечу!
— Нет, не полетите!
— Полечу!
— Молчать! — негромко и поэтому как-то особенно странно приказала Кира.
В комнате сразу резко потемнело, по углам сгустились сумерки, и там, в этих таинственных сумерках, возникло какое-то движение. Тень Киры со стены вползла на потолок и переломилась.
Сама она неожиданно увеличилась в размерах, угрожающе нависла над Аленой, та стала пятиться, выставив перед собой руки.
— Все равно… полечу… полечу… полечу! — тише, но все также настойчиво продолжала твердить девушка, опускаясь в кресло.
— Никуда ты не полетишь, девчонка! — гневно бросила Кира, страшная и прекрасная в этот момент.
Тьму, сгустившуюся в комнате, вдруг озарила ослепительная молния, воздух потряс громовой удар. Кира распростерла руки над скорчившейся в кресле Аленой и произнесла с мрачной торжественностью:
— Изымаю весну из сердца твоего! Вкладываю туда зиму!
В пустой приемной вспугнутый громовым раскатом представитель Кавказа, вскочив с кресла, непонимающе оглядывался.
— Что такое? — бормотал он, принюхиваясь. — Горим — не горим? — И выглянул в коридор.
Мимо деловито сновали сотрудники. Никто волнения не проявлял. Кавказец на цыпочках подошел к двери в кабинет. Прислушался. Все было тихо…
Мгла медленно рассеивалась. Сдвинув брови, угрюмо глядя перед собой, сидела за столом Кира Анатольевна. В глубоком кресле перед ней Алена с растерянной улыбкой терла пальцами лоб.
— Извините, Кира Анатольевна. У меня голова что-то… — неуверенно произнесла она.
— Ничего, ничего, — все так же мрачно откликнулась директриса.
— Кажется, я погорячилась, да? — неожиданно заискивающе спросила Алена.
Шемаханская отвела глаза.
— Возможно, я тоже погорячилась…
— Честно говоря, — продолжала Алена, ловя директорский взгляд, — я даже не припомню сейчас, с чего все началось… Наверное, чепуха какая-то… с моей стороны…
— Не трудитесь вспоминать, — поморщившись, молвила Шемаханская.
Алена отняла пальцы от лба, постепенно осваиваясь со своим новым состоянием. Лицо ее стало отрешенно-спокойным, вся она как-то выпрямилась, подобралась, сделалась собранной, внимательной и одновременно покорной.
— Позвольте заверить вас, Кира Анатольевна, что я приложу все усилия, чтобы под руководством нашего уважаемого Аполлона Митрофановича и под вашим личным контролем организовать хороший вечер во время приема волшебной палочки. Ведь это может иметь для вас большое, даже особое значение! Я правильно рассуждаю?
— Теперь совершенно правильно, — одобрила Кира.
— Благодарю за доверие! — Алена встала и пошла к двери. Кира тоже поднялась, последовала за ней. У дверей…
<…>[16]
Они вместе вошли в приемную.
— Наверно, каблук подвернулся, — оправдывая неожиданное недомогание, сказала Алена.
— Да, да, — подтвердила Кира. — Это скоро пройдет. Алена вышла. Стоявший за дверью представитель Кавказа сделал шаг и вежливо кашлянул.
— А? — Кира резко обернулась. — Что вы здесь делаете?
— Понимаете, — быстро заговорил представитель. — Мне подписать… секретаря нет… А тут — гром, молния, как в горах! Опять испытания, да?
— Да, да, — нетерпеливо сказала Кира. — Кроме вас тут никого не было?
— Никого! — заверил кавказец. — Совсем никого!
— Где ваш пропуск? Я подпишу…
— Пропуск? — переспросил он разочарованно. И тут же засуетился: — Пропуск, пропуск, где пропуск…
