Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, вариант

4. Рассуждение о роли воображения.

5. Упоминания об Ордене;

6. Все интеллигенты занимали крупные посты.

7. Причины дружбы и любви Пампа и Кира — Румата.

8. Возможность: униженное предложение Рэбия.

9. Любознательность Руматы («Зачем вы пьете?»).

10. Противоречие: люди — животные. Никак не заставил себя думать о них хорошо.

11. Даже здесь выдающиеся мерзавцы действуют не ради покоя, а ради действия.

Как известно, Арату в «Трудно быть богом» настоятельно рекомендовали вставить издательские работники. Вернее, рекомендовано было вставить борьбу рабочего класса, а когда АБС справедливо заметили, что там нет рабочего класса вообще, борьбу крестьянства. О переработке ТББ по включению Араты в архиве сохранились заметки. Судя по записке, Авторам было предложено поработать над следующими вопросами:

1. Пролог. Учесть, что действие происходит за 20 лет до романа.

2. После гибели Оканы ввести упоминание и рассуждения о ней (утро Руматы: письмо от доны Оканы).

3. Принизить Рэбу: дать понять, что это мелкий интриган и запутавшийся негодяй (в главе допроса и в беседе с Кондором).

4. Глава с Аратой.

План работы над четвертым пунктом тоже сохранился:

Глава № X.

1. Румата возвращается к себе в кабинет и находит там Арату.

2. Арата в монашеском одеянии, приехал с Орденом.

3. Все «политруки» у них горбатые и увечные, поэтому Арату не заметили.

4. Как попал в дом? Так, как никто, кроме меня, не пройдет.

5. Дело Араты (излагает): надобно золото.

6. Биография Араты через внешность: клеймо, выбитый глаз, горб, проломленный нос, без пальцев на левой руке. На правой руке — кольцо от цепи (им он убивал).

7. Разговор о планах:

Каковы планы у Араты, что он делает и что собирается.

Становится ясно, что он не надеется победить.

8. Румата: а какова твоя конечная цель?

9. Ответ Араты:

1) из истории пиратства — республика на воде;

2) из истории империи — первый император — крестьянин;

3) император понижает цену на водку.

10. Взгляды Араты на крестьянство. (Будучи пиратом, ограбил Соанскую библиотеку, читал, пока заживал горб.)

11. Арата рассказывает о Ваге Колесе — его конец.

12. Арата считает Румату «добрым призраком». Он живет в мире, где за одним углом кровавый призрак, за другим — ведьма. С призраком он схватится на мечах, ведьме переломает кости, а доброму призраку снисходительно скажет: отойди и не мешай.

13. Ответы на возражения Брускина:[91] доброта не может, только ненависть. Надеюсь, доживу до того, когда вы возненавидите то, что сейчас жалеете. Лучше не мучайтесь, уходите отсюда.

14. Вопросы Брускина.

15. Земляне потеряли что-то. Нет сплошного преимущества перед людьми прошлого. Те, кто были на баррикадах, умели то, что не умеет сейчас никто на Земле. Чем вам еще можно помочь?

16. Уход Араты: «За мной шпик. Впрочем, не надо. Я сам».

И сохранился рассказ «Дорожный знак», который позже послужил прологом к ТББ. Текст рассказа практически не отличается от пролога ТББ, за исключением названий. Во время написания рассказа Авторы еще не выдумали Арканар, его окрестности и его жителей. Ребята еще играют в земных пиратов. Вместо сайвы упоминается сельва, вместо ста золотых — два миллиона кило стерлингов, вместо коры белого дерева — кактус пейотль, вместо ируканских пиратов — голландские, а вместо Урочища Тяжелых Мечей — пылающий Порто-дель-Карто.

Обращений «благородный дон» и «дона» в рассказе также не было, вместо них — «hombre» и «тапапа» (видимо, имеется в виду «тиспаспа»), аккуратно вписанные в пропущенные места машинописного текста. Кстати, обращение к женщинам «дона» было придумано Стругацкими, ибо у нас, на Земле, женский род к слову «дон» — «донья» (испанское) и «донна» (итальянское и португальское), что было замечено одним въедливым корректором.

Имена же, упоминаемые в рассказе, Авторами были взяты из приключенческой литературы (А. Дюма, Р. Стивенсон, Жюль Верн, О. Генри), так любимой мальчишками советских времен: Генрих Наварра (маршал Тоц), Себастиан Перейра (Бон Саранча), Великий Альвец (дон Сатарина Беспощадный), Джон Гопкинс (Арата Красивый). Интересна переделанная фраза о последнем персонаже. Вместо «Да разве станет Арата связываться с таким негодяем, как ты!» в рассказе говорится: «Да кто же не знает, что Гопкинс со всей своей компанией уже год как национализирован!» (Ср. в ПXXПВ: «Данную акцию мистера Гопкинса одобряю. Жду следующих в том же духе. Кондратьев».)

Единственный персонаж, чье имя было придумано Стругацкими уже давно, но до того времени не было нигде задействовано «Румата-Освободитель», был изменен в прологе на Гексу Ируканского. Ибо странно было бы будущему Румате играть в Румату…

Более поздние черновики, где Рэбия уже стал Рэбой, сохранились лишь отрывочно на оборотах рукописей ХВВ и ГЛ. Улица Премногоблагодарения в них значится как Куроедова улица, Урочище Тяжелых Мечей — Урочище Больших Мечей. Отец Гаук в них собственного имени еще не имел — просто хозяин оружейной лавки.

В этих же черновиках, мало отличающихся от окончательного текста повести, присутствуют и интересные варианты отдельных отрывков. К примеру, интересное дополнение к эпизоду, когда Румата отдал бумагу смотрителю:

— Ну и пишут же люди! Все как есть. Отдай, мол, Будаха-отравителя сему дону. Ты, дон, постой в сторонке…

По-другому спорили и Румата с Будахом (начало спора, к сожалению, отсутствует):

…королей, слово раб станет непонятным, и все люди станут учеными…

— А! — сказал Будах и махнул рукой.

— Уверяю вас, — сказал Румата, развеселившись. — Будет такое время! Человек посмеется над вашими пирамидами и станет сам управлять историей… Ему больше будет нравится работать, чем отдыхать, он будет всемогущим и всезнающим.

— У вас богатое воображение, — с удовольствием сказал Будах. — Это хорошо. Вы грамотны? Прекрасно! Я бы с удовольствием позанимался с вами. Потому что, мой благородный друг, воображение никак не может заменить знание. Вероятно, все, что способен вообразить человек, существует где-то в неизвестности. Но вообразить и познать — это совершенно разные вещи. Вот например, вы наверняка легко можете вообразить себя отцом, — лицо его вдруг стало удивительно добрым и ласковым, — но я вижу, вы не знаете, что вот эта милая молодая женщина ожидает ребенка. И я вижу, она этого тоже не знает…

Румата заморгал, медленно повернул голову и встретился взглядом с испуганными глазами Киры. Доктор Будах еще долго и, кажется, очень тонко разглагольствовал о соотношении между воображением и знанием, но ни Румата, ни Кира не слыхали больше ни слова.

Позже этот отрывок был переделан из-за мелодраматичности[92] эпизода, а жаль. Была бы еще возможность читателю порассуждать о воображении и познании.

Какие-то особенности и странности, отмеченные Руматой при выходах в город,